Тверской Баскак - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

миссия в этом мире. От бога или от дьявола не знаю, но без тебя мне точно не справиться! Помоги мне!

Ее сопротивление мгновенно ослабевает, а в зеленых глазах вспыхивает интерес.

— Я вижу, что ты чужой на нашей земле. — Голос девушки звучит глухо и затаенно. — Чувствую вокруг тебя чуждую силу, но сам ты не злой и помыслов черных у тебя нет. Зачем я тебе?!

Осознаю, что только полная искренность может привлечь ко мне эту странную девушку, но ведь и всего ей не расскажешь. Пытаюсь говорить честно, но не обо всем.

— Я не чужой здесь, просто не ко времени. Землю Русскую ждут тяжелые времена, враги внешние и внутренние будут терзать ее столетиями, а я хочу сделать ее мощной и великой, чтобы народ на Руси жил, если не счастливо, то хотя бы мирно и сытно.

Девушка вдруг улыбнулась.

— Мирно и сытно, это уже счастье! — Ее голос потеплел, но вдруг снова наполнился жесткостью. — Хорошо, поеду с тобой. Помогу этих раненых выходить, а потом видно будет. Не понравится, уйду, а ты, обещай, что удерживать силой не будешь.

Взгляд зеленых глаз держит меня в таком напряжении, что соврать ему просто невозможно, но я и не собираюсь. Отпускаю ее локоть и говорю искренне, от всей души.

— Не буду, клянусь!

Глава 10

Площадь перед Тверским кремлем шумит разноголосой ярмаркой. Торговые ряды пестрят разнообразным товаром и гомоном сотен людей. Удивить честной народ здесь есть чем, но в этом году, без сомнений, главным сюрпризом является мой гостиный двор.

Во-первых, в отличие от других он с крышей. Видная издаля высокая двускатная крыша, крытая красной глиняной черепицей, уже сама по себе отличная реклама. Во-вторых, он просторный и разбит на секции, где выложены образцы того, что можно у нас купить. Глиняный кирпич, черепица и доска вызывают живой интерес, но настоящий аншлаг делают зажигалки, спиртовые лампы и керамическая посуда. Товара у меня немного, и весь он был распродан буквально в первый же день, несмотря на баснословную цену.

Теперь в павильоне остались только выставочные образцы, но любопытных от этого меньше не стало, потому что мои люди продолжают развлекать народ. Специально поставленный человек чиркает зажигалкой, зажигает фитиль лампы и обходит охающий от восторга народ. Другой кладет стену из кирпича и предлагает всем желающим попробовать ее на крепость. Быстросхватывающая смесь из гипса, золы и извести тоже производит впечатление. Третий здесь же предлагает любому поджечь глиняную черепицу, убеждая в ее противопожарных преимуществах.

Зачем я это делаю, если весь заготовленный товар уже распродан? Тут ответ простой, я создаю легенду. Сегодняшняя ярмарка обрастет слухами и фантазиями, а город Тверь прогремит по всей Залесской Руси, как небывалое чудо. Еще я попробовал ввести новинку, объявив, что каждый может заказать понравившуюся вещь и, заплатив половину цены сейчас, получить ее к весеннему торгу. Эта акция не прошла. В этом времени люди не привыкли заглядывать в будущее и что-то планировать. Да и доверием народ тут тоже не страдает. Действительно, какая может быть предоплата, когда не знаешь доживешь ли ты сам до весны.

Еще одно коренное отличие этого торга от всех предыдущих — почти полное отсутствие хлебных рядов. Мы скупили почти все зерно и торговать, по сути, кроме нас некому. Более того, как только я озвучил новую цену, все покупатели сразу же бросились к тому небольшому количеству сторонних продавцов, которые еще остались. Спрос вырос до небес, и видя такой ажиотаж, те не будучи дураками тоже подняли цену. Торговля хлебом сразу же встала. Основные оптовики: новгородские и орденские купцы заявили, что по такой цене они покупать не будут, пусть весь хлеб у нас сгниет. Я им тогда спокойно ответил, ладно, пусть гниет, и с этого времени у нас идет негласная борьба, кто кого пересидит.

Сейчас я стою в задней, административной части нашего торгового двора и изображаю полнейшее спокойствие под прицелом четырех пар испытывающих глаз. У ног гудит печка буржуйка и в помещении в общем-то не холодно.

Смотрю на бронзовый бок печки, на трубу, выходящую в специально прорезанное отверстие, и вспоминаю как умолял меня ее продать новгородский купец. Я не отдал, потому что их было всего три, и эта последняя. Переносные печи тоже наше ноу-хау в этом времени, и тоже ушли на ура.

Хлопнула дверь, и появившаяся в проеме голова Куранбасы сообщила.

— Идут!

Кто идет говорить не надо, и так понятно. Поскольку все мы здесь ждем прихода новгородских и орденских торговых гостей. На сегодня в очередной раз сговорились обсудить дела наши тяжкие, хотя смысла в этом не вижу никакого. Я готов им скинуть золотник, другой, но они же не этого хотят! Они хотят вернуть прежнюю цену, а этому не бывать.

Повернувшись, провожу взглядом по лицам собравшихся. Все четверо сидят на одной лавке вдоль стены. С ближнего края тысяцкий Твери Лугота Истомич и боярин Острата. Оба в высоких бобровых шапках и шубах. За ними купцы Алтын Зуб и Путята Заречный. Эти в овчинных тулупах, а шапки нервно мнут в руках. Во всем здесь строгий этикет и порядок. Перед высокородным боярином каждый кто ниже должен шапку ломать. Поэтому я в шапке. Жарко не жарко, а снимать нельзя! По неизвестной мне причине, тут считают, что мой род не ниже боярского, а по должности, так я выше тысяцкого.

Встретившись глазами с сидящими, едва заметно вздыхаю:

«Вот они, мои главные акционеры и нескончаемая головная боль».

Только что закончился очередной жаркий спор, где эти четверо чуть ли не в один голос требовали от меня сбросить цену вдвое и продать все накопленное зерно побыстрее.

— Да ты подумай! Гниет ведь зерно-то, мыши жрут! — Кричал мне в лицо Острата, а тысяцкий более спокойно басил. — Ну нету у нас возможности столько зерна хранить! Ну нету!

Купцы голос не повышали, но яростно кивали, соглашаясь со старшими. Алтын, правда, свои пять копеек вставил.

— Слух уже пошел, бают, что новгородцы собираются силой с нами разобраться!

Этот слух, как я понял, и заставил их так нервничать, а остальными доводами они попросту прикрывали свой страх. Поэтому я молчал, зная что их не перекричать и не переспорить, а дождавшись, когда они проорутся, врезал им правду матку.

— Хватит дергаться! Коли кишка тонка, то нечего было и браться за такое дело!

На это им ответить было нечего. По условиям нашего соглашения, до конца ярмарки никто из товарищества выйти не может и долю