Избранница волка (СИ) - Лис Алеся

Лизхен и мне показалась не совсем искренней, видно, что она что-то недоговаривала, юлила, хотя клялась и божилась, что ничего плохого фройляйн Цветане не желала.

– Может ее шантажируют чем-то… – задумчиво изрекаю. – Или кем-то...

Сигфрид подтягивает к себе папку с делом Лизхен Ано и принимается торопливо листать страницы.

– Из родных у нее лишь сестра. Родители умерли. Мужа, детей нет.

М-да, не густо со связями у бедной горничной.

– А что по сестре, – поднимаю брови и протягиваю, руку, жестом показывая, что и сам не прочь просмотреть досье на служанку.

– Чиста, аки слеза младенца, – передает мне документы безопасник. – Проверили ее дважды.

– А начальник ее? Портальщик Меино… – бегло просматриваю глазами исписанные строчки, стараясь найти хоть какую-то зацепку, какую-то маленькую подсказку, ниточку, которая бы вывела нас на главного заказчика.

– Тоже чист, условно – печально вздыхает Сигфрид.

– Условно? – недовольно хмурюсь. Насколько это “условно” меняет картину расследования?

– Есть кое-какие грешки в молодости, – Клос услужливо подсовывает мне папку с досье на портальщика. – Но старые связи остались в прошлом, а так – вполне себе добропорядочный и зажиточный горожанин. Респектабельный и уважаемый многими профессионал.

Проглядываю дело Меино, внимательно изучая те самые “старые связи” о которых упоминал Клос, но там и в самом деле не на что смотреть – несколько студенческих дебошей, одна глупая кража цветов с клумбы добропорядочной горожанки Эвы Фиц, наверное, для девушки старался, и немного мутная сделка с покупкой помещения для будущего портального салона. И на этом все. Вот уже тридцать лет, как Меино не фигурирует нигде, кроме хвалебных статей в газетах.

Похоже, это тупик…

В дверь отрывисто стучат, и в кабинет заглядывает молодой служащий.

– Герр канцлер, – тут же кланяется он. – Герр Сигфрид. Там Слепого задержали. Вести в допросную?

– Само собой, – хмыкает Клос. – Присоединитесь? – это уже ко мне.

Молча поднимаюсь со своего места, тем самым отвечая на вопрос. Узнать, кто заказал Вету дело первоочередной важности на данный момент. И услышать своими ушами, что будет мямлить главарь банды, а не читать в отчете, для меня в приоритете.

Лизхен мы допрашивали в более мягкой и цивилизованной обстановке, девушка и так была на грани нервного срыва, но Слепой такого снисхождения явно не заслужил.

Допросная выглядит весьма подавляюще – серые каменные стены, светильник под потолком, дающий яркий белесый свет, чтоб даже малейшее изменение в мимике подозреваемого было видно, как на ладони, гладкий серый металлический стол, такой же стул и более удобное кресло для ведущего допрос.

Как только мы входим в комнату, я пропускаю Сигфрида вперед и  прислоняюсь спиной к стене, показывая, что опрашивать Слепого придется самому главе безопасности. Я же, заняв место постороннего наблюдателя, лишь буду задавать время от времени интересующие меня вопросы.

Слепой сидит за столом со скованными наручниками руками и смотрит на нас исподлобья. А что, старый червяк, неужели не догадывался, к чему приведут игры за спиной канцлера? И не таких ушлых ловили.

Неизвестно почему его прозвали слепым, но видит старик отлично, и сразу же просекает, что дело плохо. Безошибочно поняв, кто тут главный, вор заливается соловьем, сдавая с потрохами своего нанимателя. Но надо отдать ему должное, пытается выторговать для своих людей, задержанных в ходе операции, поблажки, а некоторым даже волю.

– Да, барон Ганкард это был, – сплевывает на пол Слепой. – Клянусь, чем хочешь.

– Уверен? – подхожу к столу и нависаю над стариком. Слепой нервно сглатывает, я вижу, как от страха расширяются его черные зрачки, закрывая почти полностью янтарную радужку.

– Уверен, герр канцлер. Он этот был! – твердо кивает Слепой. – Что я старого сослуживца не узнаю, даже если он замотан по самые уши в плащ и на голову шляпу натянул.

