Азовский гамбит - Иван Валерьевич Оченков

эскадроном не слишком почетно для человека моего положения!

– Ваше высочество, – улыбнулся Рюмин. – Если позволите дать вам совет, рекомендую иметь в этом регименте двойной комплект офицеров, чтобы по прибытии в Москву развернуть его в полк.

– И еще… – помялся будущий сват русского царя.

– У вас нет денег? – без обиняков спросил дьяк. – Мой государь позаботился и об этом. Помимо патента вы получите вексель, в котором указана сумма вполне достаточная для формирования требуемого отряда. А еще я завтра же распоряжусь отправить вам некоторое количество мехов. Все вместе это покроет все расходы и позволит вашему высочеству прибыть в русскую столицу с необходимым блеском.

– Щедрость нашего дорогого Иоганна Альбрехта не знает границ!

Русский посол в ответ поспешил поклониться, чтобы братья-герцоги не заметили иронической усмешки. «Каждую копеечку отработаете, каждую беличью шкурку!»

– А какого рода войск эскадрон предстоит мне сформировать? – спохватился Вильгельм. – Кирасир или, быть может, любезных сердцу нашего дорогого родственника рейтар?

– Латышских конных стрелков, – с непроницаемым видом ответил ему Рюмин и, видя недоумение в глазах герцогов, пожал плечами. – Таково желание моего государя!

Чем нехороша Иноземная слобода, или, как называют ее москвичи, Кукуй, так это тем, что находится далеко от Кремля. Пешком налегке не сбегаешь, да и не положено такой видной госпоже, как любовница самого царя, бить свои белы ноженьки о пыльную дорогу. Во всяком случае, именно так считала фрейлейн Анхелика, а потому потребовала, чтобы ей подали карету.

– Что, простите? – холодно осведомилась баронесса фон Гершов, которой отчего-то совсем не нравилась постоялица, навязанная государем.

– Но мне необходимо попасть во дворец!

– Зачем?

– Э-э-э… – не нашлась сразу с ответом фрейлина. – Я уверена, что его величество желает видеть меня!

– Если бы наш добрый кайзер пожелал этого, он наверняка дал бы знать моему мужу.

– Но ваш благородный супруг еще не возвращался.

– Вот именно. Поэтому я рекомендую вам, милочка, набраться терпения и ждать.

– А как же дети его величества? Кто позаботится о них?

– Полагаю, в Кремле достаточно слуг и придворных, чтобы принц и принцессы ни в чем не нуждались.

– Но я желала бы…

– Послушайте меня, фрейлейн, мне совершенно безразличны ваши чаяния. Государь повелел, чтобы вы остались погостить в нашем доме, и я повиновалась. Однако из этого не следует, что мне приятно ваше общество. Если вам угодно покинуть мой дом, я не стану этому препятствовать, ибо не имею приказа удерживать вас силой, но в мои планы также не входит оказывать вам какое-либо содействие!

– Что это все значит?!

– Бог мой, вы еще и туповаты. Ладно, постараюсь быть более доходчивой. То, что вам удалось проникнуть в постель его величества, не делает вас госпожой. По крайней мере для меня.

– Как вы смеете?!

– Что?! Это как вы – грязная девка смеете отдавать мне распоряжения в собственном доме? Мне, урожденной графине Буксгевден!

– Вы пожалеете об этих словах!

– Убирайтесь прочь отсюда, иначе пожалеть придется вам!

Ошалевшей от подобной отповеди Анхелике пришлось спешно ретироваться и думать, каким образом можно вернуться в Кремль. Экипажей в Иноземной слободе было не так много, и вряд ли кто согласился бы одолжить его незадачливой фрейлине покойной государыни. Оставались только ломовые возчики из числа тех, что доставляли к царскому двору необходимые припасы, но их следовало еще найти и договориться.

