Ревизор: возвращение в СССР 20 - Серж Винтеркей

Москва. МГУ.

Послушал, послушал я своих товарищей и за голову схватился. Намерения очень-очень добрые. А понимания, где они живут, никакого. Вспомнил, как меня пытались в агенты КГБ забрить прямо при подписании документов в Верховном Совете. Вспомнил, что Ираклий уже точно сотрудничает с КГБ, и я понятия не имею, что он туда сливает, а что нет. Вполне может быть, что вся эта беседа будет им слита Кротову целиком и полностью. Покачал головой и сказал:

— А вы что, не обратили внимание, что все письма получаете уже в распечатанном виде? Вы серьёзно думаете, что письмо такого содержания пришло к вам без дополнительной регистрации? Поверьте, что в Комитете государственной безопасности о нём уже прекрасно знают. Никого вы таким образом, уничтожив письмо, не защитите, а самих себя очень сильно подставите.

— А ты откуда знаешь? — насторожился Витя.

— Так я же там работал перед вами, справки наводил. Как в самом отделе, так и за его пределами, — отбрехался я, — вы же знаете, что я тщательно к любому делу отношусь, неужели думаете, что я бы не уточнил такие моменты?

Парни приуныли. Но со всем вниманием отнеслись к моим словам.

— Вы, если не совсем уверены в том, что я вам говорю, лучше с этим письмом к Марку подойдите, — решил добавить я. — Так и так, скажите, как сами придумали, что, явно, какой-то сумасшедший или контуженный ветеран это письмо написал, не может же быть, что человек в здравом уме, пролив кровь за Родину, будет такое писать в Кремль? Марк неплохой мужик, если есть возможность, он этого бедолагу топить не будет. И посмотрите, что дальше будет.

На том и порешили. Они переключились на другую тему, а я успел до конца обеда закончить статью.

Москва. МГУ. Кабинет проректора МГУ по учёбе.

— Вызывали, Геннадий Фёдорович? — пришёл Самедов к Кошевцу.

— Да. Проходите, Рашид Фархадович. Жалуются, вот, на вас…

— Да? А в чём дело? Кто?

— Что у вас с «Комсомольским прожектором»? Говорят, сделали из него чёрте что. Когда в последний раз у вас Прожектор делом занимался?

Наверное, декан экономфака уже настучал проректору, — подумал Самедов. — Как раз, на днях то же самое спрашивал.

— Ищем объект, Геннадий Фёдорович, — начал придумывать на ходу Самедов. — Вот-вот, будет рейд. Были определённые трудности, прежний состав разбежался…

— Как разбежался? А вот у меня совсем другие сведения. Мне стало известно, что одну из участниц вы сами взяли и выставили. А она себя прекрасно зарекомендовала. Светлана Костенко.

Вот оно что! Ну, теперь понятно, кто тут подсуетился. Папанька дочку свою защищает, — подумал Самедов.

— Да, она хорошо работала. Но мы очень сильно в этом году обновили состав. Часть прошлого состава ушла. Нашли работу в Верховном Совете и не могут больше работать в «Комсомольском прожекторе». Вот я и решил полностью обновить состав, чтобы дать шанс другим проявить себя.

— И когда они себя проявят? Когда появится реальная работа Прожектора?

— На следующей неделе у нас уже планируется первый рейд, — придумал с ходу Самедов, — на обувную фабрику. Да. Первое рабочее мероприятие этого года, проверка работы обувной фабрики.

— Хорошо, — ответил Кошевец. — Жду результатов. Обязательно мне сообщите.

Выйдя из его кабинета, Самедов нервно потёр подбородок. Блин, надо быстрее искать какую-нибудь обувную фабрику в Москве и пулей договориться с руководством по поводу проверки.

Вернувшись к себе в кабинет, Самедов немедленно позвонил в Гагаринский райком второму секретарю РК КПСС Володину.

— Герман Владленович, Самедов, — представился он. — У меня из-за «Комсомольского прожектора» тут неприятности нарисовались. Выкинул дочку некоего Костенко из министерства автодорог РСФСР, начальника управления, потому что она ничего из себя не представляла. Так он к проректору на меня жаловаться побежал, представляете? Как личную обиду всё это воспринял. И так в составе Прожектора много новичков, их ещё натаскивать надо, так ещё и бездарей тронуть нельзя, толковыми людьми заменить.

— Надо как-то помягче с детьми серьезных людей, — с укором ответил Володин, — какая тебе разница, сколько у тебя народу толчется в этом твоем Прожекторе, одним студентом меньше, одним больше…

— Да я её с почестями проводил, такую запись в личном деле сделал блестящую! — возразил ему Самедов.

— И что, всё равно, папаша обиделся?

— Представляете?

— Ладно, не дёргайся. Как его фамилия, напомни?

— Костенко.

Москва. МГУ. Кабинет проректора МГУ по учёбе.

— Николай Иванович, Кошевец, МГУ, добрый день. По поводу вашей дочери. Секретарь комитета ВЛКСМ МГУ отрицает, что у него есть какие-либо претензии к ней. Он, просто, хочет дать шанс и другим студентам. Да, вот так и сказал. Всего вам доброго!

Москва. Министерство автомобильных дорог РСФСР.

Закончив разговор с проректором МГУ, Костенко положил трубку и ухмыльнулся. Он вовсе и не ожидал, что у Самедова из-за его визита сразу начнутся серьезные неприятности. Чересчур для одного разговора. То, что он планировал сделать — выполнено. Теперь, когда в ректорате обнаружат проблемы с ремонтом и строительством дорог, проректор по учебной работе сразу вспомнит, с кем именно они могут быть связаны…

Москва. МГУ. Кабинет Самедова.

Привычно заглянув в комитет комсомола и увидев, что Самедов один, Регина вошла и по-хозяйски села рядом.

— Как дела? — спросила она.

— Нормально, — тяжело вздохнул Самедов.

— Работы много?

— Да. Скоро в рейд пойдёшь с «Комсомольским прожектором». Жаль, старый состав ушёл. Толковые проверки у них получались.

— А кто там был? — спросила Регина, сделав вид, что не знает.

— Ивлев, Сандалов, Макаров…

— А ты возьми и заставь их. Скажи, что это комсомольское поручение.

— Здрасте, как я их заставлю? Они на работу