Адвокат вольного города 7 - Тимофей Кулабухов

Пока он неохотно перемещался к машине, набрал Танлу-Же.

— Добрый день, мастер Танлу-Же, это Аркадий.

— Пусть над Вашей головой всегда светит солнце и поют птицы.

— Спокойно ли на строительной площадке?

— Вчера ходил какой-то странный тип, высматривал, но не более того.

— Мне помощь нужна небольшая.

— В Вашем распоряжении.

— У меня тут Тайлер в запой ушёл, а мне надо его в себя привести. Может традиционная китайская медицина мне чем-то помочь?

— Вам нужно, чтобы он снова был прежним Тайлером, здоровым, бодрым и слегка пьяным или Вы хотите, чтобы он навсегда забыл спиртное и отказался от его потребления?

— Первое. Не стоит ему бросать пить. Алкоголизм — это несущая стена его личности, убрать её, всё рухнет.

— Привозите, мы поможем. Я пока дам распоряжение, для начала его отмоют и попарят в травах.

…

Передавая Тайлера на руки китайским врачевателям, осведомился у Танлу-Же, как там дела у Василия и Нианзу?

— О, хвала Вашему Предку, они уже соображают, но пока ещё слабы, личности полностью вернулись, хорошо кушают и скоро предстанут во всей красе.

— Как думаете, сколько Вашим понадобится, чтобы вернуть моему приятелю человеческий облик?

— Ну, чтобы он стал здоров как бык, ему бы месяц не пить.

— К чему ему столько здоровья?

— Завтра к утра проспится и можете забирать.

— А Вы не составите мне компанию, хочу кое-куда съездить, посмотреть.

— Новый объект и бизнес-план?

— Интересный вопрос. И да, и нет.

— Тогда тем более поеду.

Танлу-Же легко впрыгнул в кабину грузовика, словно ему было восемнадцать, и мы поехали.

К его удивлению, мы доехали прямо к центру, проехали по краю площади и мимо дома Правителя и нырнули в боковую улочку, где буквально через сто метров остановились около кирпичного забора.

Уверенным шагом направился на противоположную сторону и постучал в ворота. Китаец смотрел на мои передвижения с любопытством.

Там мне долго не открывали, но, в конце концов открыл строго подстриженный и гладко выбритый, седой как лунь старик.

Я вытянулся по струнке.

— Здравия желаю! Господин подполковник! Разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— Барон Филинов, адвокат.

— Барон? В каких войсках служили?

— Не довелось!

— Жаль.

— Так точно, жаль. Но к военным со всем уважением.

— Спасибо и на этом. Зовите меня просто, Валерий Андреевич.

— Так точно! Мы с Вами общались по поводу Вашего покойного соседа.

— Ах да, про Джалала. Приятный был молодой человек. Весёлый.

Молодым он был только в классификации семидесятилетнего подполковника, но я не стал спорить.

— Байки любил травить. Врал с три короба, но весёлый. Так что Вам угодно, барон?

— Родственники вступают в наследство и продают дом.

— Это, что называется, и плохие новости, и хорошие. Кому хоть продают?

— Мне, — пожал плечами я. — Вообще-то это моё семейное гнездо. Бывший дом Филиновых. Родовой.

— А большая у Вас семья? Шумная?

— Я одинок.

— Жаль, было пусто, станет пусто.

— Мой особняк станет посольством одного степного каганата. Дипломатической миссией.

— Дипмиссия и дом?

— Ну да.

— А так разве можно?

— Ну, североамериканские президенты живут и правят в своём Белом доме. Нечто похожее делают европейские монархи. Чем мы хуже?

— Надеюсь, у Вас не будет тут столпотворений. А то это был бы перебор.

— К сожалению, нет.

— Понял. Желаете испить чайку?

— Нет, много дел, простите, Валерий Андреевич.

— Тогда чем могу служить?

— Можете. Думаю, раз Вы Джамала хоронили, то и ключи у Вас от внешнего забора и от дома. Проводите, покажете.

— Ключи дам, а проводить… Тяжелые воспоминания, печать смерти и запустения. Не думайте, что раз я стар, то готов встретить костлявую. Я молод душой, а некоторых неприятных аспектов нашего мира предпочитаю не замечать.

— Ну, тогда мы сами.

— Вот приберётесь, обживётесь, выветрите дух уныния и разрухи, согреете человеческим теплом, тогда и зовите на чай или что покрепче.

…

Тяжёлый ключ в связке пронзительно заскрипел, продавливая заржавевший механизм навесного замка, но с задачей всё-таки справился.

Ворота «приросли», так что пришлось с силой сдвигать одну створку так, чтобы можно было пролезть.

— Мы находимся в самом центре, но этой улицы я никогда не видел.

— Так всегда бывает, знаешь город всю жизнь, а потом в центре обнаруживаешь пожарную каланчу, — я указал на трёхэтажную башню, стоящую посреди участка, узкую, старую, совершенно непонятного назначения.

— А насчёт родового гнезда, это правда?

— Чистая правда и именно поэтому позвал Вас.

— Опять не с кем разделить. А Ваш родной отец? — осторожно спросил китаец.

— А он захочет наложить на этот особняк лапу после того, как я проверну сделку, сошлётся на право патриарха обращаться к любому имуществу любого члена клана и рода.

— Ну, надо полагать, что Вы против этого что-то придумали?

— Придумал, конечно. Выведу в дипмиссию, придам статус экстерриториальности и внекустовской юрисдикции и всего делов-то. Вообще меня печалит, что моя семья на этот особняк положила в своё время «болт». Ну, то есть… Почему только у меня ёкнуло сердце от существования и бесхозности старого дома?

Сад был основательно заросшим. Из земли тянулись даже не веточки и травка, а настоящие кусты и деревья, которые росли там, где им вздумается. Не было никаких газонов и дорожки к дому, вернее были, но у корней молодых ещё, но уже уверенных в себе деревьев, которые заявляли, что формируют тут лес.

Среди ветвей пронёсся шелест птичьих крыльев, и я уже знал, что это значит.

…

— Ты радуешь меня, приёмный, — мы были на Изнанке, куда Предок меня выдернул со всей присущей ему деликатностью.

Мы снова были в чёрном-пречёрном лесу, почти бесцветном, мрачном и молчаливом, вероятно, любимом и привычном для Филина месте. Я стоял на земле у корней, могучая птица была на трёхметровой высоте впереди и наверху, так что мне приходилось задирать голову.

— Ты хотя бы при посторонних меня так не называй.

— Как продвигается с отродьем Вьюрка?

— Продвигается. А чего ты выдернул меня? Дом имеет для тебя особое значение?

— Дом как дом… — Филин попеременно приподнимал и опускал то одну лапу и чуть раскачивался, словно ветка была горячей и обжигала ему лапы, но не настолько, чтобы с неё взлететь. — Но это дом согрет несколькими поколениями Филиновых.