Владислав Конюшевский - Иной вариант

Девчонка, видя, что на доброе имя ее друзей никто не покушается, а идет просто конструктивный разбор вариантов, хмуро ответила:

- Игорь с «точки» ехал.

- О! - я поднял палец - значит, когда он за вами двинул, засады еще никакой не было. А когда вернулись, ты ведь сама говорила, что он первым зашел внутрь и сразу же там началась борьба с криками.

- Он только один раз крикнуть успел, а потом из дома стали выскакивать люди, которых Толик положил…

- Вот. И то, что вам удалось уйти, говорит о том, что засада была организована в спешке. Полиция ведь даже ближние подходы не контролировала. Это значит, что только прошла информация, на «точку» выдвинулась тревожная группа. А остальные просто подтянуться не успели. Так что вам крупно повезло. И еще знай - ваши ребята, те, которые за собой погоню увели, они настоящие бойцы. Они молчали до последнего… Если бы не их молчание, то у «засадников» было бы время на подготовку. А дальше - сама понимаешь…

Настя кивнула и закусив губу уставилась в пол.

Воцарившее молчание опять нарушила Мария. Глядя на меня, она спросила:

- Ты закончил свой допрос? - и после моего кивка продолжила - А теперь слушайте, что я вам скажу. Рана у этого парня - она показала на Толика - очень плохая. Грязная. Я, насколько смогла ее почистила, и сняла угрозу гиповолемического шока, но я ведь не хирург. Да и обезбаливающего у меня всего две ампулы было… В общем его в больницу надо. И чем быстрее, тем лучше.

Алексей на слова жены задумчиво потеребил бородку, спросив:

- Сама точно не сможешь? Пуля ведь навылет прошла, так что рентгена не нужно. Там только саму дырку почистить. Кровь-то ты остановила.

- В том-то и дело что навылет… А в ране полно ниток и кусочков ваты от бушлата. Их не видно. Вообще не видно. Долго его ковырять я тоже не могу, так как действие обезболивания заканчивается. И есть у меня сильное подозрение, что кость все-таки задета… Да и вообще, если все тщательно не вычистить, то сепсис, практически гарантирован.

Вот блин, не было печали! Я в раздражении цыкнув зубом задумался, а потом хлопнул себя ладонью по лбу:

- Настя, вы ведь Витька своим людям передали, значит, у вас выход на больничку есть! И кстати - почему вы сразу не к ним пошли, а сюда приехали?

Девушка посмотрела на меня как на неразумного:

- Я же говорила, что тот телефон «тревожный». Людей из группы поддержки. Которые вообще в наше городское подразделение не входят. У них другое подчинение. И номер этот - одноразовый! Вообще, первое, что я сделала, когда увидела плечо Толяна, попробовала наудачу связаться с ними. Вдруг они еще от трубки не избавились. Но - «телефон отключен, или вне зоны обслуживания». А больше я просто никого не знаю. У нас ведь как принято - известны лишь члены пятерки, командир и сама «точка». Все! Поэтому нам и обратиться было не к кому. Домой нельзя было соваться, так как хозяин точки знал адреса, к знакомым - тоже опасно, вот мы к вам и поехали…

М-да… И что теперь делать? Если рассуждать по уму, то сейчас самое время, быстренько зацепить свой баул, сделать ручкой и «колхозникам» и сочувствующим, после чего направиться на автовокзал, взять билет и забыть всех этих революционеров-подпольщиков как страшный сон. Сами посудите, ну какое мне дело до местных разборок? Завтра вечером, если все сложится путем, я уже дома буду и этот вояж станет восприниматься исключительно, как довольно отвратное кино. Но интересно, почему же я тогда все еще стою на месте?…

Тут внутренние самокопания были нарушены Марией, которая наклонившись над раненым ласковым голосом спросила:

- Анатолий, как ваше самочуствие?

Оба-на! Очухался страдалец! Мы сразу все подвинулись ближе к дивану, а очнувшийся Толян, покосившись на свое перетянутое плечо и трубку уходящую к системе, осторожно кивнул:

- Нормально. Во всяком случае, гораздо лучше, чем было. Голова не кружится, не тошнит и плечо почти не болит.

Ванина вздохнула:

- Не болит, потому что обезбаливающее действует. А вот как он закончится… - она вздохнула еще раз и повернувшись к мужу, добавила: Так что насчет хирурга и больницы я вполне серьезно говорила. Давайте думать, как же нам быть.

