Последний полет Гагарина - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

нашу проблему превратим в преимущество. Я посоветуюсь с Келдышем, он поможет правильно преподнести это дело минфину, или кто там следит за цифрами. А давайте не держаться за ракеты! Они как раз неплохие. Зальём эти миллионы на доводку систем управления. Пусть говорят: вкладывать деньги в Чертока — что вводить инъекцию в протез, но, может, рискнём?

— Какой вы дерзкий, товарищ лётчик-космонавт… Да, говорят гадости за спиной, вслух — реже. Что вы конкретно хотите?

— Делаем посадку на Луну беспилотника, управляемого людьми с орбиты, и следующий полёт — с пилотируемой посадкой. На сэкономленные средства доведите связь и управление до уровня… ну, чтоб летать не так страшно было. Не промахивались, как танкером на орбите в прошлый раз. Хорошо, пусть без БЦВМ, но чтоб контакты не отваливались!

— О-ох… Вы понимаете, насколько возрастёт риск для прилуняющегося космонавта? Если сразу вторым ходом — человека?

— Да. Именно поэтому намерен лететь сам.

— Да кто же вас пустит? Вы — живая икона.

Он задел меня не на шутку. Наверно, мстил за «инъекцию в протез».

— Может, мне надоело быть иконой, торговать ебл… простите, торговать улыбкой и ничего важного не делать? Борис, мы дикими усилиями и неоправданным риском опередили американцев, но эта фора моментально исчерпается. Они уже довели до ума движки ракеты-носителя, сейчас начнут практические полёты. Военные ничего не заберут у NASA, потому что там финансирование по разным статьям, лунная программа не влияет ни на «минитмены» с «поларисами», ни на запуски автоматических спутников и станций. Они вырвутся, и хрен их догонишь!

— Американе… Да. Они могут. Тогда… — он недолго колебался. — Юрий, лучший памятник Королёву — вымпел с его профилем, положенный в лунную пыль рукой советского космонавта. Давай сделаем это. Хоть одно хрущёвское обещание воплотим. Вдруг не посадят.

Мы обговорили некоторые технические моменты, в том числе — чем озадачить Келдыша. К его мнению прислушаются, а Черток в совминовских кругах и в Президиуме ЦК вообще неизвестен.

— Юрий Алексеевич! Идёмте в лабораторию, кое-что покажу. Поймёте, почему у нас буксует бортовая электроника.

Там он снял со стеллажа и протянул мне две радиолампы.

— Видел что-то похожее. Что хотите этим сказать?

— Эта красотка со стеклянной колбой и стальным цоколем скопирована с американской лампы 6L6 компании RCA мохнатого тысяча девятьсот тридцать пятого года. А вот эта, с металлической крышкой и чёрной шапочкой для удобства вытаскивания — клон лампы LS50 фирмы Telefunken, нацистская Германия, тридцать шестой год, отлично усиливала речи Гитлера и Геббельса. Понимаете? Им почти тридцать лет! Каждая сидит в разъёме, как ни фиксируй её зажимами, разъём расшатывается от вибрации. Внутри видите — электродная система, элементы соединены точечной сваркой, тоже не любит тряску. Я молчу про стекло, для летательных аппаратов колбы делаются металлические, но… Представьте, они сильно разогреваются, в тепло уходят десятки ватт мощности. Вспомните эксперимент с разгерметизацией кабины «Востока». Лампы могут выйти из строя, потому что вакуум не проводит, соответственно — и не отводит тепло. Плату с полупроводниками ничего не стоит залить компаундом, она превратится в кирпич, пусть проиграем тридцать-сорок грамм веса, но это — монолит, там ничего не развалится и не отвалится. Да и греется не особо. Я слышал, вы забрасывали удочки про покупку технологий у японцев, о размещении заказов у чехов и восточных немцев?

— Моя удочка вернулась с голым крючком.

— Юрий Алексеевич, дорогой. Наседайте и в третий, и в четвёртый раз. Мы перешли к заказам электронных узлов у авиаторов, получается лучше, но не панацея! — он подбросил в воздух и поймал, не позволив упасть, лампу с обозначением 6П3С, украшенную звёздочкой и литерами ВП, то есть военная приёмка. — Они тоже ограничены элементной базой. Без современных полупроводников не создать ни нормальной системы управления, ни, тем более БЦВМ.

— Келдыш знает про БЦВМ. И я понимаю, но простыми словами не сформулирую. А как объяснить её нужность, скажем, Косыгину?

— О, если установить вычислительную машину в ракете, у меня получится её «раскрепостить». Вы же знаете, любой аппарат летит не по точно заданной траектории, а плюс-минус в пределах возможного. Мы разрешим ракете полёт с отклонениями внутри широкого коридора: лети как хочешь при условии, что полезный груз донесёшь до цели с минимальным расходом топлива и минимальными отклонениям от заданной точки прибытия.

— Да, я слышал. Так называемое терминальное управление. Попробую сделать всё, что смогу.

Обдумывая предложения Чертока по пути в Москву, поймал себя на мысли, что человеческая судьба отличается от судьбы космической ракеты в главном. Нет, не во времени существования, оба живут только раз и всего лишь миг перед лицом вечности. Ракета, сбрасывая отработанные ступени, избавляется от них навсегда. Пережитое человеком не уходит за корму бесследно, а остаётся. От Королёва мы унаследовали великолепные в своём совершенстве керосиново-кислородные ракеты, увы — только средние по грузоподъёмности и одноразовые. Дальше летим без Главного, зато он всегда с нами.

Другая несброшенная ступень — люди из прошлого. Алла через общих знакомых нашла в Ярославле Тасю Дергунову, фамилия теперь другая, вышла замуж. Мы заказали и оплатили междугородный телефонный разговор, на просьбу набрать нам с почтамта на домашний Тася ответила уклончиво, наверно, ей просто дорого. Пришлось и нам в условленное время тащится на почту.

— Гагарин! Ярославль заказывали? — спросила девушка из-за стеклянной загородки с окошком, мы заспешили к указанной кабинке. Очередь моментально обернулась к нам, сложно представить, чтоб кто-то не знал нашу фамилию.

— Гагарин? Тот самый…

Я срочно закрыл дверь будки и схватился за трубку.

Голос Таси был и радостный, и смущённый, мы с женой держали чёрную массивную трубку боком, чтоб было слышно обоим.

— Аллё! Таська? Да! Мы — отлично! — заверила её Алла. — Ты наверняка по телевизору видела. Сама как?

— Хорошо… Замужем, как писала. Витя заботливый. Вот, второго родила, уже от Вити. Муж на шинном заводе, инженер, начальник участка. Вот, очередь подошла, комнату в общежитии дали, на квартиру стоим, профком обещает: в течение десяти лет обязательно… Вот!

Алла о чем-то о женском ворковала и дальше, а я был готов выбить головой стекло от досады. По Юрке горевал, но совершенно выпустил из головы за «звёздными» заботами, что у лучшего друга остались вдова и сын. Какая же я скотина! Зазведившийся звездун!

Уже на следующей неделе выступал перед коллективом Ярославского шинного, а потом взял председателя профкома за ноздри. Не буквально, фигурально, конечно, и