Александр Маркьянов - Сожженные мосты

А тут… человек шпарил как по писаному, как будто он на приеме в каком-то чертовом клубе. Там, у них, в Лондоне. Такое ощущение, что не его поймали с оружием, не он до этого участвовал в захвате заложников, не он готовился к отражению штурма. Черт…

Разозлившись, подполковник отодвинул полог палатки, вышел. Солнце садилось, по земле поползли тени…

— Иван Степанович!

Араб подошел откуда-то со стороны столовой, если это можно было так назвать — еще одна палатка, там, на одном столе стоят рационы самых разных видов, сгущенка, тушенка, на другом — бутыли с водой. Рядом два костра горят — в одном чай, в другом кофе, подходи, кружкой зачерпывай прямо с огня и пей. Горячие чай и кофе были нарасхват — понимающие люди не пили холодное в жару, а непонимающих здесь не было.

— Колется?

— Пойдем, чаю выпьем… — не ответил Тихонов.

Подошли, протерли песком «общественные кружки», ополоснули, зачерпнули горячего чая — кружка стала жечь руки, но у обоих кожа была дубленая, привычная. Сахара не было, а портить чай сгущом не хотелось. Чай с костра хорош сам по себе.

Тихонов скосил взгляд на своего воспитанника — понятно, он его очень хорошо понимал. Самый возраст для службы — опыт уже есть, а цинизма, то есть слишком большого опыта — нет. Взял живьем террориста — конечно, хочется узнать, что он поет.

— Помнишь, что такое иван?

— Иван? Это мешок, который сбрасывают перед учебным десантированием, чтобы силу ветра узнать.

— А еще?

— Манекен для отработки приемов штыкового боя и навыков обыска.

За этими словами скрывалось вот что — брали магазинный полый манекен, обряжали его в форму военнослужащего, а внутрь — пару ведер крови, дерьма и требухов с бойни. И какую-нибудь плату сгоревшую, электронную. Потом каждый новобранец должен покопаться во всем в этом и найти плату. Потом задание посложнее — то же самое только Ваню оставляют на пару дней под палящим азиатским солнцем. Кого не вырвет при обыске — тот сдал экзамен.

— Молодец, помнишь. А еще?

…

— Есть и третье значение этого слова. Иваном называют человека, солдата, которого без его ведома, накачивают дезинформацией, а потом сознательно делают так, чтобы он попал в плен. Иван, сам того не зная, выдает информацию, которая на самом деле является дезинформацией, и даже детектор лжи не покажет, что это ложь — ведь сам Иван считает, что это правда! Но если послушать Ивана — то, скорее всего подчиненные тебе войска погибнут. Так вот — ты каким-то образом подцепил такого Ивана.

Араб конкретно приуныл.

— И что?

— То, что ты молодец.

— Не понял, господин подполковник.

— Если мы знаем, что Иван это Иван — значит, это уже не Иван. Если мы знаем, что то, что он говорит ложь — значит противоположное является правдой. Если он говорит нам куда идти — то идти туда не стоит. Вот и вся игра.

Подполковник выругался от души.

— Г…нная игра! Думал, уж не буду в такие играть — а пришлось.

— Значит — еще раз, с самого начала. Сколько подземных уровней у комплекса?

— Пять.

При этих словах — мало у кого по спине морозцем не продернуло, и дело было не только в наступающей ночи, холодной, как и обычные ночи в пустыне. Пять уровней! Пять подземных этажей! Чтобы держать это все под контролем, чтобы действительно провести операцию по освобождению — а не лихую ковбойскую операцию на ядерном объекте — нужны были силы вдвое большие, чем у них, и это по самым скромным подсчетам.

— Чем они заняты? Они жилые?

— Первые три… На первых трех есть жилые отсеки. Последние два — склады и жизнеобеспечение.

— Где находятся заложники?

— Второй и третий уровень. В основном третий, там подземная тюрьма.

— Сколько там заложников?

— Сложно сказать…

— А примерно?

— Более пятисот.

Святой господь…

— Как можно попасть на нижние этажи? Сколько существует путей?

— Три. Грузовой, пассажирский лифт и лестница.

— Какова их грузоподъемность?

— Пассажирский лифт берет до тридцати человек. Грузовой — груз, размером и весом с железнодорожный вагон?

— Они заминированы.

— Да, заминированы, под наблюдением и охраняются. Приводные механизмы лифтов, пролеты лестниц — все подготовлено к подрыву.

— Сколько всего ваших коллег прикрывают нижний уровень?

