Вперед в прошлое 9 - Денис Ратманов

по рублевке, показал строящиеся коттеджи по пятьсот миллионов, и пыл остыл.

— Видно, что тяжко вам пришлось, — посочувствовал мне валютчик. — Раз так расстроился, значит, деньги срочно нужны. Могу посоветовать одного товарища, он под проценты занимает…

Вспомнилась история Игоря-боксера, как обворовали его отца, а потом эти же воры требовали деньги. Я мотнул головой.

— Спасибо, не мой вариант. Выкручусь.

— Ну, как знаешь.

К валютчику подошла старушка со свертком, начала его разворачивать, я помахал рукой, прощаясь, оседлал мопед и поехал к Каналье. Терпеть не могу никого ни о чем просить. Вроде понятно, что ничего предосудительного в этом нет, я ж ненадолго возьму деньги, ничьи планы не нарушу. К тому же близкие люди всегда рады помочь, особенно бабушка, так она чувствует себя нужной. А все равно стремно.

Гараж Канальи был виден издали. Точнее, виднелось скопление покореженных машин на обочине, раз, два… шесть штук! Три «жульки». Два «Москвича» и «Волга-24» без стекол, со смятой крышей. Остальные машины были повреждены меньше: где крыло, где капот.

В гараже грохотали «Роллинги», что-то лязгало.

Спешившись, я обогнул старый «ушастый» «запорожец» и древний праворульный «ниссан», заглянул в гараж и увидел за станком усатого Олега кунг-фу. Возле ямы, над которой стояла «двойка», на корточках сидел… узбек Алишер! И держал ключ, готовый его подать, надо полагать, Каналье.

Жени-космоса поблизости не наблюдалось.

Прислонив мопед к стене, я подошел к яме, чтобы вызвать Каналью на диалог. Заметив движение за спиной, узбек обернулся и расплылся в улыбке.

— Павел! — Выпрямившись, он протянул мне руку, но сразу же опустил ее, перепачканную маслом, объяснил свой жест: — Увы, не получится: грязная. Видишь, я работаю. Ты не против, если я тебе деньги завтра отдам? А то поиздержался.

Он выглядел, как узник Бухенвальда, аж почернел бедолага, скулы заострились, глаза ввалились.

— Можно, — кивнул я, понимая, что мне эти две тысячи погоды не сделают, и спросил для поддержания беседы: — Как ты пережил эти дни?

Он нахмурился, потер переносицу, но все-таки ответил:

— В тот же день купил продуктов, разбил палатку, костер недалеко от Глебовки, но начался ветер, и я проник в брошенный дом да там и сидел. Хорошо печка была. В общем, спасибо тебе, если бы не твои деньги, окочурился бы от голода…

— Ключ! — крикнул Каналья из ямы, протягивая руку и не глядя на нас.

— Привет! — Я хлопнул по ней, и лишь тогда Алексей на меня посмотрел, лицо его стало злым.

— Пашка, не время для шуток, некогда.

— Вж-ж-ж, — ответила ему болгарка, которой работал Олег.

— Поговорить надо, — сказал я и добавил: — Не поболтать, а серьезно.

— Давай я тебя сменю, — предложил Алишер, и они поменялись местами.

Каналья вышел из гаража под песню «Paint it black», растопырил руки. Я без слов понял, чего он хочет, достал из кармана сигареты и спички, прикурил и сунул ему в зубы сигарету.

— Мне нужен полтос, — сказал я. — Срочно нужен. На неделе верну.

— Пятьдесят тысяч? — прищурился он, я кивнул.

Каналья виновато отвел взгляд и почесал в затылке.

— Тут такое дело… Понимаю, надо было с тобой посоветовался, но раз уж мы решили расширяться, я купил оборудование для кузовных работ, посчитал это уместным, как раз подвернулось по выгодным ценам, один кент уезжает в Израиль и распродает мастерскую. — Каналья принялся загибать пальцы: — Шлифовальная машинка, компрессор с краскопультом, сварка…

— У нас же есть, — сказал я.

— Это специальная, обычная не подходил. Ну и всякого по мелочи: молотки, зубила. Прям как Бог послал мне того еврея, когда столько работы после бури. Триста баксов как с куста, вообще голяк теперь. Думал, половину ты вкинешь, как договаривались, пятьдесят на пятьдесят ведь.

Сперва я испытал разочарование, но быстро убедил себя, что все правильно, а я — выкручусь.

— Вкину конечно, но не сейчас. С моего дохода бери, мне выделяй чисто на жизнь. Запчастей-то хватает пока?

Поджав губы, Каналья кивнул на «ниссан».

— Тормозные колодки надо менять, подшипники, фильтры. Сейчас лист со списком принесу.

Он метнулся в гараж, протянул мне тетрадный листок со списком, заверенный отпечатками масляных пальцев.

Значит, мой доход от торговли, что скопился у деда, опять пойдет на запчасти и кофе. Если у бабушки наличных нет, придется продавать акции. Жаба верещала и билась головой о стену, но вскоре утихомирилась. Ничего страшного нет, если я лишусь трех акций.

Каналья докурил, отбросил окурок и пожаловался:

— Женя, похоже, слился. Далеко ему добираться, видите ли. Олег себе на уме. Второй день вовремя прийти не может: вчера на час опоздал, сегодня на два, а живет он тут рядом. Я сказал, еще опоздание — уволю на хрен.

— А узбек? — поинтересовался я.

— Этот-то толковый. Его оставлю. — Каналья встал на цыпочки, пытаясь заглянуть заглянул в яму с улицы. — Соображает, руки откуда надо, образование соответствующее, мозги на месте.

Похоже, появился претендент на должность старшего автослесаря.

— А вторая смена как? — спросил я.

— Там два молодых парня, старательные, но, — Каналья скривился, — туповатые. Без присмотра их оставлять нельзя. Ладно, пошел работать. Удачи!

Я покатил к бабушке — хочешь не хочешь, надо, акции-то хранятся у нее. Не буду просить денег, стыдно.

Встретил меня, как обычно, Боцман. Дом был закрыт, а бабушка и Каюк работали в огороде. Взяв у нее ключ, я отпер дверь, вскрыл тайник и достал четыре акции «МММ». Почти сотка. Остается 125 штук. Конверт был испорчен, и я склеил другой из двух альбомных листов. Теперь точно пролежит запечатанным до конца декабря.

Вспомнив, что сегодня должна звонить Надежда, я набрал ее сам — вдруг она не застала меня дома и волнуется? Ответила женщина сразу же:

— Десять долларов стоит услуга нотариуса.

— На какой день вы записались? — спросил я.

— Там без записи, живая очередь — хвост на улицу. Часа четыре надо ждать. Может, все-таки просто задаток и расписка? У меня дети, нет столько времени, чтобы в очереди торчать.

Надежда оставляла впечатление адекватной женщины, но я не знал, что у нее на уме на самом деле. Вдруг потратит мои сто баксов, а потом что-то не срастется, и сделка не состоится. И как их потом забирать?

— Значит, придется поверить мне на слово, — стоял на своем