Князь поневоле. Потомок Ермака - Илья Городчиков

Последовала короткая погоня по узкой лестнице. Хлопнула дверь, отрезая нам проход, но мощный удар ногой в область замка заставил дверь треснуть, осыпавшись сотнями мелких щепок.

Пред нами открылась картина того, как у окна стоял Голиков, пальцами сжимая револьвер, а другой ладонью стараясь закрыть серьёзную рану на боку. Сквозь плотно сжатые пальцы сочилась горячая кровь.

Два выстрела грохнули в маленькой комнатке практически одновременно. Голиков, целившийся неточно, паля от бедра, нажал на спуск, и револьверная пуля сбила с моей головы кепку-восьмиклинку, оставив неглубокую рану на голове. Кровь заструилась по голове, заливала волосы, превращая их в корку. Ответный выстрел казака оказался куда результативнее. Уж не знаю, как у этого сына степей так получилось, но стрелял он быстро, совсем не теряя точности. Две пули, одна за другой, влетели в грудь Голикова, попадая в диаметр не больше дикого яблока. Сам противник оседал медленно, отпустив упавший на половицы револьвер. Он схватился за грудь, быстро бледнея и стараясь хоть немного перекрыть появившуюся рану, откуда обильно текла рубиновая жидкость. Она просачивалась между пальцев, текла по одежде и образовывала небольшую лужицу на полу.

Когда противник совсем обессилел и упал на пол, то я наконец вырвался из липких объятий оцепенения от наблюдения за чужой смертью и наконец побежал к мужчине. Пальцы прижались к его холодеющей шее, и ещё несколько секунд мне приходилось концентрироваться, прислушиваясь к своим ощущениям. Чуда не случилось, и пульса не было совсем. Даже малейших ударов сердца заметить не получалось. Да и крови вылилось изрядно, а потому я отпустил тело мужчины, витиевато выругавшись при этом.

Я желал допросить его, но сделать этого, по вполне объективным причинам, сделать было невозможно. Уж не знаю, куда отправилась его душа, но оттуда доставить её для допроса не получится.

— Ищем. Должны быть улики. Этот хитрый чёрт не стал бы действовать без них.

Поиски заняли далеко не одну минуту. Казалось бы, чего сложного в том, чтобы проверить небольшой домик, но вот и мы были точно не профессиональными сыщиками. Приходилось обследовать каждый уголок, оттаскивать мебель, проверять всевозможные ниши, внутрь которых можно было спрятать хоть что-то.

Семён нашёл нужную нам вещь, когда нас обоих уже залило липким потом и мы тяжело дышали от насыщенных прошлых суток. Казак обнаружил спрятанные под половицей бумаги — письма, карты, финансовые отчёты, которые проливали свет на творящийся в Томской губернии заговор. Я аккуратно и медленно свернул документы и сунул их во внутренний карман. Мы вышли из дома цирюльника, оставив позади три трупа охранников и тело человека, который мог бы рассказать нам так много, но унёс свои тайны в могилу. Рассвет только начинал разгораться на востоке, окрашивая небо в кровавые тона, когда мы погрузились в машину и отправились обратно.

Глава 22

Последняя ночь вымотала меня окончательно. Последние несколько дней в целом характеризовались тотальной нехваткой сна, а ночная заварушка, вкупе с длительной погоней, высосала из меня остатки сил.

К дому своих родственников я подъезжал на автомате, несколько раз едва не погрузившись в сон. Благо, скорость машины была не столь большой, а остающийся бодрым Семён продолжал будить меня, как только замечал хоть какие-то признаки моего погружения в царство Морфея. Только благодаря ему мы смогли доехать до имения без всяческих эксцессов.

Запарковав машину подле ворот загородного имения, я остановился, а затем перевёл взгляд на кобуру, лежащую на приборной панели. За последние несколько дней я успел потратить столько патронов, сколько не израсходовал за прошедшие месяцы, а убийство людей стало странной, морально неправильной привычкой. Если каждый выстрел раньше вызывал длительные душевные терзания, то теперь спуск крючка отзывался лишь отзвуком и заложенными ушами. Убийство стало привычным делом с того момента, как револьверная пуля пробила жирную голову Лебедева, а с тех пор от моей руки успело погибнуть достаточно людей, чтобы дальше мне было не видать Эдемских кущ.

— Княже, ты весь в крови. Не лучшим решением будет так заявляться в дом своих родственников, — заметил казак, критически оглядывая мой наряд, — Вам бы одёжку сначала поменять.

Я посмотрел на себя и обнаружил на куртке несколько крупных кровавых пятен, давно успевших свернуться и превратиться в нечто бурое. Впрочем, искать одежду сейчас было банально негде, ведь от города мы были уже на расстоянии нескольких километров, а в деревенских домах ничего подобающего найти не получится совершенно точно. Потому я, заглушив двигатель автомобиля, вышел из транспорта и в несколько рывков сорвал успевшую загрязниться одёжку. Будь я в прошлой своей жизни, то наверняка не выкидывал добротную вещь, использовав её в качестве робы для грязных работ, но сейчас я позволял себе значительно большее расточительство.

— Пойдём, Семён, — позвал я казака, закидывая винтовку на заднее сиденье машины и вооружаясь револьвером, — Не просто же так мы потратили целую ночь для того, чтобы выяснить правду.

В гостиной, у камина, сидел Пётр Ливен. Этот бледнокожий мужчина спокойно развалился в глубоком кожаном кресле, запутавшись в толстое шерстяное одеяло. Моё появление он не заметил, оставшись полностью недвижимым. Даже слуга, дежурящий ночью, не проявил даже частички удивления, видимо успев привыкнуть к моим визитам.

На небольшом кофейном столике перед ним лежала газета с вечерним номером "Томских вестей". Подобрав газету, я уселся во второе кресло перед камином и развернул её. На одной из первых страниц была расположена статья о вчерашнем судебном деле с моим участием. Журналисты были в своём репертуаре и дополнили действительность большим количеством глупостей, весьма далёких от правды. Мне же оставалось только улыбаться, медленно ползая взглядом по чёрным напечатанным строчкам.

— Пришёл? — устало прохрипел неожиданно проснувшийся в кресле младший Ливен.

Пётр сидел не шелохнувшись, лишь смотрел на давно успевший погаснуть камин. Даже дыхание его было столь ровным и мелким, что младшего графа легко можно было спутать с мертвецом. Впрочем, цвет лица Ливена был таковым, что мог выдать себя если не за мертвеца, то точно за вурдалака.

— Не ожидал, что так быстро придёшь, — прошептал Пётр усталым голосом без тени раскаяния.

— Ты даже не попытался скрыться. Против тебя столько доказательств, а ты сидишь в собственном доме и совсем не чешешься.

Пётр сел в своём кресле и взялся за хрустальную бутылку, наполненную золотистой жидкостью. Со звоном пробка отошла от горлышка бутылки, а напиток тоненькой струёй полился в гранёный стакан. Ливен со вздохом откинулся в кресле и сделал несколько