Трудовые будни барышни-попаданки 5 - Ива Лебедева

столик. Услышать шепотки, увидеть взгляды, заметить, как друзья общаются с врагами. Уловить атмосферу…

— Потому-то я и стал единственным российским вельможей, подвергнутым приватной анафеме…

— Александр Николаевич, — деликатно прервала я поучительные размышления собеседника, — меня не удивляет высокопоставленный заговор против моей скромной особы. Но удивляет то, что вы сочли должным столь подробно меня предупредить. Почему?

Князь опять рассмеялся. Смешком, который, видимо, сам считал добродушным.

— Откровенен буду, Эмма Марковна. Мне приятно наблюдать за вашими трудами, например типографскими. Ваши удивительные начинания, например школа в поместье, ваши чудесные механизмы… Вы напоминаете мне удивительное южное дерево с благоуханными цветами и сочными плодами, выросшее на севере. Мне, привыкшему любоваться, было бы очень неприятно однажды узреть пенек.

— Мне тоже, — ответила я, — но сейчас в опасности большое российское дерево, и каждый, кто способен предотвратить губительную бурю, должен сделать это.

Ух, Эммочка, пустилась в метафоры!

— Эмма Марковна, — сказал князь Голицын чуть суше, — один из моих давних родичей, не прямой ветки, тоже попытался спасти Россию важными преобразованиями. Он был лучшим другом царевны-правительницы, но это не уберегло его от падения и ссылки.

Я еле сдержала улыбку — когда-то мне достался билет на оперу «Хованщина». Вспомнила короткое интермеццо, как по сцене тянут повозку со столбом, к которому прикован опальный временщик Василий Голицын.

Видимо, не сдержала — тон собеседника стал уж совсем серьезен.

— Голицыны ссылок и падений не боятся. Как видите, я во власти. Царские дети не забывают тех, кто с ними проказничал. Но ваш супруг — из других Орловых. Если падете вы — вам не подняться.

Мне бы обидеться. Но в глазах князя такое искреннее сочувствие…

— Благодарю, Александр Николаевич, — сказала я.

— Не стоит, Эмма Марковна. Просто поосторожничайте.

Князь встал, я тоже. Еще раз поблагодарила хозяина и удалилась.

Глава 35

Опять пароход, опять обманчивый питерский летний вечер: солнце светит вовсю, а уже поздно. На душе не солнечно от слова «совсем».

Поскорей бы все рассказать Мише. Расскажу. А что делать будем?

Из всего, что наговорил князь Голицын, я запомнила: вражеский комплот ждет только повода.

Но какого? В одной из выпущенных мною книг слово «Всевышний» с маленькой буквы? На каком-нибудь из заводов сыщутся вольнонаемные работники, а на самом деле — крепостные одного из вельмож, да еще в многолетнем розыске? Или упущение по ведомству супруга? Маловероятно, Миша аккуратен.

Ощутила себя охранником из будущего — для меня прошлого — мира, который глядит на экран, а там трансляция двадцати камер из разных точек. И в одном из секторов должно что-то случиться, и это нужно заметить. Причем в самый неподходящий момент — сторожу в обход пора.

С такими мыслями прибыла в офис забрать Настю, а заодно узнать, как прошла ее встреча с аргентинским графом.

— Эмма Марковна, — улыбнулась Настя, — очень занятный тип. Военный, путешественник, а также негоциант. Оказывается, в Аргентине есть острова, подобные нашей Новой Земле, и там подо льдом существуют золотые россыпи. Правительство страны поручило графу вызнать, можно ли в подобных условиях добывать металл, вот он к нам и приплыл.

Я покачала головой. В этом веке и в Северной Америке, и в Южной будут золотые лихорадки. Но чтобы некое подледное Эльдорадо существовало между Аргентиной и Антарктидой — ничего подобного не припомню. Тюлени, пингвины, а золота нет.

Впрочем, настойчивые и убежденные люди должны пройти свой путь, чтобы убедиться в ошибке, а слова не помогут. Еще подумают аргентинцы, что русские узнали про их золото, назвали его несуществующим, чтобы самим приплыть и разработать.

Кстати, не такая уж и плохая идея…

— Настюша, собирайся.

— Эмма Марковна, — моя путевая компаньонка покраснела, — простите, дел много осталось. Я только под вечер посмотрела — десять писем ответа требуют. Иные, например на Егорьевский завод, сразу и не напишешь. Дозвольте мне тут переночевать, докончить работу.

— А с собой не взять?

— Эмма Марковна, не смогу дома. Уж дозвольте…

— Конечно, милая, — вздохнула я, обнимая секретаршу, а та ко мне прильнула.

Ощутила укус-царапку от чувства вины. Оставила подруге авгиеву конюшню. Да, с Егорьевским полотняным заводом под Ярославлем особая история, тут даже не расчистка, тут печальная деликатность. Надо отрешить старого управителя. Дельный, честный человек, любит технические новинки. Но сварлив, ссорится с работниками и губернской администрацией. Приходилось и взятки давать, и, каюсь, прибегать к Мише, а тот сказал: выручаю последний раз, уволь его, пока опять не случилась беда. Тут отписки мало, нужно душевное письмо на полторы страницы. Поручила Насте его написать, а подпись поставлю.

— А еще, — продолжила Анастасия, — недавно заглянул странный человек. Его зовут…

— Капитан Нижегородского драгунского полка Александр Якубович, с повторным визитом, — доложил дежурный секретарь.

Тотчас же и аргентинский граф-золотодобытчик, и даже коварный комплот перешли в категорию «на потом». Сейчас имеет значение только мой заговор, моя авантюра.

Я глубоко вдохнула, выдохнула, сконцентрировалась. И когда в кабинет пожаловал высокий и громогласный кавказский герой с романтической черной повязкой на башке, была в наилучшей спортивной форме.

А вот визитер слегка растерялся, хоть и виду не подал. Первый раз он удивился, когда днем в мое отсутствие его встретил управляющий прекрасного пола. Думал, это шутка и во главе благотворительного фонда, в чьем ведении Чумной остров, не дама. Ну, ладно номинально вдова-императрица, но все же управлять-то, приказывать мужчины должны.

Бедолаге предстояла беседа с дамами, причем с двумя. Он-то привык пушить перья и клекотать перед столичными гвардейскими юнцами, типа «я крови пролил больше, чем вы вина выпили». А тут такая модель не годилась.

Поэтому Якубовичу пришлось меня слушать, лишь поддакивая и уточняя. Я подтвердила рассказ о французском авантюристе, получившем в черепушку заряд крупной дроби из мушкетона. Сперва смело согласившемся на операцию, но потом, видимо, стушевавшемся — ведь не является. Капитан подтвердил, что его ранение схожее по признакам.

— Меня одолевают, если так можно сказать, патриотические сомнения, — заявила я. — С одной стороны, это новая хирургическая манипуляция и я рада, что ей подвергнется иностранец, а не заслуженный воин нашего государя. — Усы Якубовича встопорщились. — Но с другой стороны, он, вместе с хирургом, в случае несомненной удачи разделит честь первооткрывателя. Если же первая подобная манипуляция будет осуществлена в России над российским пациентом, это добавит славы и ему, и нашей державе.

Герой и будущий кидала декабристов (в