Альпинист. Книга 2 - Тим Волков

поставить точку в этом бое, нокаутировать Володьку, но тот сжался пружинок и рванул на меня.

Теперь настала моя пора пропускать удары. Я делал блоки, уворачивался, но Володька словно предвидел все мои движения и находил слабые места. Получил в челюсть, в висок, начал теряться, отступать.

Но отступать дальше ледяного карниза было нельзя.

Наверное, со стороны это выглядело глупо — двое альпинистов, не найдя больше чем заняться, вдруг принялись боксировать на Пике Победы. Точно с ума сошли!

Но только мне было не до веселья. Володька словно бы и не устал, а напротив, открылось у него второе дыхание. Он начал наступать, все больше проводя точные удары. Я только и успевал отбиваться.

И в какой-то момент попустил прямо левый.

Тяжелый удар угодил точно в цель. Я лишь увидел, как Володька замахнулся, острая боль пронзила правый висок, а потом все поплыло перед глазами.

Кажется, я упал, потому что лицо ткнулось во что-то холодное. Сознание начало меркнуть. Последнее, что я услышал — это голос Леси. Девушка рванула на Володьку, чтобы не дать добить меня и протяжно крикнула, обращаясь ко мне:

— Очни-и-ись!

А потом все померкло, и я окончательно потерял сознание.

* * *

«Хочешь вернуться назад, домой?» — голос мягкий и словно бы знакомый. Я раньше его уж слышал.

«Что?» — я ничего не понимаю. Все плывет — мысли, образы, свет. Не могу собрать разум в одну точку.

«Хочешь вернуться назад, домой? К себе, в свое время?»

«А разве это возможно?»

«Возможно. Ты же сам все видел. Тот образ, свет. Ты почти у цели. На Победе есть портал. И ты дошел до него. Ты можешь вернуться домой. Вот я и спрашиваю — хочешь ли ты вернуться обратно?»

Я не отвечаю. Вместо этого спрашиваю.

«Кто ты?»

Перед глазами расплывается серое пятно. Этот силуэт — кажется, я его уже видел.

«Эльбрусская дева!» — восклицаю я.

Ответа нет. Силуэт не подтверждает моей догадки, но и не опровергает. Вместо этого вновь спрашивает, с нажимом, требуя ответа:

«Хочешь вернуться домой?»

Я до сих пор не могу поверить в происходящее. И силуэт кивает:

«Смотри».

И я вижу. Чуть выше ледника, прямо в воздухе мерцает свет. Он теплый, яркий, но не слепящий; он пульсирует и манит к себе. Это портал. Я это понимаю сразу, без всяких доводов и подтверждений — просто приходит мысль как вспышка. Портал. И если нырнуть туда, то я окажусь в своем времени.

А почему бы и нет? Хорошее было приключение. Но на этом хватит. Пора заканчивать. К тому же если останусь, то наверняка все закончится куда как плачевней. Володька просто убьет меня. И все. Так не лучше ли вернуться в свое время и с теплотой вспоминать то, что было?

На какое-то мгновение я даже задумываюсь. Вернуться назад… от одной только этой мысли потянуло чем-то прогорклым, противным, плесневелым. Нет. Не хочу я назад. Если суждено мне умереть, то умру я тут, среди своих друзей на Пике Победы, чем буду прозябать в однушке совсем один, под противный бубнеж телевизора.

«Я же тебя предупреждала, — с укором вздыхает дева. — Говорила, что опасно. Не послушал, пошел».

«Пошел, — киваю я. — Не мог не пойти».

«Один ты такой настырный. Другие слушали, не совались».

«Какой есть», — жму я плечами.

Дева пристально смотрит на меня — я этого не вижу, просто ощущаю ее взгляд, прямой, какой-то звериный и в то же время материнский. Наверное, так смотрит волчица на свой выводок.

«Ну, скажешь? В последний раз спрашиваю».

«Нет, — отвечаю я. — Не хочу возвращаться. Я остаюсь тут».

«Тогда умрешь», — тяжело вздыхает дева, но сквозь сожаление я также слышу и раздражение — не привыкла она видеть таких непокорных.

«Значит так суждено, — соглашаюсь я. — Пусть будет так. Верни меня на Победу. И еще…»

Я гляжу на деву, пытаюсь сфокусировать взор, чтобы рассмотреть снежную деву, хозяйку всех гор. Тщетно. Силуэт расплывается.

«Спасибо тебе!», — шепчу я из последних сил.

«Что?» — в голосе девы проскальзывает удивление.

«Спасибо тебе. За то, что дала испытать это счастье. За то, что помогала. За все. Спасибо тебе».

Дева не отвечает.