Таким образом, на выложенную брусчаткой мостовую перед Теремным дворцом она смогла ступить только на следующий день. Слава богу, в карауле у ворот оказались мекленбургские гвардейцы, и ей удалось миновать их почти без урона. Ну если не считать за таковой пару сальных взглядов и крепких солдатских шуточек. Быстро пройдя во дворец, она почти без сил добралась до своих покоев и, заметив соседку, почти простонала:

– Кайса, голубушка, распорядись, чтобы мне приготовили ванну!

– Да уж, помыться бы тебе не помешало, – заметила финка, даже не подумав выполнять ее распоряжение.

– Почему ты стоишь? – недоуменно спросила Анхелика.

– Во-первых, я тебе не служанка. А во-вторых, тебе прежде нужно показаться новой дворовой боярыне. Она, кажется, хотела тебя видеть.

– Новой боярыне? Откуда она взялась? Я ее знаю?

– О да, – не удержалась от язвительной улыбки Кайса.

К несчастью, бедной фрейлине так и не удалось привести себя в порядок перед тем, как она предстала перед новой главой женской половины дворца, и потому она и без того чувствовала себя неловко, но, когда их глаза встретились, Анхелике показалось, что пол уходит у нее из-под ног.

– Собирай свои вещи и проваливай отсюда! – коротко велела ей княгиня Щербатова, смерив презрительным взглядом из-под черной по-вдовьи кики.

– Ты?.. – только и смогла пролепетать фрейлина.

– Я.

– Но ты не смеешь так со мной обращаться!

– Смею! И если ты немедленно не угомонишься, то не возрадуешься!

– Да я тебя!.. – кинулась на давнюю соперницу девушка, но непонятно откуда взявшиеся холопки схватили ее за руки и удержали на месте.

– Пошла вон!

Надо сказать, что Анхелика оказалась не единственной, кто потерял свое место в тот вечер. Вторым был пришедший ко мне на доклад Грамотин.

– Ну, чем порадуешь, Иван Тарасович? – приветливо встретил я дьяка и указал ему на стул.

– Благодарствую, ваше величество, – поклонился тот и осторожно присел на краешек, укладывая рядом с собой на столе принесенные бумаги. – А только порадовать мне вас нечем.

– Что, все так плохо?

– Государь, – состроил скорбную рожу дьяк, – к несчастью, сведения о том, что в деле могут быть замешаны бояре и церковные иерархи, начинают обрастать подробностями. Уже и имена появились, и настоящие преступления за ними записаны по показаниям видоков и допрошенных воров.

Я бегло проглядел переданные мне Грамотиным бумаги, прочитал знакомые имена и фамилии, особо отметив, что патриарх и его брат нигде не упомянуты даже вскользь.

– И что ж, Романовы никаким боком касательства к мятежу не имеют?

– Пока что так выходит… – осторожно ответил дьяк.

– Очень хорошо. А что по другим городам, с кем сообщались, кого подговаривали, где еще бунт учинили? Про то собрал ты сведения?

– Да, государь. Посылали они гонцов, сообщались с ватагами разбойными на смоленской и тульской укра́инах, там со времен вашего похода на Смоленск осталось немало всякого народца воровского, грабят помещиков, на торговых людишек нападают, да и на литовские пределы ходят почасту.

– А по городам и уездам что сказать можешь?

– Больше всего мятежников поднялось в подмосковных городах, далее не успело полыхнуть, уж больно скоро ваше августейшее величество с победой вернулись в столицу.

– А в Серпухове что же, никто так и не заблажил? За вилы не схватился? Что там после нашего отъезда случилось, не знаешь?

– Воевода отписку вчера прислал, все тихо у них, разве что нескольким крикунам для вразумления батогов прописали, а опричь того ничего не сталось.

Я помолчал, ожидая продолжения, но так ничего более и не услышал, Грамотин попытался перевести разговор на другую тему, но тут я, поглядев ему в ясны очи, спросил:

– То есть правды своему государю ты, сукин сын, говорить не желаешь?

– Помилуйте, ваше величество! – изумился дьяк. – Все как на духу…

– С кем в столице сообщение имел, что знал о готовящемся бунте? – прервал я его