Золотая лихорадка. Урал. 19 век. Книга 2 - Ник Тарасов

Рябову письмо с требованием объяснений и промежуточного отчёта о состоянии дел.

Рябов в ярости. Он понял, что кто-то сливает информацию, но не знает кто. Подозревает всех подряд — и Аникеева, и урядника, и своих собственных людей. Это его раздирает изнутри, он не доверяет никому.

Главное — он отвлёкся от тебя. Последние две недели он занят только тем, что успокаивает кредиторов и пытается найти «крысу» в своём окружении. Бумажная война против тебя застопорилась. Степан.'

Я усмехнулся, складывая письмо. План работал. Рябов увязал в собственных проблемах, как муха в паутине. Чем больше он дёргался, тем сильнее запутывался.

А я тем временем укреплял свои позиции. Артель росла, золото прибывало, дорога работала, чиновники были у меня в кармане.

Но я знал — расслабляться рано. Совет Викентия Павловича всё ещё звучал в ушах: «Рябов загнан в угол. У него остался только один путь. Кровь. Будьте готовы».

* * *

Вечером я собрал своих ближайших соратников — Игната, Елизара, Архипа. Мы сидели в конторе, на столе дымился самовар, пахло крепким чаем и табачным дымом.

— Рябов слабеет, — начал я, разливая чай по кружкам. — Степан его душит через кредиторов, Аникеев саботирует его бумаги, урядник тянет время. Но это ещё не конец. Раненый зверь опаснее здорового. Рябов может попытаться ударить в последний раз, отчаянно, без оглядки на последствия.

— Думаешь, нападёт? — спросил Игнат, прихлёбывая чай.

— Не знаю. Может нападёт, может попытается сжечь дорогу, может подкинет фальшивые документы властям. Он непредсказуем в своём отчаянии.

Елизар кивнул, поглаживая бороду.

— Отчаянный человек — что бешеный пёс. Может и себе горло перегрызть, только бы врага укусить.

— Поэтому нужно быть готовым ко всему, — продолжил я. — Игнат, усиль охрану. Не только лагеря, но и дороги. Пусть заставы будут начеку. Если Рябов попытается диверсию — мы должны среагировать мгновенно.

— Есть, командир.

— Архип, подготовь резервный запас оружия и пороха. На случай осады или нападения. Пусть всё будет в тайнике, на всякий пожарный.

— Сделаю.

Я повернулся к Елизару.

— Елизар Михайлович, твои люди — старообрядцы из окрестных скитов — знают тайгу лучше всех. Попроси их следить за перемещениями чужих людей в наших краях. Если заметят вооружённые группы, незнакомых всадников, что-то подозрительное — сразу сообщать.

Елизар молча кивнул.

— Мы не можем позволить Рябову застать нас врасплох, — закончил я, оглядывая всех троих. — Он умирает, но умирающая крыса может заразить чумой. Будьте начеку.

* * *

Прошло ещё три недели. Сентябрь вступил в свои права — ночи стали холодными, днём солнце грело ещё по-летнему, но листва уже начала желтеть. Золотая осень на Урале всегда была короткой, но красивой.

Степан прислал очередное письмо. На этот раз в нём было беспокойство.

'Андрей Петрович! Рябов ведёт себя странно. Последнюю неделю он почти не выходит из дома, никого не принимает, только письма пишет и отправляет курьеров неизвестно куда.

Аникеев говорит, что Рябов запросил у него копии всех твоих документов — лицензий, прошений, разрешений. Формально это в рамках закона, Аникеев не мог отказать. Но зачем Рябову эти копии — непонятно.

Урядник шепнул мне, что к Рябову приезжал какой-то господин из Екатеринбурга. Приличного вида, в дорогом сюртуке, с портфелем. Они закрылись в кабинете на несколько часов, потом господин уехал. Кто он такой — урядник не знает.

Мне это не нравится, Андрей Петрович. Рябов что-то замышляет. Что-то большое. Я пытаюсь выяснить, но пока безуспешно. Будь осторожен. Степан.'

Я сложил письмо, задумчиво постукивая пальцами по столу. Рябов что-то замышляет. Что-то, что требует документов, помощи екатеринбургского специалиста, секретности.

Бумажная атака? Возможно. Но какая?

Я позвал Игната.

— Нужно усилить защиту Степана, — сказал я. — Рябов может попытаться до него добраться. Степан знает слишком много, он — наш главный агент в городе. Если с ним что-то случится, мы ослепнем.

— Сколько людей дать?

— Двоих. Лучших. Пусть будут рядом со Степаном круглосуточно. Незаметно, но надёжно. И передай Степану — если почувствует реальную угрозу, пусть немедленно уезжает к нам.

Игнат кивнул, ушёл выполнять.

Я остался один, глядя в окно на темнеющий лес. Рябов готовил последний удар. Я чувствовал это нутром. Вопрос был не в том, ударит ли он, а в том, откуда и когда.

И тут — словно в подтверждение моих опасений — дверь распахнулась. На пороге стоял Кремень, взмыленный, с лошади только что спрыгнувший.

— Командир! — выдохнул он. — Срочное от Степана!

Я рванул конверт. Письмо было коротким, написанным торопливой рукой:

«Андрей Петрович! Беда! Рябов… он нанял каторжан. Тех, что сбежали с казённого завода. Человек пятьдесят, отпетые головорезы. Им терять нечего. Он им всё пообещал — золото, водку, баб… Сказал: „Возьмёте лагерь — три дня грабежа ваши“. Вышли вчера ночью. Идут лесом, в обход дороги. Хотят ударить с тыла, со стороны болота. Степан.»

Я посмотрел на карту. Со стороны болота у нас была самая слабая защита. Мы считали его непроходимым.

— Игнат! — рявкнул я, вылетая из конторы. — Тревога! Всех в ружьё! Артельщиков — в ополчение! Женщин и детей — в центральный сруб, под охрану!

Лагерь превратился в растревоженный муравейник. Но паники не было. Была злая, сосредоточенная решимость. Люди знали, что защищают. Не просто золото. Они защищали свою жизнь, свою свободу, своё право быть людьми, а не скотом.

— Архип! — крикнул я. — Тащи всё, что есть! Гранаты, мины, «адские смеси»! Минируйте подходы от болота! Быстро!

Я взял свой штуцер, проверил заряд.

— Ну что, Гаврила Никитич, — прошептал я в пустоту. — Иди сюда. Мы тебя встретим. И на этот раз — никаких свидетелей.

Глава 18

Ожидание удара выматывает сильнее самого боя. Бой — это всплеск адреналина, действие, где всё решают рефлексы. Ожидание — это липкий холод в животе, бессонные ночи и прыжок сердца от каждого шороха за окном.

Я стоял у окна конторы, глядя на вечернюю тайгу, когда Игнат вошёл без стука. По его лицу — жёсткому, сосредоточенному — я понял: разговор будет серьёзным.

— Командир, — сказал он, закрывая дверь. — Нам нужно поговорить. О людях.

Я повернулся к нему, отложив перо.

— Слушаю, — коротко бросил я.

Игнат подошёл к столу, уперся руками в столешницу. Жилы на предплечьях вздулись — он сжимал кулаки.

— У нас «волков» раз-два и обчёлся. Хорошие ребята, опытные, проверенные. Но этого мало. Лагерь растёт, дорога тянется верста за верстой, заставы нужно караулить, обозы сопровождать. Растягиваемся тонко, как паутина. Если Рябов ударит всерьёз, одновременно в нескольких точках — мы не выдержим. Порвёмся.

Я кивнул. Он озвучивал то, о