Игрок - Аристарх Риддер

регата, на которой сам Горшков будет. Сам понимаешь, что главком ВМФ это такая величина, что нужно показать самое лучшее.

— Подожди-ка Сергей Геннадьевич. Про регату я знаю, я из-за неё к тебе и приехал. Но какое отношение Горшков к твоему совхозу имеет?

— К совхозу? Никакого. Как и мой совхоз к флоту тоже. А это хотелось бы исправить. У меня одни из лучших в Союзе вин и коньяков. А министерство обороны меж тем, закупает для своих нужд всякую отраву! Вот я и хочу это дело исправить.

— Так ваши вина, — до меня начинает доходить, — будут подавать важным гостям на регате?

— Да. И не только вина. Коньяк тоже. Но главный упор, конечно, на вино. На Рислинг, его ты уже пробовал. На Каберне, на Совиньон, на Портвейн и самое главное. На Херес. Это такое испанское вино, ну ты наверняка знаешь. На мой взгляд, за Хересом будущее в Союзе. Он намного вкуснее, чем Портвейн,

— Сергей Геннадич, ты хочешь три топора заменить Хересом? Не думал, что ты идеалист. Три семёрки копейки стоят, а твой Херес наверняка будет на порядок дороже.

— Фёдор Михалыч, — укоризненно смотрит на меня Бубун, — что ты! Моё вино — это не конкурент евпаторийской бормотухе. Это совершенно разные вещи. Я говорю про настоящий Херес и Портвейн а не про то что эти бракоделы гонят у себя на заводе. У нас в стране совершенно не хватает качественных креплёных вин. Вот я и хочу на завтрашней регате подать мой Херес. И не просто подать, но ещё и десяток ящиков подарить ответственным товарищам разной степени важности.

— Да ты прям специалист по рекламе, — совершенно искренне удивился я, — практически акула винодельческого бизнеса.

— Что поделать? По-другому нельзя. Если делать всё по-обычному, то моё вино так и не выйдет за пределы Крыма. Только нестандартными способами я смогу сделать его известным и популярным по всей стране.

— Ты знаешь, Сергей Геннадич, — в голове у меня сразу же появляется шальная мысль, — я хоть и приехал к тебе за помощью, но думаю что в чём-то смогу тебе помочь.

— Слушаю, — тут же откликается Бубун. Правда параллельно этому он разливает по бокалам так нещадно нахваливаемый Херес и закуривает сигарету, последнее делая и я.

Приходится сначала выпить вина и закусить его табачным дымом, Херес и правда неплох. Крепкий и вкусный.

И только потом я перехожу к моей просьбе.

— Видишь ли, Сергей Геннадич, я тут в Ялте познакомился с тремя очаровательными девушками, которые к тому-же еще и яхтсменки. Они должны были выступать на завтрашней регате…

Потом я рассказываю о приключившемся несчастьи и перехожу к сути своей просьбы.

—… Может, поможешь девочкам? Не поверю, чтобы ты какие-то канаты не смог бы раздобыть. И что твои хлопцы не могут покрасить яхту, я тоже не поверю.

— А ты Дон Жуан прям. Самый настоящий Казанова! Не много тебе сразу три девицы? Хотя, дело молодое. Ладно, ладно, шучу я. Шучу и верю в образцовый моральный облик советских писателей и спортсменок. Я тебя понял. А мне что взамен?

— Моя благодарность и благодарность трёх красивых девушек.

— Ну этого добра мне не надо. И вообще, я женат, так что сам пусть твои бабы сами тебя благодарят, — тут же вставил он ещё одну шуточку, — Ты пойми меня правильно Михалыч. Я тебе помогу, это нет вопросов. Я действительно это могу. И за спасибо, просто из-за моего к тебе хорошего отношения я бы тоже помог. Но ты и сам сказал что можешь что-то предложить взамен. Так что же?

— Ну, смотри. Ты, считай, решил устроить самую настоящую рекламную кампанию на завтрашней регате. А над наглядной агитацией ты подумал? Вот представь, Пьёт Горшков твой Херес, а у него перед глазами проплывает яхта на борту которой написано, ну, допустим: Херес производства завода имени Ковпака. Это ж какой эффект будет! Такое точно запомнят!

— Хмм, идея хорошая. Надо посоветоваться с Петровичем. Это мой главный инженер.

