Москва и Московия - Сергей Александрович Калашников

в тигле. В закрытом горшке всё спеклось в комок, масса которого не сильно отличалась от исходной. А в открытом масса изменилась заметно. Но главное, вонищи было немерено. Я, как это приметил, вспомнил, что вогулы руду в кострах обжигают. То есть при обжиге с воздухом проходят химические превращения, а при простом прокаливании особо сильных изменений состава объективными методами не фиксируется.

Я благосклонно кивнул, давая понять, что жду продолжения.

– Ну, тогда стал прокаливать в закрытом тигле, подавая в него воздух через трубочку, а получающийся газ через другую трубочку собрал над водой в перевёрнутом сосуде. Так массы у меня шибче не совпали. Вроде как пропало что-то, а это противоречит закону сохранения. На всякий случай взвесил воду – потяжелела она. То есть газ растворился и увеличил плотность, а лакмус показал кислоту. Но не такую, как купоросное масло, слабее.

– Газообразный окисел серы! – догадался я.

Дело в том, что про получение серной кислоты в школьном курсе был целый урок, но был он очень давно и запомнился мне не во всех деталях. Там газообразную окись серы растворяли в воде и ещё обращали внимание на то, что, в зависимости от того, сколько атомов кислорода присоединит к себе сгоревшая сера, кислота получается или сильной, серной, или слабой, сернистой. Я как раз из этого примера и запомнил, что у серы бывают разные валентности.

– Попробуй сильнее нагреть тигель перед началом подачи в него воздуха. Ну и сам воздух пускай медленней, чтобы он дольше оставался в горячей руде. Сейчас очень важна именно кислота. Хотя ты ведь и медь извлёк из прокалённого остатка?

– Извлёк. Нагревая с толчёным углем. Судя по плотности, чистую. После выдержки расплава в железном стакане она не расслоилась, только немного шлака всплыло. Что дальше делать?

– Ты Ивану об этом рассказал?

– Рассказал. Он велел всё подробно описать и отправить Гарри.

– Молодец Иван. И ты молодец. Всё правильно делаете.

Зачем мне требуется кислота? Для начала доложу, что именно с кислоты начинается химическая промышленность. Её пока нет, этой промышленности, но пора начинать организовывать. Тут вот какая интересность. Экспериментаторы в области мыловарения получили глицерин, который ума не приложу где использовать, кроме как для косметики. И ещё они выделили стеарин, для извлечения которого требуется серная кислота. Без стеарина мы тоже легко обойдёмся, когда доберёмся до нефти и наладим её перегонку. Но в той же череде так и не постигнутых мною превращений жира во всякие разности присутствует ещё и солидол – густая смазка, которой до сих пор мы не располагали.

Дальше всё просто: людям нужна кислота – люди делают солидол. Кто я такой, чтобы препятствовать? Тем более что разбираться в деталях мне решительно некогда, общую бы картинку из виду не выпустить! Понимаю только, что для получения густой моторной смазки нужна серная кислота, для которой требуется медная руда.

* * *

Трёхмачтовая «Селена» вошла в Северную Двину буквально на второй день после прибытия «Энтони». Капитан отчитался, что всё на ней в исправности, хоть прямо сейчас в Европу иди. И посмотрел на нас с Мэри, как будто спрашивая, есть ли для него груз.

– Поташ? Смола? – обернулась к подруге Софочка.

– Пряжи ещё пеньковой накопилось пол-амбара, – припомнила Марья. – И рогожные мешки из-под зерна горой лежат. Да и мёд с воском в небольшом количестве, пиломатериалов сколько-то соберём. Есть чем наполнить трюмы. Порожняком не пойдёт. Одна незадача – море вот-вот замёрзнет, – продолжила она мысль. – Только сомнения меня гложут. Василий молодой совсем. В смысле – опыта у него мало. Не бывал он в европейских землях капитаном, а там и зимовать придётся.

– Давай я с ним схожу, – вскинулась Софочка. – Тошно мне на месте сидеть да кручиниться. Мне бы саблю да коня, да на линию огня, – поддержал я реципиентку шуткой из моего времени. – Хочу терзать, – завершила мысль Софочка, – так хочу, что от этого у меня молоко может скиснуть, и Чарлик станет голодать. Так что завтра нас тут уже не будет. Объявляй погрузочный аврал. Хочу апельсинов, а сюда их не привозят.

Вот и вытряхнулась моя хозяюшка из уныния. Я уже чувствую растёкшуюся по всем её жилочкам дрожь нетерпения – пройти по морю на трёхмачтовом паруснике, который обещает быть неплохим ходоком. Его же Иван строил – видевший кое-что на английских верфях, участвовавший в «поправлениях» куттера, сам ходивший в каботажных плаваниях на «классике». Иван, проштудировавший «Доктрину морской архитектуры», вышедшую из-под пера самого Энтони Дина, и построивший в корне противоречащий этой доктрине «Зяблик».

Глава 23. В полярных водах

Как ни спешили со сборами, вышли только утром следующего дня с рассветом. Ночь прошла в бумагомарании: разросшееся на полстраны хозяйство требовало пусть и не управления – на местах сами с усами, – но хотя бы координации и понимания, чем занимаются остальные. А я на время Софочкиного ухода в себя эту сторону упустил совершенно: ну вот не моё это дело – администрирование.

Да и погрузка заняла больше времени, чем думалось, хотя готовились загодя – потому что и судно далеко не крошечное, и товаров нашлось немало кроме тех, о которых Софи знала. Поверх поташа, пеньковых ниток и смолы загрузили и мёд, и воск, и непряденую пеньку тюками, и много ещё чего разного понемногу – грузоподъёмность «Селены» больше двухсот тонн. А собственно причина нашего вояжа – всего-то два хмурых здоровяка в мундирах Преображенского полка, с увесистым сундуком – поместилась в одну каюту.

Пока отчаливали и выходили в море, я постарался уйти в отключку: хозяюшка кормила Чарлика. Потом, когда она насильно вернула меня к действительности, пришёл помощник капитана с парой матросов. Они принесли одежду для выхода на верхнюю палубу: меховые штаны на матерчатых лямках, того же материала куртки и колпаки, как у Робинзона – всё из нерпы. А также варежки, шарфы и сапоги из «рыбьей кожи», пахнущие касторкой. Настоящее полярное обмундирование, потому что даже портянки суконные в комплекте.

Примерка, облачение – и, оставив сыночка под присмотром нянь, моя реципиентка выбралась на палубу. Тут реально свежо, ровный влажный ветер студит лицо, отчего прикрывающий подбородок и щёки шарф совсем не лишний. Судно движется левым галсом, явственно наклонившись в сторону подветренного борта. Справа отчётливо виден берег, припорошённый снегом. В набегающих на него волнах покачиваются льдинки. Тоненькие, прозрачные, они видны только в зрительную трубочку. Зато море пока чистое. Свинцовое небо без единого просвета, умеренное волнение и очень плавная килевая качка скромной амплитуды.

Оценив обстановку