Шайтан Иван 6 - Эдуард Тен

вникать и разбираться на месте. — проговорил задумчиво Куликов.

— Можно попробовать ещё раз допросить Кудасова, в свете вновь открывшихся обстоятельств. — предложил я. — Помещаем его к вам, Лев Юрьевич, и беседуем, поясняя, что всё делается ради его безопасности. И, пожалуйста, создайте ему условия помягче. Он должен верить нам.

— Решено, действуем. Всё равно других вариантов нет.

Полковник и Куликов попрощались со мной и обещали известить меня. Полковник так же предупредил меня, что в четверг намечается смотрины отряда ротмистра Малышева, в присутствии Бенкендорфа, Дубельта, цесаревича и великого князя Павла.

— А с чего такая представительная делегация? — спросил я.

— У вас, Пётр Алексеевич, будет возможность задать этот вопрос их высочествам, лично. — Ответил Лукьянов ехидно улыбаясь.

Глава 24

Вместе с Жаном Ивановичем мы прибыли в Петропавловскую крепость. Пока нас вели по мрачным коридорам, я заметил подавленность Куликова.

— Место не из приятных, — передёрнул он плечами.

В допросной нас ждал Кудасов. Изрядно похудевший, постаревший, он встретил нас с робкой надеждой во взгляде.

— Здравствуйте, господин Кудасов, — обратился я к нему, стараясь звучать доброжелательно. — Надеюсь, перевод в крепость не слишком вас устрашил? Условия содержания приемлемы?

— Вполне, ваше сиятельство. Весьма неожиданно для меня, — горько усмехнулся Кудасов.

— Перевод связан с опасением за вашу жизнь. Дело в том, что Анукин наложил на себя руки, — сообщил я, внимательно следя за реакцией Кудасова, как и Куликов. — Он оставил покаянное письмо, в котором признаётся во всех преступлениях.

Кудасов побледнел, в глазах мелькнул животный страх.

— Я знал… это страшный человек, — еле выдохнул он.

— Кто он, Кудасов? Скажите нам, мы постараемся вас защитить, — попытался я зацепиться за его испуг.

Он замер, тупо уставившись в стол.

— Кудасов⁈ Очнитесь! — резко окликнул я, пытаясь вернуть его к реальности.

— Я… я. не знаю, кто он, клянусь богом, не знаю, — жалобно прошептал он.

— Хотя… — он вдруг встрепенулся. — Постойте! Однажды, лишь однажды, в Тифлисе, по служебным делам… Мы с Анукиным ужинали в ресторане. Он был изрядно под хмельком и вдруг сказал: «Светлая голова, недаром генштабист! Выпьем за его здоровье!» Больше я ничего подобного от него не слышал.

Мы с Куликовым переглянулись.

— Ваше сиятельство… — голос Кудасова дрожал. — Скажите прямо, без утайки, что мне грозит? Умоляю вас… Нет сил томиться в неизвестности. — Он смотрел на меня глазами затравленного зверя.

— Окончательное решение мне неведомо. Жан Иванович, ваше мнение?

Куликов задумался на мгновение.

— Я полагаю, что ваше сотрудничество со следствием непременно зачтется в вашу пользу. Скорее всего, вас ожидает лишение дворянского звания, конфискация имущества и ссылка на поселение в отдаленные губернии, — произнес он размеренно. — Согласитесь, это предпочтительнее каторги или… худшего исхода. Во всяком случае, мы приложим усилия, чтобы ходатайствовать именно о таком смягчении.

— Да, да, конечно! Благодарю вас! — Кудасов закивал, но тут же сжал кулаки. — А семья?.. Что будет с детьми?

— Нечто для проживания, вероятно, оставят. Но лишение дворянства и перевод в мещанское сословие — неизбежны. Остальное… — Я развел руками. — Решит суд.

— Да, понимаю… — Кудасов опустил голову, голос его был безжизненным. — Благодарю вас, господа, за содействие.

Конвойный тронул его за локоть и увел. Мы молча смотрели, как его тень растворилась в полумраке коридора.

— Хоть что-то… — тяжело вздохнул я, ощущая горечь полуправды и неопределенности.

— Не скажите, Пётр Алексеевич! — Куликов оживился, его глаза загорелись азартом следопыта. — Это уже позволяет очертить круг подозреваемых! Выпускник Академии Генерального штаба! Это — раз. Вероятнее всего, в чине не ниже капитана! И служит в Кавказском корпусе. — Он чеканил каждый пункт. — Но вот загвоздка: работать придется в армейской среде. А вы же знаете их отношение к нам, жандармам, — Куликов поморщился, как от кислого лимона. — Как к назойливым мухам, сующим нос не в свое дело.

— Согласен с вами, Жан Иванович, — кивнул я, мысленно уже перебирая возможных посредников. — Без поддержки армейских служб не обойтись. Идти придется на самый верх. Говорить либо с Дубельтом, либо напрямую к графу Бенкендорфу. Лишь их весомое слово способно сломить эту стену непонимания. — Я сделал паузу, собираясь с мыслями. — Мне нужны полные сведения о потерянных обозах за последние пять лет. Всех без исключения. Они у вас есть, Жан Иванович?

— Безусловно, Пётр Алексеевич, — живо откликнулся Куликов. — Максимально подробные сводки по снабжению Кавказского корпуса, включая все инциденты. Можем проехать ко мне сейчас. Учитывая ваш статус, я предоставлю их незамедлительно.

В кабинете Куликова я провел три часа, погрузившись в изучение материалов. Внушительная стопка папок постепенно убывала. Я быстро, но внимательно просматривал донесения, сверял даты, маршруты, перечни утраченного груза. По мере чтения мои первоначальные догадки обретали твердую почву. Закрыв последнюю папку, я уверенно взял перо и бумагу.

— Жан Иванович, — сказал я, отрываясь от набросков, — я свел воедино все данные по потерянным обозам. Прошу вас: проверьте и дополните то, что я мог упустить. Завтра с утра — к Дубельту. Я доложу ему обо всем, что выяснилось. Дело, — я подчеркнул слово, — закручивается серьёзное. — Будучи полностью погружен в свои выводы, я не сразу заметил, как Куликов буквально сгорал от нетерпения и любопытства.

— Пётр Алексеевич… — осторожно начал он, когда я наконец поднял голову. — Не сочтите за дерзость, но… не могли бы вы хоть чуть-чуть приоткрыть завесу? Что вы узрели во всем этом хаосе цифр и донесений? Знаете ли, работать над конкретной задачей куда сподручнее, чем барахтаться в неизвестности. Если, конечно, это возможно?

— Ах, да, простите, задумался, — отозвался я, откладывая перо. — Жан Иванович, даже беглого взгляда достаточно, чтобы увидеть тревожную тенденцию: количество разграбленных и уничтоженных обозов резко возросло за последние четыре года. Обратите внимание — каких обозов? С оружием, боеприпасами, продовольствием. Добавьте сюда три ограбления почты — деньги и служебные документы! Нападения были стремительными, точными, словно наносились по расписанию. Горцы знали где, что и когда с невероятной точностью. О чем это говорит, Жан Иванович?

Куликов замер, глядя на меня. По его лицу медленно расползалось понимание, сменяя первоначальное недоумение.

— Им кто-то передавал сведения! — выдохнул он, словно осененный откровением. — Я… я