И опять Пожарский 2 - Андрей Готлибович Шопперт

уже второй урожай его «полуяровки», причём весь первый урожай был у них выкуплен и за прошлую зиму перебран опять два раза. Княжич, когда рассказывал Василию про селекцию, обязал его оставлять для сравнения каждый год немного зерна обеих культур и ржи и пшеницы. Вот сейчас перед Василием лежало шесть кучек зерна. Разницу можно было заметить и, не прибегая к пересчёту семян и взвешиванию. Тем не менее, агроном отсчитал по тысяче зёрен от каждой кучки и взвесил их на рычажных весах, что сделали немцы по совету Пожарского. Как удобно, получается, ставь на вторую чашечку гирьки и уравновешивай весы. Красота.

После первого года семена стали весить в два раза больше, после второго потяжелели только на 30 процентов. Проценты тоже Пётр Дмитриевич ввёл, но все давно оценили, очень удобно пользоваться. Пересчитал Полуяров и урожайность, как его научил княжич, перевёл чети в новомодные гектары и кади в центнеры. Получалось, что лучшие крестьяне собрали тридцать центнеров с гектара. Пожарский сказал, что нужно стремиться к пятидесяти. Что же это получится? Уже сейчас, чтобы убрать урожай яровых, отменили школьные занятия, загнали на поля всех стрельцов и даже поговорили с рейтарами, кликнули желающих. Самое интересное, что немцы захотели все до единого поучаствовать в сборе урожая. Да, и понятно, не родились же они рейтарами, родились они в основном как раз крестьянами. Одним словом, всем миром урожай убирали. Немцы ходили с выпученными глазами, у них урожай сам пятнадцать это достижение, а тут и сам тридцать на многих участках получили. Не все, конечно. В основном, как раз сам пятнадцать и получили.

Василий переговорил с теми, кто добился наилучших результатов. Крестьяне не жалели навозу и золы и самое главное в прошлом году на эти поля сеяли лён или пашня была брошена. Всё как княжич и говорил. Кроме того на нескольких полях у самых зажиточных крестьян, а значит и самых работящих, Полуяров провёл по приказу Пожарского известкование почвы, обожжённую известь весной рассыпали прямо на тающий снег. И ведь сработало, урожай процентов на двадцать увеличился. Нужно будет к весне извести заготовить на все вершиловские поля.

Крестьяне соседних волостей тоже пришли посмотреть на невиданные урожаи, слава о полуяровке уже и за границы нижегородской губернии шагнула. Теперь его просто одолевали просители продать пшенички или ржи на семена. Продадим, ближе к весне, обещал всем Василий Петрович. Но сначала переберём два раза для себя и три раза для выведения нового сорта. Тоже Пожарского задумка. Создать у хорошего хозяина, поля которого находятся чуть в стороне от остальных крестьян, опытное поле и зерно у него с другим не смешивать, а каждый раз выбирать самые крупные зёрна, а отдельно надо, чтобы ветер не принёс пыльцу с соседнего участка.

Второе опытное поле нужно сделать с привезённой, наконец, купцами яровой пшеницей с Курляндии и ещё одно для яровой ржи из Речи Посполитой. Купцы привезли ещё и ячмень с Курляндии, но до этой культуры у Василия всё никак руки не доходили, что ж, с этого года придётся ещё и овсом с ячменём заняться.

Василий Петрович был доволен, год выдался неплохим, дождей и Солнца было в меру, урожай получился на загляденье. И на продажу хватит, и на семена лучшее отберём. Крестьяне не только сами голодать не будут, дак ещё и прикупить себе чего смогут после продажи зерна. Вот век живи – век учись. Это не его жалкие потуги с покупкой семенного зерна в Астрахани. Интересно, что с просьбой продать зерно на семена подходили даже рейтары, хотят своим в ляшские да немецкие земли отправить с купцами, что вьются вокруг Вершилова. Вот ведь, дожили, не мы к ним, а они к нам.

Событие шестьдесят третье

Михаил Фёдорович Романов прибыл в Москву вечером девятнадцатого сентября 1620 года. Москва встречала моросным дождём и жёлтыми листьями берёз. Государя довезли до Кремля и за эти несколько минут, от берега Неглинки до Спасских ворот успели несколько раз завязнуть в глубокой колее.

