Печать Мары: Пламя. Книга I - Дарья и Алексей Домбровские

своим весом седока. Второй разбойник объехал упавших и рубанул саблей храбреца.

Но торжество было недолгим. Из окна ближайшей избы грохнул выстрел. Пуля допотопной пищали ударила прямо в грудь разбойнику, выбила из седла, как игрушку. Пеший тать, в дырявом зипуне, с ноги высадил дверь и ворвался внутрь. Стрелявший парень не успел перезарядить оружие. Взмахнул пищалью, как дубиной, но противник почти в упор разрядил в него пистоль. Ткнул уже бездыханное тело пару раз для верности саблей. Из-за печи к нему рванулась баба.

— Сынок, сын-о-о-к!

Баба истошно заголосила. Она бросилась вперед, но подбежать к трупу не успела. Разбойник одним ударом кулака сшиб ее с ног. Потом ударил еще раз для верности, схватил за волосы и потащил подальше от входа, к печке. Воровато оглянулся, задрал бабе подол и начал спускать штаны. Баба отчаянно завизжала, но с новым ударом крик прервался.

Кто мог убежать — убегали. Мужик посадил в телегу жену с орущим во весь голос ребенком и почти выскочил из села. На его беду, за селом, у небольшого леска, ничего не подозревающий пастушок выводил стадо из-за деревьев. Лошадь метнулась от неожиданно появившихся перед ней коров. Она рванулась с дороги прямо в поле. Возница пытался удержать ее ход, но под колесо попал здоровенный земляной комель. Окованное в железо колесо с грохотом разлетелось от удара. Подпруга лопнула, ось влетела в землю, и телега вместе с сидящими людьми перевернулась. Ошарашенный пастушок бросился к телеге. То ли помочь было уже некому, то ли он увидел дым, поднимавшийся над одним из домов. Но паренек быстро поймал вырвавшуюся из телеги лошадь, вскочил ей на круп и был таков.

Разбойники быстро подавили сопротивление. Только у кузни кузнец с сыном держали оборону. Сына свалила мушкетная пуля, отец был ранен. Тяжело дыша, весь в своей и чужой крови, он стоял, сжимая в руке молот на длинной рукояти. Перед ним лежало три бездыханных разбойника. Один с проломанной головой, второй с разбитой грудиной. А вот труп третьего больше походил на месиво раздробленных костей и размозженной плоти. Это он убил сына кузнеца.

Вокруг одинокого бойца столпились разбойники. Шансов пережить этот бой у него не было никаких, но никто из ватажников не спешил приблизиться к одинокому противнику. Они могли бы, конечно, расстрелять его издалека. И так бы с удовольствием сделали. Но ни у одного из пятерых не осталось ни одного заряда.

Разбойники не видели, как у них за спинами появился Болдырь.

— Что стоим, соколики?

Пятерка разом, как по команде, оглянулась на голос вожака. Тон Болдыря не сулил ничего хорошего. Никто не решался подать голос. Но и стоять тоже резону не было. Один из пятерки, чернявый, похожий то ли на цыгана, то ли на турка, махнул рукой. Товарищи начали расходиться по сторонам, обходя кузнеца с разных сторон. Тот продолжал стоять неподвижно, переводя взгляд с одного противника на другого.

Когда разбойники разошлись, Болдырь увидел искалеченные тела у ног кузнеца. Быстро достал пистоль. Хотел уже прицелиться, как передумал.

— Стойте.

Разбойники замерли.

— Волот!

Болдырь крикнул еще раз, даже привстал на стременах, чтобы его было лучше слышно.

— Волот!

Волот появился откуда-то сбоку. Толкнул чернявого так, что тот отлетел в сторону на пару шагов. Не сбавляя шага, двинулся в сторону кузнеца. Тот даже не успел поднять молот, как чудовище, легко пригнувшись, рубануло его мечом по ногам. Кузнец еще медленно оседал на колени, как Волот взмахнул мечом еще раз и одним махом отсек ему голову. Поднял за волосы бороду с окровавленной бородой и зарычал глухим скрипящим голосом:

— Мар-р-р-ра!

Бездыханное тело кузнеца лежало на земле в луже крови. Какое-то время она толчками выходила из перерубленных жил. Потом остановилась. Волот вытер окровавленный меч об рубаху убитого. Болдырь усмехнулся и хлопнул в ладоши, привлекая внимание разбойников.

— Что стоим? Работа сама себя не сделает! Гоните всех на площадь!

Болдырь подтянул поводья и собрался уже уехать с места стычки, как услышал стоны. Один из раненых кузнецом бойцов лежал с пробитой грудью. Он был ещё жив. Болдырь бросил быстрый оценивающий взгляд. Махнул рукой Волоту.

— Что встал? Добей, не видишь, людина мучается.

Не дожидаясь ответа, Болдырь развернул коня и неторопясь двинулся к деревенской площади.

* * *

Болдырь неспешно прохаживался вдоль понуро стоящих крестьян. Некоторые из них были ранены, другие — со следами побоев. Чуть в стороне разбойники сваливали на телеги добычу. За Болдырем возвышался Волот. Грозный, молчаливый. Страшный.

Болдырь, наконец, остановился и внимательно оглядел крестьян.

— Староста кто?

Крестьяне стояли молча, опустив головы. Болдырь усмехнулся, покачал головой.

— Общество! Повторять не люблю. Староста кто?

Из толпы неохотно и с опаской вышел старик.

— Я это… староста. Прокоп, Матвеев сын.

Болдырь неторопливо подошел к нему. Староста весь скукожился, согнул спину, стал меньше в размерах. Болдырь усмехнулся. Похлопал старосту по плечу.

— Вот что я тебе скажу, Прокопушка. Просили добро принесть? Просили. Принесли? Принесли, но! Но, не все.

Болдырь говорил медленно, поучительно, разделяя слова. Остановился. Поднял указательный палец вверх.

— Но!

Снова замолчал многозначительно, похлопал по плечу старосту, которого уже трясло, как при лихорадке.

— Добро-то мы все равно нашли. Нашли ведь? Нашли-и-и.

Староста закивал головой в такт нравоучениям Болдыря.

— Ну и выходит, ослушались вы нас.

Тут староста упал на колени, быстро подполз к Болдырю и припал к его сапогам.

— Да как можно ослушаться-то, мы со всем к вам пониманием… Мы-то…

Болдырь засмеялся. По рядам разбойников тоже пролетел смешок.

— Мы-то, мы-се… Выходит, можно ослушаться, Прокопушка, выходит — можно. Но…

Болдырь снова замолчал, ожидая ответа. Старик так и притулился у его ног. Болдырь продолжил, обращаясь скорее к крестьянам, а не к старосте.

— Но не нужно было… Хотя, ну с кем не бывает. А чтобы впредь не бывало, мы избы-то ослушников и пожжем. Чтобы было в следующий раз все чин по чину. И твою, Прокопушка, избу тоже… Пожжем. Ты уж следи лучше за обществом-то.

Староста с новой силой попытался обнять ноги Болдыря. Тот брезгливо оттолкнул старика ногой. Махнул рукой, и молодой разбойник подвел к нему коня. Болдырь легко заскочил в седло. Оглянулся с высоты по сторонам, нашел взглядом основную группу разбойников и отдал им приказ:

— Избы ослушников и старосты сжечь.

Ударил коня по бокам и двинулся прямо через молчаливую толпу крестьян. Разбойники с факелами в руках весело и с шутками разбежались по сторонам. Несколько домов вспыхнуло. Заорали дети, заголосили бабы, несколько стариков бухнулись на колени и стали молиться. Староста плакал