Канцлер - Валерий Пылаев

меня беспокоит не настоящее, а будущее Империи – то, что будет дальше! Стране понадобится хозяин… понадобится наследник правящего рода – рано или поздно. И когда эта чертова война, наконец, закончится, курфюрсты северных земель будут настаивать… Нет, ваше величество, – Фон Веттин с улыбкой шагнул вперед и вцепился в руку Хельги длинными тонкими пальцами, – мы будем требовать…

Не знаю, как остальные – но я терпеть подобное уж точно не собирался.

– При всем уважении, курфюрст – вы не в том положении, чтобы требовать чего бы то ни было. – Я сложил руки на груди. – Ни сейчас, ни когда-либо позже. Государь повелевает – а князья исполняют приказы. И не в вашей или моей власти менять подобный порядок.

Фон Веттин вряд ли ожидал от кого-то из присутствующих такой прыти – но мое выступление его едва ли смутило. Роста мы с ним были примерно одного, и все же он каким-то образом смог посмотреть на меня сверху вниз. Не как на равного по положению или достойного соперника – скорее таким взглядом курфюрст привык одаривать мелкую прислугу – и теперь указывал мне мое место.

По залу прокатилась волна Дара – и все вокруг тут же в ужасе притихли. Вряд ли кто-то всерьез собирался пускать в ход силу – но даже ненавязчивая ее демонстрация внушала князькам и графам оторопь. Фон Веттину уже наверняка приходилось участвовать в подобных стычках – и родовая мощь позволяла всякий раз выходить победителем.

До этого дня.

По силе Дара мы с ним были примерно равны – только для курфюрста магия была лишь инструментом для запугивания мягкотелых придворных болванов. А для меня – совершеннейшим оружие аристократа, которые я неоднократно пускал на полную мощь. Сбивал дирижабли, жег немецкие панцеры и обращал в пепел солдат и офицеров.

Эта странная игра в гляделки длилась всего несколько мгновений – но и их задиристому курфюрсту хватило понять: случись нам вдруг сцепиться по-настоящему – я размазал бы его по полу торжественного зала Папского дворца ровным слоем.

– Что ж… пожалуй, вы правы – я погорячился. – Фон Веттин попятился, натягивая на лицо неровную улыбку. – Но мы непременно вернемся к нашей беседе позже, ваше величество!

Долговязая фигура развернулась и тут же исчезла в толпе. Курфюрст получил отпор и бежал с поля боя, но что-то подсказывало: он непременно вернется – и на этот раз подготовится куда лучше. И нам придется его терпеть… хотя бы потому, что такими союзниками не разбрасываются.

Уж точно не сейчас.

– Скользкий тип, – проворчал я себе под нос, когда Хельга отвернулась к очередному гостю. – Никогда не доверял тем, кто так легко меняет свои… взгляды.

– Не могу не согласиться, князь. – Фон Лихтенштейн устало вздохнул, вытирая со лба выступивший пот. – И все же фон Веттин может быть полезен.

– Увы, – вздохнул я. – Думаю, за ним стоит приглядывать. Одному Богу известно, что еще может выкинуть такой человек.

– Верно… И все же в одном он прав. Империи рано или поздно понадобится наследник. И нужна крепкая рука – уже сейчас. – Фон Лихтенштейн вдруг посмотрел мне прямо в глаза. – Вы могли бы стать блестящей партией для ее величества.

– Я?!

– А почему нет? Подобный брак укрепит союз ваших держав и обеспечит мир на долгие годы. Ее величество молода и хороша собой, – улыбнулся фон Лихтенштейн. – А место на троне рядом с ней даст такому человеку, как вы, впятеро больше того, что может предложить даже сам император Павел.

– Может быть. – Я пожал плечами. – Но быть консортом, то ли пугалом, то ли украшением при венценосной супруге… Нет уж, князь. Это определенно не то, к чему я стремлюсь.

– Возможно, вы правы, князь… К сожалению, – вздохнул фон Лихтенштейн. – Но от этого мне едва ли легче. Ведь девочка любит вас.

– Что? – Я чуть не вздрогнул от неожиданности. – Едва ли… Иногда кажется, что она меня терпеть не может.

– О-о-о, друг мой… Вы блестящий политик и – если слухи не врут – не менее блестящий военный и полководец. Но ничего, – Фон Лихтенштейн протянул руку и по-отечески похлопал меня по плечу, – ровным счетом ничего не смыслите в женщинах.

Глава 26

– Все будет хорошо, фрайин, – прошептал я.

Тихо-тихо, одними губами – так, чтобы никто другой не услышал. Впрочем вряд ли хоть кого-то из собравшихся здесь интересовали такие мелочи. Каждый был целиком и полностью сосредоточен на собственной задаче. И пусть внешне и Жозеф, и Павел выглядели спокойными и даже добродушными – я прекрасно знал, что сейчас нас ждет. Крупнейшие и самые опасные хищники Европы готовились вцепиться друг другу в глотки и сражаться. Не поднимаясь из роскошных кресел, не повышая голоса – и с точно такими же улыбчивыми и приятными лицами, как сейчас.

День переговоров настал, и они должны были вот-вот начаться – хоть кто-то и приложил немало усилий, чтобы монархи так и не собрались в одном месте и в одно время. Я уже давно подозревал, что воду мутит не только канцлер Каприви – но, конечно же, оставил подобные мысли при себе. Взаимные обвинения – это уж точно не то, с чего следует начинать дружбу. Даже такую – сомнительную, построенную наполовину из страха и безысходности и наполовину – из коварства и желания урвать побольше.

И все же способную хоть как-то сохранить уже трещащий по швам Земной шарик.

Стол, пять кресел и четыре человека – ничего лишнего. Крохотная комнатка без окон и с единственной дверью. Честно говоря, я сам не до конца понимал, где именно мы вообще находимся – зато точно знал, что во всем мире едва ли найдется еще одно место настолько же закрытое от всего внешнего мира. Переговорную защищали гвардейцы, камень, толща земли и вся мыслимая и немыслимая магия. Пожалуй, мы бы уцелели, даже вздумай герр Канцлер ударить своим страшным оружием прямо сюда. Впрочем, о подобном исходе я почти не беспокоился. Судя по всему, каждый «выстрел» энергетической установки обходился Рейху в кругленькую сумму – и глупо было бы тратить его всего на нескольких человек.

Пусть даже самых могущественных и влиятельных во всей Европе.

Не хватало только Георга – и он, наконец, появился. Последним, да еще и опоздав чуть ли не на четверть часа. И если точность не просто так называют вежливостью королей, то британский монарх пренебрег и тем, и другим, когда заставил нас ждать. Вероятнее всего, специально – чтобы хоть как-то подчеркнуть собственное положение и старшинство.

Хотя