— Примерно восемьдесят человек.

— Кто они?

Пленный пожал плечами.

— Разные… Что вы имеете в виду?

— Мусульмане? Христиане? Служили или нет?

— Все отслужившие. В основном в специальных подразделениях разных стран. В основном христиане.

Сборная команда… Русские против всего мира — как всегда…

— Сколько мусульман в составе, если примерно?

— Один из четырех.

— Вернемся к заложникам. В цехах они есть?

— Нет, но цеха подготовлены к подрыву. Емкости с ОЯТ — тоже.

— Сколько радиоактивных материалов там находится?

— Не знаю. Много…

Судя по виду — и в самом деле не знал.

— В каком они виде? Жидкие, твердые?

— В основном жидкие.

— Как планируется их подорвать?

— Так, чтобы они попали в реку. Мало не покажется.

Да уж… Екатеринбург на Карахчае.

— Сколько всего ваших коллег держат оборону в комплексе?

— Примерно сто пятьдесят.

— А почему они тогда заказали такой самолет? — резко вклинился в разговор подполковник Тихонов.

Пленный посмотрел на него равнодушным взглядом.

— О чем вы, сэр?

— Летучая мышь? Самолет, который они заказали. Он не может вместить больше ста двадцати — а ведь еще вы хотите кое-что забрать, не так ли?

— О чем вы?

— Кто командует? — даванул сильнее Тихонов — говори, кто командует.

— Полковник…

— Врешь! Это гражданский! Кто командует!? Кто вами командует?

— О чем вы, сэр…

Голос пленного неуловимо менялся, в нем появилась какая-то дребезжащая нотка — как струна, поющая не в лад.

— Кто вами командует?! Это русский? Каков план побега?

— Нет, сэр.

— Врешь! Я знаю это русский! Кто командует?

— Нет…

— Кто командует!!!

То, что случилось после этого — не мог представить себе никто.

Пленный прыгнул. Он прыгнул со связанными руками, и из сидячего положения, не встал и прыгнул, а прямо прыгнул сразу. Ни один человек не смог бы так прыгнуть, как разжавшаяся пружина, а он прыгнул. Но и подполковник Тихонов не был бы самим собой, если бы не ожидал этого — шагнул вправо, он ушел с линии атаки и сбил нападающего на землю. Нападающий упал, офицеры бросились на него.

— Держите!

— Ноги ему вяжи!

— Голову держи, голову!

Внезапно возня прекратилась — как-то сразу. Потом офицеры начали подниматься, переглядываясь между собой. А пленный остался лежать.

— Он что… умер!?

— Санитара, быстро! — приказал генерал, который так же присутствовал в палатке и наблюдал за происходящим.

Один из офицеров побежал за санитаром, второй, первым опомнившийся, приложил пальцы к артерии, затем начал делать искусственное дыхание.

Прибежал санитар, точнее даже не санитар, а настоящий полевой врач из мобильного госпиталя контейнерного типа. Вколол что-то, потом попытался делать искусственное дыхание сам, совместно с массажем сердца. Потом, минут через десять понял — бесполезно.

— Зачем вы его убили? — спросил врач.

Врачи к армии не относились, были выведены за штат, и потом субординации не подчинялись, говорили все, что считали нужным.

Подполковник резким движение руки отодвинул брезентовый полог — при этом вся конструкция чуть не рухнула — вышел на улицу, где совсем стемнело. Следом вышли остальные офицеры.

— Подполковник? — требовательно произнес генерал.

— Плохо дело…

— Извольте объясниться. Ваши действия привели к такому результату…

— Ваши — не ваши… Результат будет один, господин генерал — мы не знаем почти ничего, как и не знали до этого. Это Иван, кукла. Его набили дезой по самые уши. Хуже того — это зомби. Живой мертвец.

— Что за бред… — презрительно проговорил генерал — не ожидал от вас, Тихонов. Зомби не существует.

— Зомби… это просто название. Название из фильмов, как-то же надо их называть, так? Почему бы не зомби? Как у Ромеро. Но дело не в этом. На границе брали таких.

— Брали? Почему же я ни одного из них не видел?

— Потому что их не взять живыми. Они могут покончить с собой, просто остановив сердце, я это видел сам. А сам не видел, но слышал, как один гость с того берега Амударьи, как только им занялись — сам себе сломал шею, причем без рук. Вот и этот… из таких же, как только он понял, что я ему не верю — он сначала попытался меня убить, а потом покончил с собой.