Сага о Рорке - Андрей Львович Астахов

всякому, кому судьба начертала жить в тени более удачливых и сильных родичей – терпение и острый ум. Долгие годы Горазд был для всех лишь младшим братом Боживоя. Но теперь Боживой допустил ошибку, передав воеводство над дружиной ему, Горазду. Плохую шутку сыграл с Боживоем жажда власти. Или так уверен старший сын Рогволода, что родная кровь не предаст, что дружинники не повернут оружие против того, кто многажды удачно водил их в походы?

Горазд усмехнулся. Если думает так Боживой, то иначе как бобычем его не назвать. На войне люди меняются. Под водительством Боживоя гридни побеждали врагов, но и хлебнули немало, а добычи достойной не видели. Скора и мед – разве то добыча? Пленники, которых надо будто медведей на цепи держать днем и ночью, иначе убегут, а то и горло во сне перережут – стоит ли ради такой добычи в бой идти? Не любят воины, когда их пот и кровь лишь речами оплачены. А он, Горазд, заплатит имением, если будет на то воля богов, если удача в войне улыбнется рыжему Браги. Кого тогда дружина начнет на руках носить, как не его? Ошибся Боживой, страшно ошибся: застила ему ум неожиданная смерть отца.

Прочие братья Горазду не угроза: все они младшие, да и нравом в князья не годятся. Первуд не о власти думает, а как бы скорее в пущу, тура гнать или идти на медведя с рогатиной. Ведмежич глуп и ребячлив, хоть и силен. Вуеслав, Радослав и Яроок еще дети, самому старшему едва минуло семнадцать, а Вуеслав ко всему еще и головой скорбен, говорит и ведет себя как пятилетнее дитя. Боживой и весь род его – вот кто главный соперник…

Однако есть еще и Рорк.

Из шатра вывалились под крики и хохот сразу три гридня, тащившие отбивающуюся полуголую саксонку. Женщина сопротивлялась не так чтобы очень, больше кричала – понимала, что отбиться сразу от трех мужиков никак не сможет. Ратники потащили женщину к соседнему шатру, втащили вовнутрь. Внутри началась какая-то возня, и в итоге из шатра с ругательством выскочил воин, видимо до того отдыхавший в шатре Горазд узнал Куяву. Молодой дружинник был пьян, но на ногах держался твердо.

Горазд вновь подумал о Рорке. Он был одним из тех, кто наблюдал за поединком Куявы с проклятым. Интересно, не стал ли Куява после того поединка бояться варяжское отродье?

- Душно здесь, - сказал княжич воеводе Купше, сидевшему подле него за угощением. – Выйду на холод. Пируйте без меня.

Ночь была морозная, в небе было тесно от звезд. Горазд с наслаждением вдохнул обжигающий воздух, поплотнее запахнул полы беличьей шубы. Куява стоял перед шатром в круге света от костров, слегка пошатывался.

- Княже?

- Увидел тебя из шатра, - сказал Горазд. – Вытолкали тебя, не дали проспаться спокойно.

- Не пьян я, княже. А эти… пусть Лада подарит им добрые ласки!

- Поговорить с тобой хочу, Куява. Давно собираюсь, да случая не выберу.

- Поговорить? – Дружинник был пьян сильнее, чем вначале показалось княжичу. Что ж, оно и к лучшему.

- Изменился ты. Наблюдаю за тобой и вижу, что будто ноета какая тебя томит. Раньше ты был сам-огонь, а теперь будто подменили тебя.

- Пустое, княже. Война начнется, так и удаль вернется.

- Война уже началась. Завтра в поход идем, - Горазд пристально глянул на молодого гридня. – Добыча большая может быть, домой вернемся не только со славой.

Куява только махнул рукой. Горазд понял, о чем думает юноша.

- Такому воину как ты в самый раз будет жениться, - продолжал.

- Моя люба меня не замечает, - простонал Куява.

- Ой ли! Такого, и не заметить?

- Ты княже, не томи меня. Знаешь ведь, о ком я девнесь думаю, из-за какой девушки спать по ночам не могу. За другого она просватана мне на погибель.

- Так Рогволод решил. Так Боживой решил. А я могу и по- другому рассудить, - загадочно сказал Горазд.

- Ты? – Куява упал в снег на колени перед княжичем. – Неужто надежду мне подарить хочешь?

- Встань,паробче, нечего передо мной на коленях стоять… Я Эймунду ничем не обязан, а своих гридней ценю пуще варягов заезжих.

- Княже, пресветлый! Вели, что душе твоей угодно, на все пойду ради тебя!

И второй раз Горазд пристально посмотрел в лицо дружиннику. Прост парень, чист, как роса утром, нет в нем никакого подвоха. Приручишь такого, станет душой твоей заклятой, предан будет до смерти. И еще увидел Горазд в глазах Куявы такую боль и такую надежду, что решился.

- Клянись, что не предашь меня, - приказал он.

- На мече клянусь! Перуном, погибелью своей!

- Тогда я отныне беру тебя под свою руку. Самым близким гриднем мне будешь, наперсником моим. Теперь у нас общие враги.

- У меня один враг. Его крови жажду.

- Рорк?

Куява заскрипел зубами так, будто рот его наполнился песком.

- Так убей его, - спокойно сказал Горазд.

- Вызвать его на суйм?

- Не годится. А если он убьет тебя? Мне твоя смерть не нужна. Не хочу, чтобы моя названная сестра стала женой варяжина.

- Понимаю… - Куява вздохнул. – Когда?

- Когда придем на место.

- Как бы проклятый не почуял чего.

- Влаешься, Куява? – усмехнулся Горазд. – Можешь передумать, судить я тебя не буду.

- Согласен я! – поспешно воскликнул дружинник. – Только чаю, трудно будет застичь его врасплох.

- Это не моя печаль. Думай сам. Но помни: принесешь его голову, получишь сестру в жены.

Горазд передал взгляд на пылающие костры норманнского стана. Там били в бубны, там горлопанили пьяные варяги и заходились смехом продажные женщины. Первуд и Ведмежич сейчас там, пируют в шатре у Браги, а он, Горазд, не пошел, сослался на лихорадку. А там ли этот проклятый, Рорк? Тоже веселится вместе со всеми, пьет мед и тискает девок?

- Так мыдоговорились, Куява? – спросил Горазд.

- Да, княже.

- Помни, ты поклялся.

- Помню, княже.

- Прикончи выродка, и моя сестра будет твоей. Если он умрет, никто не опечалится. Ни варяги, ни анты. Он чужой и для нас, и для них. За волчью кровь дикой виры не потребуют. И запомни, Куява, братьям моим ни слова.