Инженер Петра Великого – 11 - Виктор Гросов

Мятежный принц привел с собой колоссальный политический вес. Значит, это не бунт, а системный переворот, поддержанный частью старой элиты.

Мы спустились на землю: Петр, я и Остерман. Всего трое. Навстречу им мы шли медленно. Герцог и его спутники спешились, оставив позади свой эскорт. Шесть человек посреди поля, зажатые между двумя армиями. Сотни глаз с одной стороны и тысячи — с другой следили за каждым шагом.

Мы сошлись. Петр был на голову выше француза, но тот не отводил взгляда, встречая изучающий взгляд русского императора своим анализирующим.

— Филипп, герцог Орлеанский, — произнес он, коротко склонив голову.

— Пётр, император Всероссийский, — ответил царь.

Их руки встретились в крепком, мужском рукопожатии. И в тот же миг де Торси едва заметно кивнул мне. Есть контакт. Теперь у нас есть партнер. Или новый опасный противник, которого мы временно приковали к себе цепью общих интересов. Пора составлять протокол на случай предательства. Барон Мантескьё тоже наклонил голову. Интересный малый.

Внутри просторного походного шатра были простой стол и несколько складных стульев — вся обстановка намекала, что мы на военном совете. Герцог Орлеанский без церемоний указал на стулья и опустился на свой. За его спиной, как тень, застыл де Торси. Монтескьё встал у входа; его присутствие было почти незаметно.

— Господа, — начал герцог, едва мы расселись. — Давайте без иллюзий. Вы — в ловушке. Я — узурпатор. Поодиночке нас сомнут. Наш единственный шанс — нанести быстрый и смертельный удар.

Петр, барабанивший пальцами по столу, подался вперед. Язык прямого действия он понимал превосходно.

— Хватит отсиживаться! — герцог раскрыл карту Франции. — Оборона — путь в могилу. Мы должны идти на Париж!

Такой авантюры я не ожидал. Чистая вода. Взглянув на Петра, я увидел, как он преобразился. Государь буквально сиял. Его огромное тело расслабилось, а на лице расцвела широкая улыбка человека, нашедшего родственную душу.

— Вот это по-нашему! — рявкнул он, грохнув кулаком по столу. — Вот это разговор! Вперед, на Версаль! Давно пора этих павлинов разогнать!

— Мои десять тысяч солдат, — продолжал герцог, воодушевленный реакцией царя, — плюс ваши гвардейцы. Мы наймем еще несколько тысяч швейцарцев. Этого кулака хватит! По пути ко мне присоединятся верные полки. А ваши машины… — его взгляд, обращенный на меня, горел восхищением, — ваши машины станут тараном! Мы можем даже построить еще несколько по дороге, в деревенских кузницах!

Уголки моих губ дрогнули.

— Ваше высочество, — произнес я, с трудом сохраняя серьезность. — Боюсь, вы несколько переоцениваете возможности французских деревенских кузниц. Чтобы отлить одну лишь станину для двигателя, нужна печь, способная за раз расплавить три тонны чугуна. Сомневаюсь, что подобное найдется в амбаре местного фермера.

Герцог на мгновение смутился, но тут же отмахнулся:

— Детали, генерал, детали! Главное — дух, напор!

— Именно, — подхватил Пётр, бросая на меня недовольный взгляд. — Не мешай, генерал, со своими железками!

Передо мной сидели два авантюриста, нашедшие друг друга. Их совместная энергия грозила похоронить нас всех под обломками этой безумной затеи. Лобовая атака на этот союз была бы самоубийством.

— Я полностью поддерживаю идею наступления, Ваше высочество, — начал я, чем немало удивил Петра. — Сидеть здесь — значит ждать, пока нас раздавят. Таран пробивает стену один раз. Нам же нужен бронированный кулак, способный наносить удары снова и снова.

Подвинув к себе край карты, я продолжил:

— План похода на Париж великолепен, но у него есть одна уязвимость. Как только мы уйдем, наш ручной Комитет в Женеве снесут в тот же день — либо старые олигархи, либо люди Савойского. Мы лишимся базы. Единственной точки опоры в Европе.

Герцог нахмурился. Довод был весомым.

— Наше марионеточное правительство держится только на страхе перед «Бурлаками», стоящими у стен, — уточнил я. — Как только машины уйдут, страх испарится. Мы не можем бросить Женеву. Наоборот, мы должны превратить ее в наш главный арсенал.

Они переглянулись.

— Ваш поход не нужно отменять. Его нужно сделать неотразимым. Давайте используем Женеву как плацдарм. Тут у нас есть все: послушная власть, лучшие в Европе механики, доступ к торговым путям через нейтральные кантоны. За два-три месяца мы развернем там полноценное производство. Забудьте о кустарной сборке пары новых «Бурлаков». Мы придумаем кое-что получше, есть у меня одна идея. А еще вооружим нанятых швейцарцев не только нашими «Шквалами», но и обучим их новой тактике. Мы создадим армию будущего.

Я выдержал паузу.

— Через три месяца, Ваше высочество, вы сможете повести на Париж полноценный корпус, которому не будет равных в Европе. А в Женеве останется наш гарнизон и работающая промышленная база — наш надежный тыл. Мы подготовимся к полноценной войне.

— Три месяца… — задумчиво протянул герцог. — А Савойский? Он не будет ждать.

— А мы не дадим ему скучать, — усмехнулся я. — Пока здесь будет кипеть работа, наши летучие отряды на легких «Бурлаках» превратят альпийские перевалы в ад для его линий снабжения. Мы будем кусать его, изматывать, заставляя топтаться на месте. Теперь, когда французская граница становится союзной, будет проще держать оборону.

Петр оживился.

— Малая война! — прорычал он. — И заводы работают, и солдаты не киснут без дела! А я сам лично поведу один из отрядов! Поучу австрияков воевать по-нашему!

Герцог Орлеанский тоже загорелся. Мой план давал ему и быструю славу диверсионных рейдов, и мощную армию в перспективе.

— Что ж, генерал, — он протянул мне руку. — Ваш план звучит куда основательнее моего. Я принимаю его. Три месяца. Мы превратим эту тихую заводь в вулкан, который извергнется прямо в сердце Версаля.

— А пока, — Пётр улыбнулся, — покажем австриякам, что такое русская рать! Генерал, готовь карты перевалов! Будем чертить маршруты для «прогулок»!

Внутри я с облегчением выдохнул. Катастрофу удалось предотвратить. Мы навязали им свою игру. Война переходила в фазу лихорадочной подготовки к решающему броску.

Почти час мы обсуждали детали, пока мы не зашли в тупик. Стоило перейти от бравурных планов к их воплощению, как мы немедленно уперлись в стену. Первым потерял терпение Пётр, уже мысленно возглавивший «Бурлаки» в рейд по альпийским перевалам.

— Что сидим? — прорычал он, глядя на меня. — Солдаты есть, деньги — будут. В чем заминка?

— Заминка в людях, Государь, — ответил я. — И в их вере, вернее, в ее отсутствии.

Ткнув пальцем в карту, я пояснил:

— Швейцарцы — народ прагматичный, однако даже они не станут связываться с армией, объявленной Папой вне закона. Нанять пару сотен головорезов — пожалуйста. Собрать полноценные полки под командованием опытных капитанов — невозможно. Ни один уважающий себя офицер не рискнет карьерой и бессмертной душой ради службы «отлученным от церкви еретикам». Нас боятся. И презирают.