Бубун взял трубку телефона и позвонил. Через пять минут в кабинет зашёл мужчина сильно старше товарища директора. Мне почему-то сразу вспомнилась «Поднятая Целина» Шолохова. Этакий дед Щукарь. Только в отличие от своего книжного прототипа наделённый не только большим умом и житейской мудростью, но и большими же полномочиями. Главный инженер совхоза — это не шутка.

— Максим Петрович, вот познакомься, товарищ Евстигнеев. Писатель из Москвы. Пишет роман о нашем совхозе.

— Знаю-знаю я его, — тут же отозвался вошедший мне Галочка, это дочка моя, про него уже рассказала.

— Ну так вот. Фёдор Михалычу помощь нужна в одном деле. Скажи-ка, Петрович. Та дефицитная краска, о которой мы говорили, она у тебя ещё осталась?

— Есть немного. А что?

— Да надо покрасить кое-что. А наша обычная и сохнуть будет долго и боюсь, что морской воды не выдержит.

Ну, скажу сразу, что и мой дефицит морскую воду не очень любит. Но да, она лучше её переносит чем обычная.

— Так ты не ответил. Она у тебя ещё осталась?

— Конечно, мы же её много получили.

— Отлично. Значит так. Бери машину, с пяток своих хлопцев и езжай в Ялту с Федор Михалычем. Там есть одна посудина, которую нужно привести в божеский вид. И вот ещё что, по дороге заедь к Степанову, я ему позвоню. У него должны быть канаты, возьми там их разных и с запасом. Я в яхтах не разбираюсь, так что бери всё что есть.

Машиной, которую выдал нам Бубун,оказался ГАЗ-51 с тентом. В кузов сели сразу несколько работников совхоза, которые погрузили туда же всё необходимое для покраски яхты. Когда с этим делом было покончено, мы поехали.

По пути заглянули в какую-то военную часть, где нам на КПП без лишних слов загрузили чуть ли не полкузова различных канатов. В нагрузку к ним шли сразу два моряка, которые должны были помочь девочкам с канатами.

Вот в таком вот виде мы и поехали на пристань.

Сказать, что моё появление было триумфальным, это значит промолчать. Девочки, к этому моменту уже совсем раскисли и на них было больно глядеть.

Но с появлением помощников всё моментально изменилось.

Пока Петрович со своими людьми красили яхту, яхтсменки с моряками приводили в порядок рангоут и такелаж, по-моему так все эти паруса и канаты назывались.

Я же выполнял роль бесплатной и неквалифицированной рабсилы. Принеси подай и прочее.

Ну а когда носить стало совершенно нечего Вика на правах капитана яхты сказала, что «нечего тут всяким сухопутным крысам под ногами у моряков мешаться. Иди-ка ты лучше домой». То, что в это же время такие же сухопутные крысы красили яхту, её совершенно не волновало.

Но ладно, она действительно права. Тем более что раз я и завтра буду весь день занят, то надо сегодня ударно поработать.

С пирса я направляюсь домой, то есть, конечно, в съёмную комнату, в которой настолько прижился, что даже мысленно именую домом. К моему удивлению, шумный двор Валентины Алексеевны пустует. Не успеваю я удивится этому необычайному событию, как мне на плечи наваливается кто-то сильный и увесистый и я от неожиданности лечу на землю.

Руки выламывают за спиной, я вижу перед носом хорошо начищенные чёрные ботинки, совершенно неуместные в такую жару и воняющие ваксой.

— Милиция! Вы арестованы!

* * *

— Вам знаком гражданин Петруньков Семён Ефимович? — спрашивает меня следователь.

На вид ему лет тридцать пять, невысокий с мягким незапоминающимся лицом. Виктор Владимирович Болотин, так он представился. Общается со мной вежливо, даже закурить предложил. А вот при задержании помяли, до сих пор плечо болит. Да и вообще, позор какой. На глазах у домовладелицы арестовали. Как я теперь ей в глаза смотреть буду.

Страха внутри у меня никакого нет, поскольку я твёрдо уверен, что ничего противозаконного не совершал. Остаётся только ждать, когда возникшее недоразумение разрешится.

— Впервые слышу это имя, — отвечаю.

Следователь ухмыляется, словно я пошутил очень остроумно, и кладёт передо мной фотографию. Человек на ней стоит, чуть наклонив лоб вперёд, «набычившись», и во мне возникает странная уверенность, что к этому снимку «в фас» прилагался подобный «в профиль». Другими словами, фотографировали гражданина в милиции. Хотя мужчине на фото лет прилично меньше, я сразу же его узнаю.

— Я знаю его, как «Адмирала», — говорю.

Отпираться