Думы вылились в десятиминутное перебирание всех знакомых, а также знакомых знакомых, у которых могут быть нужные завязки. Разумеется, говорили только Ванины, потому что я вообще был не при делах, а «колхозники» все свои варианты перебрали еще в дороге. В конце концов, выяснилось, что кроме похода в платную лечебницу, выхода нет. Только все упиралось в деньги. Дьякон задумчиво почесывая затылок сказал что у него есть заначка в двести евро. Если учесть еще мои триста долларов обещанные ему в качестве оплаты, то это вроде огромные деньги, но не в данном случае. Может и не хватить. Тут ведь все упирается в нелегальность операции. Точнее в то, что в таких случаях больница просто обязана ставить в известность полицию. И сколько врач запросит за молчание и связанный с этим риск, еще неизвестно…

Я, махнув рукой, сказал, что деньги не проблема и только поймав удивленно-изучающий взгляд Ванина, прикусил язык. Но потом, плюнув и на условности и на свою «легенду», повторил, чтобы финансовыми вопросами никто не парился. Запросят пятьсот - дадим пятьсот. Запросят тысячу - дадим тысячу. Заломят еще больше, разберемся на месте. И специально для Алексея пояснил:

- Или ты думал, что я совсем на бобах сижу и без соли последний ху… э-э - запнувшись, стрельнул глазами в сторону барышень и поправился - в общем, деньги у меня есть. Теперь самое главное, чтобы доктор подписался на это дело.

На том и порешили. После чего с трудом заткнули пытавшегося благодарить и извиняться за беспокойство Толяна. А вскоре Мария занялась проснувшимися детьми, которые так и норовили прошмыгнув в комнату поглядеть на новых гостей. Позже, когда детский переполох утих, все позавтракали, а часов в девять, дьякон двинул вести переговоры со здешними врачами и подбивать их на должностные преступления.

Настя с Ловягиным измотанные бессонной ночью уснули а я, пользуясь тем что Ванина повела детей к подруге, испросил у нее перед уходом какую-нибудь ветошь, проволочку и немного масла. А потом, чинно расположившись за кухонным столом, принялся за чистку и изучение трофейного оружия.

Разбирая и протирая трофейные стволы (кстати, на удивление весьма чистые и ухоженные), попутно обдумывал случившуюся ситуацию. Просто самому стало интересно, что за порыв мною руководил, когда я, вместо того чтобы чинно удалиться в сторону автовокзала, остался здесь? Да еще и насчет денег ляпнул… Лешка на меня после этого так пялился, что теперь не может быть и речи о его вере в «штанги для буровой установки». Ужо он мне все теперь припомнит. И незнание тутошних реалий, и несостоятельную «легенду» спекулянта-добытчика, и общую шустрость. Хотя, какая теперь разница? Начнет сильно приставать с вопросами, просто пошлю куда подальше и все. Или вот так грубо и в лоб не стоит?

Прикидывая варианты поведения, я закончил с «ПМ» и «Вальтером» после чего протянул руку за пистолетом Анатолия, который даже сейчас, по прошествии нескольких часов после стрельбы, источал вполне уловимую пороховую гарь. Покрутив оружие, я удивленно хмыкнул. Да, вроде «Грач» обыкновенный, но не совсем. Хотя… Быстро разобрав пистолет, убедился что от нашего ярыгинского ствола, он отличается лишь чуть более высокой мушкой и несколько сильнее изогнутым спусковым крючком. А в остальном, все то же, отлично мне знакомое еще по службе, оружие. И с ним придется повозиться - вон, в магазине всего три патрона осталось. Значит, пятнадцать Толик по засаде выпустил, поэтому нагара - выше крыши.

Мурлыкая под нос, я раскидал «Грача» неполной разборкой и пока руки рабатали, снова занялся самоанализом. Все-таки, почему же я не уехал? Ведь еще позавчера у меня сомнений бы не появилось в правильности данного решения. Тут скорее всего есть два аспекта. Первый, это то, что возникший практически из небытия группник Волк, внес в устоявшееся мироощущение менеджера Корнева, свои коррективы. И мне нравится это состояние! Наверное поэтому я не хочу опять себя ломать, превращаясь в офисную овечку.

А второе… Хм, второе… С этим все гораздо сложнее. Нет, вы только не подумайте, что тут сыграли какую-то роль высокогуманные соображения. И не потому что внезапно, как более опытный человек, почувствовал ответственность за ребят. И даже не из-за фигуристой синеглазки Настены, которая почему-то смотрела на меня так, как будто я сейчас из одного кармана достану хирурга со стационарным госпиталем, а из другого длинный список явок и паролей «Смирновцев». Нет, не из-за этого! А как это ни глупо звучит - из-за зависти и недопонимания.

Причем это даже не про «колхозников» сказано, а про Ванина. Этот дьякон, с журналистским образованием, которого я держал за обычного желчного болтуна, вдруг повел себя так, что я потерялся. Как он искренне обрадовался встретив людей из сопротивления! И тут же делом, а не на словах, начал доказывать свои намерения. А ведь у человека жена и двое детей. И дураком, который очертя голову может кинуться в авантюру, его вовсе не назовешь. С одной стороны его можно понять - жизнь тут такая, что и не так раскорячишься. Но с другой - миллионы таких же как он живут и не жужжат! Значит, у этого человека есть стержень. Тот самый стержень что и у меня когда-то был, но который от одного удара судьбы, принявшей облик хамоватого подполковника, согнулся в дугу. Поэтому я ему завидовал. И хотел доказать что и мы не лыком шиты. Не знаю только, ему или себе…