Шарлатан 4 - Квинтус Номен

в прессе не сообщалось. И, как следсивие, о том, что теперь уже другой институт архитектуру компа Лебедева с его рабочей частотой в девять мегагерц «переносил» на новую элементную базу, обеспечивающую работу на частоте в шестьсот мегагерц, никто не знал. Кроме тех товарищей, которым это знать по должности положено…

Самым забавным тут было то, что мне вообще-то по должности как раз этого знать положено не было, однако специальным приказом Павла Анатольевича мне всю такую информацию сообщали. Как он сам сказал, «а вдруг ты еще что-то интересное придумаешь» — хотя как раз по этой части (в смысле, по аппаратной части ЭВМ) я как раз вообще ничего придумать не смог бы, даже если бы и захотел. Я-то в основном «по программированию» думал, а мне вполне хватало и стоящей в институте «большой машины», изготовленной уже… короче, очень давно. Ее постоянно «дорабатывали», к ней уже и жестких дисков подключили достаточно, чтобы на них хранить всю информацию об огромной куче людей, представляющих интерес для МГБ. И еще к машине подключили довольно полезное устройство, позволяющее ей обмениваться данными с тремя другими машинами, расположенными «очень далеко». То есть с двумя машинами, стоящими в Сарове и с одной, разместившийся в знаменитых «подвалах Лубянки».

Я раньше думал, что там (в подвалах) у Павла Анатольевича уже с десяток таких машин стоит, но оказалось, что это было не так: сейчас там наши нижегородские разработчики налаживали новую машину товарища Лебедева, у которой производительность (вычислительная) должна быть раз так в двадцать выше. А именно «в подвалах» ее налаживали исключительно из-за секретности разработки: все же машина теоретически была уже способна чуть ли не ядерный взрыв в реальном масштабе времени рассчитать. Но опять: мне и производительности «старой» машины хватало, тем более что под нее в политехе (точнее, в специальном конструкторском бюро при политехе) закончили разработку и изготовление уже графического (и цветного!) растрового дисплея с разрешением шестьсот на восемьсот пикселей, а в институте товарища Келдыш и нужную мне графическую программу вроде как сделали. И я занялся написанием программы, представляющей результаты анализа сельхозданных в графическом виде. Думаю, что если бы это делал только для Минсельзоза, то и это оказалось бы экономически оправданным, но с помощью этой программы можно было и совершенно другие данные на картах очень наглядно показывать. Ко мне, чтобы «посмотреть на красивые картинки», приехал лично Аксель Иванович — и я вдруг осознал, что у военных-то денег куда как больше тратится именно на научные исследования и разработку передовой техники. Сразу после того, как он спросил:

— А почетче вы картинку сделать можете?

— Почетче? Теоретически программа, разработанная Людмилой Всеволодовной, может отобразить карту любого размера, которая только в память машины поместиться сможет. Но целиком ее на экран вывести… у нас пока просто нет экранов с разрешением в пару тысяч пикселей по одной из координат. И у нас денег нет на такую разработку. В политехе-то вроде знают, как такое сделать, но знать и мочь — это две большие разницы, там же буквально новое и очень высокотехнологичное производство выстроить потребуется.

— А вы знаете, как его выстроить?

— Я — точно нет, а в политехе прекрасно знают. И знают, о чем мне даже говорили, что денег им на это никто не даст.

— А если им денег дать достаточно, то как скоро, по вашим оценкам, я подчеркиваю — именно по вашим, лично вашим, они смогут результат показать?

— Если очень оптимистично к вопросу подходить, то за год, а при максимальном уровне пессимизма я бы года на три закладывался. Там довольно много всего придется на стороне заказывать, а я оценить, как быстро сторонние предприятия смогут довольно непростые заказы выполнить, просто не могу, у меня информации не хватит. Да и, честно говоря, мне такими посторонними вопросами даже голову забивать ни малейшего желания нет.

— Три года… меня, пожалуй, это устроит. Так с кем, вы говорите, там нужно эти вопросы решать?

Новый, пятьдесят восьмой год существенно поменял и мой быт. Теперь у меня дома всегда было много вкусной еды и мне уже не приходилось утром голодным на работе в буфет первым делом бежать. Просто на празднование «старого Нового года» я пригласил к себе в гости «музыкантов» (на самом деле пригласил их чтобы Лида тоже ко мне к гости пришла: по нынешним понятиям девушка одна в гости к холостому мужчине, да еще ночью, ходить не могла), и там Лида, осмотрев мою кухню, сказала, что «теперь мне придется ее стряпню терпеть, чтобы до следующего августа от язвы желудка все же не сдохнуть». Так как у нее днем было свободное время, она (получив от меня ключ от квартиры) пару раз в неделю приходила, готовила всякое и у меня в холодильнике теперь всегда было что пожрать. Собственно, наличие холодильника и подтолкнула ее к такому решению моих проблем: девушка искренне недоумевала, почему я хотя бы какой-нибудь колбасой и сыром не запасаюсь. Правда, мне с ней пришлось все же выдержать одну небольшую «битву»: хотя она и продукты для меня покупала, деньги у меня на это она поначалу брать отказывалась, аргументируя это тем, что «овощи вообще копейки стоят». Но я ее все же уговорил, в свою очередь аргументируя тем, что «на одних овощах и каше мужчина долго не протянет, ему мясо требуется» — а мясо все же отнюдь не копейки стоило. И колбаса не копейки, и сыр с маслом — а Лида, получив «доступ к любым продуктам» теперь оттягивалась у меня на кухне вовсю: ей действительно нравилось готовить что-то вкусное. И есть это вкусное — тоже: мы теперь по крайней мере ужинали у меня на кухне почти каждый день. Но все же не вдвоем: чаще всего с нами был ее младший брат Саша, или кто-то из «музыкантов» приходил что-то обсудить — но разговоры шли все же не о музыке. Точнее, не совсем о музыке.

Меня после Нового года пригласила к себе Зинаида Михайловна и очень популярно объяснила способы финансирования моих хотелок. Оказывается, то, что нужно было именно мне (в плане «быта»), финансировалось вообще из госбюджета (так как меня поставили — наравне с другими товарищами, работавшими на «оборону», как раз на полное госфинансирование). Так что приобретенные по моей просьбе рояль и скрипки (в теперь и еще довольно немало разных инструментов) были исключительно моей личной собственностью — как и изготовленная по