Первым делом Михаил приказал готовить баню. Только напарившись и усевшись в принесённое с корабля ставшее незаменимым кресло, потягивая сбитень из стеклянной чаши царь, наконец, успокоился. Он очень устал за эту поездку. Михаил Фёдорович любил тишину и покой, а тут вокруг всё время были люди и всё время чего-то от него хотели. Нужно отдохнуть несколько дней.

Царь улыбнулся и сделал очередной глоток из чаши. Не получится. Теперь уже никогда не получится. Сейчас в его голове роились десятки мыслей и одна главная, нужно менять порядки в государстве на те, что заведены в Вершилово. Вот ведь, всего два с небольшим года назад он отправил дерзкого, храброго не по годам, умного мальчишку в глушь, чтобы уберечь от мести боярина Колтовского. А что получилось? Вместо того чтобы тихо лежать на печи и кататься зимой с горки на санках этот отрок нагородил такого, что Михаил теперь не знал за что и хвататься. Пётр каким-то образом собрал вокруг себя людей, которые умеют работать, не тупо «катать квадратное и таскать круглое», а придумывать новое. Про «катание» он услышал от управляющего из Вершилова Онисима Петровича Зотова, поговорка царю понравилась. Ведь именно так на Руси всё и делают.

Самое интересное, что эти собравшиеся вместе мастера не полаялись, кто из них важней, что непременно произошло бы в Москве, а стали помогать друг другу. Ведь всё за что не возьмись в Вершилово, не сможет сделать один мастер, обязательно учувствовали двое, а то и пятеро, как с фарфором или колоколами. И эта «болезнь» – делать хорошие красивые вещи оказалась заразной. Первым заразившимся стал Нижний Новгород. Там уже и в футбол играют, и дома черепицей покрывают, и дороги строят, и улицы в городе привели в порядок. Стрельцы в Нижнем не на рынке торгуют, а тренируются, чтобы воинское умение улучшить.

Когда Пётр вызвал первых «немцев» Михаил подивился, зачем они. Теперь иноземцы слетаются в Вершилово целыми стаями. И не шушера всякая, как в Москву, а настоящие учёные и мастера. И сразу заражаются болезнью Вершилова. Начинают много и хорошо работать и любить то место, где живут. Ведь всего два года назад в Вершилово было двадцать землянок и клётская разваливающая церквушка, а сейчас это поселение в семьсот домов уже почитай побольше Казани будет. Городом его назвать нельзя только потому, что нет Кремля или городской стены. Так и зачем она так далеко от любой границы. Нужно с боярами посоветоваться, нужно ли выделять деньги на ремонт и строительство городских укреплений внутренних городов, тех, что дальше Москвы на восход. С севера шведы, там всё ясно. С запада ляхи и здесь крепости нужны. С юга крымчаки, вот туда освободившиеся деньги направить, засеки и городки строить для охраны русских земель от набегов татар.

Завтра нужно будет подобрать несколько подьячих из Каменного приказа и отправить к Зотову, чтобы он им показал и объяснил весь процесс производства черепицы и кирпича. Михаил отпил ещё глоток сбитня и засмеялся. Месяц назад он бы просто приказал богатым москвичам покрыть дома черепицей, а сейчас отправляет людей сначала научиться делать хорошую черепицу. Черепицу бы сделали кривую и хрупкую, она бы сползала и ломалась, и получилось бы вместо благолепия расходы и ругань. Нет, теперь он понимал, чтобы сделать хорошо, нужно сначала научиться этому.

Ещё нужно будет создать Дорожный приказ. Дьяком поставить Акинфиева, он знает, как и что делать. Сейчас уже зима на носу, а вот после Рождества нужно будет отозвать Акинфиева из Нижнего и поставить его на Дорожный приказ, пусть до весны рабочих набирает, и камень с инструментом готовит. Первую дорогу начнём строить до Владимира. Заодно надо и мосты через речушки обновить и новые вместо бродов построить. Блин, сколько денег-то уйдёт, вот бояре кричать станут.

Михаил допил сбитень и закрыл глаза, припоминая, что ещё можно из Вершилова почерпнуть для Москвы. Нужно переговорить с батюшкой о калеках и юродивых. Построить для них несколько бараков за пределами Москвы и монашек к ним приставить, пусть обихаживают, делают богоугодное дело. Нужно также повыловить всех беспризорников и определить их в школы по образу уже открытых. Ещё нужно