Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба - Алексей Миронов

скользнув по клинку, но оставил нетронутой плоть. А Кондрат в ответ, изловчившись, рубанул приблизившегося противника по плечу, и удар неожиданно достиг цели. Почти. Каким-то чудом бывший атаман опять успел избежать смерти, и клинок Евпатия лишь срубил кожу с наплечника. Доспех треснул, оголив плечо.

– Молодец, боярин, – похвалил Васька, отскочив на несколько шагов и осматривая свою рану, – вспоминаешь дело ратное потихоньку.

– Жив? – уточнил на всякий случай Кондрат, хотя и так видел, что бывший атаман стоит перед ним, не выказывая ни малейших признаков слабости или боли. Да и сам он в ярости уже забыл про свои.

– А что мне сделается, боярин, я же заговоренный, – сообщил Васька, бегло взглянув на след от удара меча. – Крови нет, кости целы. Только рубаху попортил, зашью.

А потом, перекинув меч из правой руки в левую, добавил:

– С боковыми ударами у тебя уже неплохо идет. Держишь. А вот в ноги и голову покамест пропускаешь. Это худо.

Он вновь посмотрел на свое плечо и закончил первую похвалу:

– Когда нападаешь, помни, хороший противник на месте стоять не будет, дожидаясь, пока ты его проткнешь, али изрубишь в куски. В него еще попасть надо. Так что смотри внимательно, как он движется, да угадывай. Сделай так, чтобы не ты его достал, а он сам на твой меч наскочил. Вот тогда будешь готов.

Кузнец вдохнул полной грудью, потом сплюнул, прищурившись на солнце.

– А теперь с другой руки поучись отбиваться от моих ударов. Так тебе труднее будет.

И атаковал едва успевшего перевести дух Кондрата. Левой рукой удалой кузнец бился ничуть не хуже, чем правой. Зато отбивать эти удары и в самом деле оказалось сложно. Праворукому биться с леворуким всегда труднее. Неудобно. Но и тут Кондрат не ударил лицом в грязь. Пропустив поначалу пару секущих выпадов в ноги и плечо, боярин вскоре приноровился сражаться с неудобным противником. Его собственные руки с каждым новым ударом становились все более умелыми, а меч в них вертелся ничуть не хуже шашки в руках лихого казака.

Сам кузнец, не дав ему доспеха, надо сказать, удары только намечал, лишь изредка царапая противника в наказание за ошибки. Постепенно до Кондрата дошло, из-за чего ему не дали надеть не только свой доспех, привезенный из Рязани, но и ничего не предложили из местных запасов. Так он гораздо острее чувствовал тонкую грань между жизнью и смертью, чем человек, закованный в броню или хотя бы затянутый в кожаные доспехи. Меч, свистевший над ничем не прикрытой головой или возле самого горла, то и дело рассекавший его шаровары на лоскуты, заставлял мозг работать и принимать решение в десять раз быстрее. Руки, ноги и голова человека, боровшегося за свою жизнь, сливались в единое целое и выполняли приказы мгновенно.

Прыгая и уворачиваясь от разящих ударов левой руки кузнеца, Кондрат поневоле ощущал холодок смерти, плясавшей вокруг него на конце клинка. Кузнец, невесть как оказавшийся в этих замшелых лесах и неизвестно чем промышлявший здесь на самом деле, явно был из тех, кому приходилось много убивать. И потому он знал цену жизни. Он играл с неумелым боярином, как кошка с мышкой, показывая превосходство в каждом движении. Кондрат долгое время пребывал в бессильной злобе и ярости, пытаясь пробить этот невидимый щит. Но внезапно, после очередного удара, Кондратий вдруг ощутил, как резко изменилось его сознание. Разом. Словно он вспомнил все, что таилось в глубинах, но до поры было под запретом. Хотя внешне все осталось, как и было. Только теперь его разум слился с мечом, и рука стала продолжением тела, а сил прибавилось.

Следующий удар боярина заставил бывшего атамана со звоном скрестить с ним мечи и с большим трудом отвести клинок, направленный прямо в лоб. На мгновение они встретились глазами, и Евпатий успел заметить легкое изумление в холодных глазах кузнеца. А когда новым ударом он срубил второй наплечник, а потом и вовсе взмахнул над непокрытой головой Васьки-кузнеца, впервые заставив того резко присесть и даже отпрыгнуть назад, чтобы сохранить свою голову, изумление бывшего атамана достигло предела. Пригнувшись, тот резко отступил назад. Затем неловко зацепил поршнем корень и рухнул навзничь, растянувшись во весь рост на поляне под удивленные возгласы своих подмастерьев. А Кондрат не мешкая подскочил к распластанному на траве противнику и уверенным движением приставил острие меча к его груди. Кузнец попытался встать, но клинок остановил его движение, впился в кожаную рубаху, грозя проткнуть ее при следующей попытке.

– Не так быстро, кузнец, – успокоил его Кондратий и добавил с издевкой и заслуженным удовольствием: – а то могу и рубаху попортить. И так уж на плечах пообстриг маленько. Штопать придется долго.

Дождавшись, когда гнев в глазах посрамленного кузнеца чуть остынет, Кондратий отвел клинок в сторону, позволив Ваське встать.

– Ничего, рубаха не своя шкура, заштопаю, – пробормотал тот, отряхиваясь, – али вообще новую куплю. Ты ж за науку золотом платишь.

Смирив свой гнев, что ему удалось довольно легко, кузнец с интересом воззрился на своего противника, неожиданно показавшего завидную прыть.

– Молодец, боярин, – кивнул он, поигрывая мечом и задумчиво рассматривая лицо Евпатия, – быстро вспоминаешь. Очень быстро. Значит, не так силен твой морок был.

Затем Васька Волк перевел взгляд на солнце, уже давно прошедшее середину небосвода, – они бились на мечах уже третий час. Бывший атаман опустил свой клинок вниз и направился в кузню, махнув Кондрату рукой.

– Пойдем, боярин, перекусим. Отдохнем маленько. А потом и продолжим. Покажу я тебе кое-что новое, если сам к тому времени не вспомнишь.

– О чем речь? – уточнил нетерпеливо боярин. – Опять на мечах биться будем?

– Убить человека можно по-разному, – туманно ответил Васька, заходя в кузню, где в углу его подмастерья уже накрыли стол с мясом, хлебом, овощами и квасом для него, а рядом отдельно с поставили воду и хлеб для боярина, – оружие для этого тоже можно взять разное.

Он поставил меч в угол, уселся на лежанку и, как заправский учитель, сделал знак Кондратию садиться рядом. «Похоже, роль учителя фехтования ему нравится», – подумал про себя боярин, едва не ухмыльнувшись. Но сдержался, чтобы не обижать бывшего атамана. Эта роль и в самом деле удавалась ему хорошо.

– Не гони лошадей, боярин. Сядь, перекуси. Дух переведи, – Васька Волк с хрустом откусил кусок огурца, заел его хлебом и тут же запил квасом. – У нас с тобой впереди еще несколько дней имеется. Ты уже кое-что усвоил. Удивил меня даже. Не ожидал я такой прыти от тебя. Знать, и взаправду был ты не