– И как же ты его узнал? – мне нужны настоящие доказательства, а не память вора, которую он вполне мог и в трактире оставить. Говорят, Слепой покутить любит, и его каждый вечер видят в “Волчьем хвосте”.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Дык.. как… – чешет затылок потеющий допрашиваемый. – Он ведь не кисло так прихрамывает… Ранение у него было… И хоть Симон старался идти ровно, но иногда припадал на правую ногу.

– У нас много кто прихрамывает, – выпрямляюсь, прекращая давить на Слепого. Он и так уже в полной кондиции. И мать родную сдать готов...

– Так-то оно так… – мнется мужчина. – Но и на пальцах не у всех двойной след от снятой печатки. А ведь только у рода Ганкардов два ободка у перстня…

Вот так вести… Впрочем, я ведь и сам подозревал барона… А теперь это все подтвердилось на более серьезном уровне, нежели простые домыслы.

– Герр канцлер, мы вашу девочку не трогали, и пальцем не обидели. Лишь следили на улицах города и передавали герру Симону. И все, – заверяет вор, но для меня это не имеет значения, и на ситуацию никак не повлияет. – Так, может, отпустите меня… – наглеет он.

Смотрю на Сигфрида, он терпеливо ждет моего решения.

– Запри его, Клос, – коротко приказываю. – Он мне может еще понадобиться…

Глава 63

Цветана

Первый день, как и все последующие я провожу в покоях Рейна, занимаясь изучением загадочных перевертышей, черпая знания из народного фольклора и детских сказок. Упоминаний об этих таинственных созданиях удручающе мало. Лишь вскользь в некоторых легендах нахожу то, что действительно может быть полезно, пока мне на глаза не попадается одна сказка.

Сказка сама по себе незамысловатая, рассчитана на детей и, естественно, о любви и доблести главного героя к прекрасной даме. Но дама эта не совсем и дама, а ведьма, ведунья, в которую влюбился принц оборотней.

Сюжет напоминает сотни таких же земных историй, которые я с удовольствием читала в детстве, воображая себя честной трудолюбивой и безумно красивой “золушкой”. Но в отличие от большинства сказок, как земных, так и эрдлиховских, главная героиня этой книги совсем не любила принца, а жаждала заполучить возможность превращаться в животное. Эту удивительную способность ведунья могла получить, обменявшись кровью с истинным оборотнем, и не просто оборотнем, а потомком древнего рода. Вот хитрая девушка и влюбила в себя невинного принца. Ведь что может быть сильнее королевской крови?

На счету ушлой ведьмы впоследствии оказывается немало разбитых оборотнических сердец и возможность превращаться в около десятка разных животных. Получила ли она по заслугам, не известно. Окончание сказки утеряно… Да и сама книга в весьма жалком состоянии, кажется, что она вот-вот рассыплется у меня в руках. Но кое-что я все-таки узнаю.

Захлопываю аккуратно дряхлый томик и водружаю его на стопку точно таких же. Это что тогда получается – ведунья провела кучу обрядов со своими избранниками, меняясь кровью, заполучила возможность превращаться в животных и толпу мужей в придачу. Значит, эта привязка для нее была совершенно безвредной, только ее несчастные мужья страдали и потихоньку сходили с ума, когда она их безжалостно бросала? Но так ли это на самом деле? Или всего лишь наивная сказка?

Задумчиво постукиваю пальцем по губам… Получается, то, что я чувствую к Рейну совсем не связано с нашим обменом кровью. И это радует. Удручает другое – знал ли мой дорогой супруг, что у меня есть выбор или схитрил, как всегда, утаив часть правды? Чувствую, нам предстоит новый разговор по душам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И хоть уверенно могу сказать, что даже если бы эта информация была мне известна, я согласилась бы с условиями Рейна и вышла бы за него замуж, но все равно неприятно. Меня больше сейчас обижает тот факт, что он от меня утаил возможную часть правды. Если конечно утаил. Он ведь мог и не знать.

Еще любопытный момент – ведунья в сказке всегда превращалась в то же животное, что и ее избранник. Тогда почему я лиса, а Рейн волк?