Королевство Русское. Книга первая. Андрей Юрьевич - Андрей Готлибович Шопперт

левой руке стрельца во время сражения, причинит серьезные неприятности — может кожу разорвать.

Награды тогда вручили. Переписали всех «олимпийцев» и в отдельный список включили тех, кто был в лидерах, но не входил в княжескую дружину. Сейчас, собираясь на сечу с жупанами, Андрей Юрьевич о них вспомнил и дал команду тысяцкому Владимира — боярину Андрею Молибоговичу этих чемпионов разыскать и на войну с собой обязательно забрать.

Словом, армия собиралась не малая. Теперь главное — поспеть, пока разбойники, а именно ими и являлись эти жупаны, не успели разбежаться.

Событие пятьдесят шестое

Ubi concordia, ibi victoria

Где согласие, там победа.

По мере продвижения на юг Андрей Юрьевич переоценивал свои знания о доставшемся ему княжестве и событиях, произошедших в Каменце ранней весной этого года. Он боялся напрямую расспрашивать выживших в этой битве, хоть и объявил уже, что частично память потерял. Всё же битва — это ключевое событие, и князя, то есть главнокомандующего, который ничего не помнит о таком событии, могут и свергнуть, ну, другого призовут. Князей на Руси явно больше, чем княжеств, тем более таких мощных. Но из оговорок и проскакивающих изредка воспоминаний Мечеслава и его сотников — ветеранов выходило, что в битве на «нашей» стороне было около тысячи всадников одоспешенных. Ну, это дружина его и брата Льва плюс личные дружины Галицких и владимирских бояр. Ещё было порядка двух тысяч ополченцев, но не крестьян с вилами, а стражников из городов и всяких прочих полукомбатантов. И было пару сотен лучников, в том числе пятьдесят конных. Плюс обозники, тоже вооружённые и жители Каменца. Всего от трёх с половиной, до четырёх тысяч человек.

У золотоордынцев все были конные воины. Больше тысячи настоящие тяжеловооруженные в бронях с копьями, саблями и щитами и тысячи три ополченцы — они же легковооружённые лучники, броня кожаная в основном и из оружия лук, сабля и аркан.

Получалось, что силы почти равные и потери тоже одинаковые. Практически все профессионалы полегли, и у татар даже больше, чем у Романовичей.

До этого Андрей Юрьевич думал, что это была ключевая сеча, как битва при Калке и княжества Владимирское и Галицкое выставило всё, на что было способно. А что выходило сейчас? Во Львове ему доложили, что Мечеслав Детько увел к Перемышлю тысячу триста конных воев. Свою дружину, дружину бывшую Льва Юрьевича, как и владимирскую восстановленную за счёт новиков, и примерно равную по количеству силу из совокупных дружин бояр галицких. А за Андреем Юрьевичем ещё двигались дружины владимирских бояр, и помощник Мечеслава Святополк Владимирович оценивал их в пять сотен тяжёлых и лёгких конных воев.

И со всех сторон во Львов стягивались те самые ополченцы — полукомбатанты. Их уже прошло в сторону Перемышля больше тысячи и это только галичане. Так ещё и сам Андрей Юрьевич вёл с собой пять сотен милиционеров, лучников-стрельцов и прочих охочих людей. В дне пути позади, как догладывали разъезды, двигалась дружина Димитрия — зятя, князя Любомирского.

Если всё сложить, то на наказание зарвавшихся венгерских разбойников шла армия далеко за пять тысяч человек, из которых больше половины — это профессиональные воины. Возникал вопрос, тогда какого чёрта на историческую битву прибыло меньше?

Обидно. Могли так надавать по сусальнику хану Азбеку, что у него надолго бы желание ходить на Русь за зипунами пропало.

Правда, силу этого войска нужно ещё испытать. Слаженности между отрядами нет вообще, а ведь именно из-за неслаженности действий, если верить историкам и проиграна битва при Калке.

Что ж, есть отличный повод эту слаженность повысить.

Событие пятьдесят седьмое

Verba volant, scripta manent

Слова улетают, написанное остаётся.

Вместо невинноубиенного монашка Димитрия епископ Афанасий приставил к князю Владимирскому рясофора Егория. Это что-то вроде инока, как понял профессор. Первая ступень — это послушник. Как объяснил сам Егорий, монашеский подвиг начинается с послушничества. Мирянин в это время постигает особенности иноческой жизни в монастыре, берет на себя «послушание» и своим терпением и упорством, силой веры и намерения стать монахом доказывает право перехода на следующую ступень. А когда духовный наставник послушника видит, что его чадо демонстрирует твердость своего намерения, он благословляет послушника стать рясофором. Получается, что настоящий постриг Егорий ещё не прошёл и послушание ему назначено в течение года следовать за ущербным на всю голову князем Андреем Юрьевичем и отвечать на его дебильные вопросы. Устал сам епископ удивляться «забывчивости» чада сего и перевалил сию ношу на рясофора. Перевалил на интересного товарища. Егорий был сыном белого священника и его отец приучил пацана к книгам, а так как он был на хорошем счету у руководителей церковных во Владимире и приход у него был в самом городе, то Егорий прочёл чуть не все книги, что были в столице княжества. Память у пацана была замечательная, и отец был тоже книжником. Так что сейчас Егорий знал латинский язык и греческий в совершенстве.

По дороге и после разговора с боярами, про клятых унгров, от которых жизни нет правоверным христианам, Андрей Юрьевич отложил в голове, что настоящий князь Андрей Юрьевич Владимирский, когда перед уходом ему наставления давал по замирению с королём венгров, путём отказа от титула короля Венгрии, был неправ. Остановить любого князька или королька сейчас от намерения оттяпать кусок от соседей, может только удар в зубы. И удар должен быть такой силы, чтобы зубы вылетели и кусаться нечем стало. Навсегда воинственность это не отобьёт, а вот на какое-то время должно. А ему-то и надо всего несколько мирных лет, чтобы вооружить армию огнестрельным оружием и из всяких народных ополчений и боярских дружин сделать профессиональной и государственной.

— А скажи, Егорий, — когда они из Львова выехали в волостной центр Стрый, что в семидесяти верстах на юго-запад, спросил Виноградов у рясофора Егория, — что тебе известно о моём праве на Венгерский престол?

— Всё мне известно, княже, — они ехали, чуть отстав от передового отряда, чтобы не глотать целые тучи пыли. Осень — осенью, а градусов двадцать тепла и опять несколько недель дождей не было. Словно там, на небесах, специально ждут, когда профессор выедет в поход, чтобы ему жизнь осложнить пылью дорожной. Напомнить, мол, пора как и всякому приличному попаданцу, дорогами заняться.

— Так рассказывай, — пока Виноградов только нашейный платок, как у ковбоев, изобрёл, и повязку льняную. Вдвоём они пока с Егорием в таких щеголяли.

— Хм.