Ее силуэт начинает блекнуть. Я тяну руку, и сам не зная зачем — хочу остановить мгновение? Дева исчезает. Вместо нее перед лицом появляется… снег.

Я открыл глаза и понял, что до сих пор лежу, контуженный крепким ударом Володьки.

— Очнись! — вновь закричала Леся, и меня словно обдало ледяной водой.

Я подскочил на ноги, рванул к Володьке, который уже успел сцепиться с Лесей. Парень замахнулся, готовый ударить девушку ледорубом, но опередил его. Выкинув руку вперед, швырнул в противника свой ледоруб. Тот со свистом пробил куртку и вонзился парню прямо в грудь.

Володька отшатнулся, удивленно глянул на ледоруб, торчащий из груди. Попытался его вытащить, но не смог. Потом решил завершить начатое, и пошел на меня. Но на полпути остановился, сморщился. Упал на колени. И захрипел.

Леся подскочила ко мне и схватила меня за куртку. Она увидела, как я невольно пошел к Володьке, чтобы помочь ему.

— Я не предал свою мечту, — прохрипел парень.

Изо рта потекла густая кровь. Володька завалился на бок, попытался встать, но не смог. Кровь обагрила белый снег. Парень дернулся, издал протяжный сиплый звук. И затих. Изо рта пошла кровавая пена.

«Убил! Убил! Убил!» — забилось в висках и мне сделалось плохо.

Спасибо Лесе, она успела подхватить меня и принялась растирать мне лицо снегом. Это помогло. Я пришел в себя. Шепнул:

— Нужно возвращаться в лагерь.

Но спроси меня кто сейчас, смогу ли я это сделать, я бы не знал, что ответить. Сил не оставалось. Все тело протестовало против того, чтобы вообще шевелиться. Адреналин упал, а вместе с ним и все желание вообще что-то делать.

— Ты должен идти, — с нажимом произнесла Леся, все прочитав в моих глазах.

— Не могу, — шепнул я в ответ.

— Ради себя и собственной жизни!

Это было слабым стимулом.

Тогда Леся приложили свои теплые пальцы к моему лицу, и поцеловала в губы. Прошептала:

— Тогда ради меня. Прошу тебя. Ради меня. Не оставляй меня. Нам нужно возвращаться назад. Либо мы останемся здесь вдвоем.

— Нет, — вздрогнул я. — Не останемся. Мы пойдем! Прямо сейчас пойдем!

И мы двинули вниз.

Всю дорогу, что шли, Леся не утихала. Ее прорвало и эмоции лились через край:

— Володька ковырялся с рацией, сидел тихо. Мы шутили. А потом он вроде затих. Никто даже не обратил на это внимание. А потом он как зарычит, совсем по-звериному. И бросился на нас. Сначала Клима вырубил. Потом Генку. Ромка успел подскочить, завязалась драка. Но думаю, Володька специально так сделал, чтобы и себе пару синяков поставить — для алиби. Я схватила Маринку, говори «убегаем!». А та оттолкнула меня, говорит «иди, я остановлю его». А я… Я тоже должна была остаться, но я побежала.

— Правильно сделала.

— Не знаю, — Леся надолго замолчала. А потом все-таки задала вопрос, который мучил ее все это время: — Андрей, что с ними? Он все?..

— Они живы, — ответил я, и девушка заметно повеселела. — Он оглушил их. Но все живи, с ними все в порядке.

И вдруг задумался. А как мы будем спускать их вниз? Ведь рация не работает. Транспортировка займет очень много времени, а сил у нас не так много Видимо придется Марку вновь спускаться вниз, в базовую группу и просить помощи.

— Я пошла наверх, потому что поняла, что Володька хочет не допустить нашего восхождения. Не знаю, о чем я думала! Ведь одной мне точно не добраться до Победы. Но посчитала, что это хотя бы заставит Володьку нервничать. Андрей, почему он так поступил?

— У него была мечта. И он хотел ее осуществить, чего бы ему это не стоило.

* * *

Добрались к лагерю мы уже ночью, вымотанные до такого состояния, что едва ли понимали где находимся и что происходит. Но свет, светивший из палатки, придавал сил и едва мы ввалились внутрь, как нас встретили громкими радостными криками. Марк оказался весьма способным врачом и привел в порядок всех, сделал им перевязки, дал необходимых лекарств.

Все принялись наперебой рассказывать, что произошло. Когда смолкли, то пришла и моя пора поведать о том, что случилось наверху. Рассказ дался нелегко. Но ребята поддержали. Марк тоже кивнул:

— Все в пределах закона. Самооборона.

Мы еще некоторое время поболтали ни о чем, выпили чаю, который к этому времени, наконец, заварился. Генка рассказал, что рация, которая со слов Володьки была якобы сломана, на самом