Барон фон дер Зайцев 3 - Андрей Готлибович Шопперт

на рукоятке пистоля. А нет, не из жалости к татарину, из жалости к себе. А то ведь перемахнёт вурдалак этот через стенку и потом догоняй его, бегая по болоту.

Хрясь. Тяжелое бронзовое яблоко ударилось в щеку, соскочив со стрелки железной, что нос басурманина прикрывала. Пары зубов ворог точно лишился. Премоляров каких-нибудь, или клыков в простонародье. Усатая физиономия после этого провалилась вниз.

— Андрейка! Там! — барончик ткнул пальцем за стенку, показывая подбежавшему к нему сыну Перуна.

— Вижу. Молодец. Ловко ты его, — казалось новик и не запыхался, не устал даже.

Он сунул Иоганну лук, а сам вытащил из ножен меч. Вовремя, татарин стал подниматься и только его глаза оказались на уровне бруствера, как в один из его карих глаз вошел клинок. Звери они. Не, не татары. Они. Сначала человеку зубы выбили, а потом и глаз выкололи. Ну, и как он теперь таким уродцем перед Мухаммедом предстанет. Видимо от этих невесёлых мыслей степняк и помер, но скорее, всё же от того, что клинок до мозга добрался и там какой гипоталамус пополам разрезал.

Барончик кивнул новику и вернул тому лук, а сам в очередной раз осмотрел поле боя.

А ведь всё, отбились. Несколько татар бежали уже не от ям к флешам, а в обратную сторону, но не добегали. В спину им летели стрелы и не одна так другая втыкалась… А нет и отскакивали тоже. У степняков и кольчуги были. Да вон под бруствером один лежит. Точно в кольчуге был. Но эти сто метров пробежать ещё надо. Тут олимпийских чемпионов на короткие дистанции нет. А тем более по бегу в броне. Стрела точно быстрее летит. Парень увидел, как одному спринтеру стрела в ногу впилась, татарин захромал, остановился, полуобернулся, чтобы вырвать стрелу из ноги и тут же получил в другую ногу, соседнюю, ещё одну. Попытался дальше побежать со стрелами и вдруг споткнулся и упал, больше не горя желанием убегать. Ага, это к отстрелу бегунков подключился Старый заяц. Арбалетчики Ганса Шольца тоже открыли стрельбу по татарам. А убойная сила арбалетного болта побольше и пробил один такой кольчугу, раздвинул кольца и впился под лопатку.

— Ваньша! Живой⁈ — к Иоганну спешил Семён.

— Живой вроде. Готовиться нужно, дядька Семён. Сейчас минут через десять они удерут, и лагерь татарский без охраны останется. Нужно успеть туда до рыцарей. Может и хана захватим.

— Стрел нет. Все выпустили в них, — десятник широко эдак махнул рукой на поле боя, показывая сколько там побитых нехристей и во многих стрелы.

— Собирать нужно срочно. Всех отправь и возчиков тоже, пусть стрелы собирают, у татар из колчанов, если есть, изымают, из трупов выковыривают — вырезают, у раненых татаровей взаймы пусть берут, потом назад воткнём.

— Ох неугомонный ты, Ваньша. Ладно, пойду. Хоть и шатает самого.

А пацана будто не шатало. Тем не менее, он подошёл к пушкарям и осмотрел их позицию. Все пятеро пластом лежали возле орудий.

— Живы? Не разорвало стволы? — на первый взгляд вроде целы.

— Ваньша… Разорвало, эвон, у Теодора снизу на срезе кусок оторвало. А у нас трещина на стволе. Всё. Отстрелялись мы. Теперь только в обоз, — тюфянчей проговорил всё это блаженно улыбаясь небу. Дождик наконец кончился, и усиливающийся ветер переменился и теперь резво с северо-востока уносил тучи к югу, освобождая небо от них. Там, на севере, уже и огромные куски голубого, вымытого дождями, неба просматривались.

— Да сейчас! В обоз⁈ Давайте пищали собирайте и заряжайте. Ничего не кончилось ещё, вся битва впереди.

Это так трёп. И без того бомбардиры знали, что в случае выхода орудий из строя они из артиллеристов переквалифицируются в управдомы, ай, в мушкетёров.

— Я еле живой! — простонал Готлиб Цоллерн — это помощник Самсона.

— Встаём! — Иоганн хотел грозно проорать, но голос не стал ему подыгрывать, писк получился.

Иоганн и сам чувствовал, как наваливается на него усталость. Адреналин улетучивался, ноздрями выдулся, и на его место заползала апатия, усталость. И ему хотелось вон на небольшую кучку соломы свалиться и минут пять полежать. С закрытыми глазами полежать. Никуда татарский обоз не денется.

— Встаём, вои. Там обоз. Золота полно. И этих, как их там? Фурий… Тьфу… Гурий! Во! Гурий там ханских в прозрачных шальварах полный шатёр.

— В прозрачных⁈ — приподнялся на локтях беспалый Густав.

— В кисейных… В прозрачных. Вся задница видна и титьки. Встаём, мужи, пистоли заряжаем.

Событие пятьдесят четвёртое

Командовать хорошо. Ещё лучше даже и не командовать. Покоем наслаждаться. Лежа на травке в небо поплёвывать, изображая из себя князя Андрея Болконского. Облака же есть. Смотри себе на них и о бренности рассуждай. Но нельзя ведь. Не для того же они сюда ехали, и тут чуть не три месяца в земле ковырялись, чтобы пару сотен татар извести. План был другой. Во-первых, качественно ограбить татарский обоз, а во-вторых, предотвратить разгром войска крестоносцев, окопавшись в том самом татарском лагере и не пропустив в тыл хоругви фон Валленроде вернувшихся после бегства литвин и татар. Кстати, про татар Иоганн не был уверен, что они вернутся. Что-то там в мозгу шевелилось и подсказывало, что драпали они до Бреста. А Брест отсюда в таком далеке, что вернуться оттуда только через несколько дней можно. Но ведь это поляки с русскими писали про эту битву, а они совсем и не фанаты татар, те их враги, а про врага можно и лжу написать, чтобы принизить их достоинства. Есть же альтернативное мнение, что татары свой всегдашний любимый трюк проделали, который называется ложное отступление, чтобы заманить дурней тевтонских. Сейчас это таким организованным умышленно отступление не смотрелось. Так возможно это из-за их вмешательства. Ладно, чего уж, зарядить ручную артиллерию, единственную теперь в любом случае надо.

Иоганн побрёл к лежащей на бруствере пищали. Он бросил оружие, выстрелив, не удосужился, дебил малолетний вновь прикрыть её куском брезента, как она до того лежала. Теперь мокрая. И явно влагу и внутрь ствола затянуло. Парень намотал кусок льняной тряпицы на шомпол и стал прочищать канал ствола. Руки подрагивали, от накатившей усталости и даже выронил парень шомпол один раз. Потом всё ещё из-за дрожащих рук просыпал часть пороха из берендейки и плюясь, пусть и мысленно, досыпал примерное количество, ну, на глаз, из пороховницы. Сильно больше не должно получиться. Страховался. Эта оплошность заставила надпочечники выбросить в