Крестоносцы - Андрей Готлибович Шопперт

Из одних труб вместе с дымом выбирался на улицу запах жареного мяса, щекоча ноздри усталых путников, из других пахло менее аппетитно, репу, небось, парили, но и даже эти не сильно вкусные запахи вызывали отделение слюны у коричневых монахов.

Только почти сразу запахи перемешивались, впитывали в себя зловония помоев и нечистот, текущих по улице, и сырости нудного дождя и становились неароматными и кислыми какими-то.

— Где тут хороший постоялый двор? — спрыгнув со своего мула, схватил за рукав какую-то молодку отец Гюстав. Та шла погружённая в свои невесёлые серые мысли и первый вопрос про постоялый двор проигнорировала, не услышала скорее всего. Или что более вероятно не знала латыни, на которой к ней доминиканец обратился. Тут-то её какой-то синерожий урод и дёрнул за рукав.

— А-а-а! — завопила молодка и засветила монаху котомкой с чем-то нелёгким по неприкрытой капюшоном тонзуре.

И ведь специально снял капюшон отец Гюстав, чтобы видно было даже издалека, что он слуга Господа.

Бамс. Репа вдарила по репе и отскочила от закалённой в боях головы монаха. Котомка вырвалась из рук горожанки и упала в грязь дороги, репа из неё, радуясь освобождению раскатилась по грязи, наполовину утонув в серой массе.

— Дьявол тебя задери! — возопил на латыни и доминиканец.

— А-а-а! — продолжила своё крещендо, диминуэндо и снова крещендо молодка и махнув рукой впилась когтями в щеки напавшего на неё чужого, сине-красные нечеловеческие щёки.

— Да, ты ведьма! — заорал отец Гюстав и выпустил наконец вторую руку девицы, хотя, кто её знает, возможно и не девицы совсем.

Та мгновенно воспользовалась предоставленной возможностью, задрала чуть мокрый подол юбки и пнула ногой в хорошем кожаном башмаке куда-то туда, где находится что-то то, чего монаху доминиканцу не очень и надобно.

— У-у-у! — услышала убегающая ведьма завывание демона, что пытался домогаться к ней прямо посреди улицы.

Она рванула вдоль Влтавы и потом, быстро свернув, затерялась в переулках и мутном мареве смешанного с дымом дождя.

— Неудачно началось наше пребывание в Праге, — поведал Алонсо епископ Кошице Марек Форгач.

— У-у-у! — доминиканец ползал на коленях по грязи, превращая подол рясы в… ну, превращая, в общем.

— Куда нас послала эта молодка? — решил пошутить епископ. Отца Гюстава ему жалко не было совершенно. Несколько уроков вежливости ему не помешают, вот один он уже выпросил.

— Это ведьма! — прохрипел, встав с колен, но всё ещё скрючиваясь буквой эпсилон отец Гюстав, — Её надо спалить на огне!

— Поддерживаю вас святой отец, бегите догоните её немедленно! — вложил максимальное количество пафоса в этот призыв епископ.

— Ох, да куда мне теперь бегать? — принял это за чистую монету доминиканец. — Ничего, говорят, что если чего-то сильно хочешь, то это произойдёт, а я очень хочу встретить эту ведьму снова!

— Мало получил, нужно добавки? — пискнул Алонсо, но так, что монах его не услышал, — Ваше Высокопреосвященство. Вон, виден шпиль церкви с крестом, думаю, там нам укажут дорогу до постоялого двора, а может и до монастыря, где можно остановиться бесплатно.

— Да, это хорошая мысль, мальчик. Отец Гюстав, вы с нами?

Доминиканец, не разгибаясь и по-прежнему изображаю букву эпсилон, стряхнул как мог грязь с подола рясы и, продолжая проклинать ведьму, попытался взгромоздиться на мула, но видимо боль в ненужном ему месте это сделать не позволила.

— У-у-у! Езжайте, я вас догоню, пройдусь пешком, а то спина затекла. Целый день на этом ишаке… — мул заиакал противным голосом, обидевшись, и заглушил конец речи доминиканца.

Через пять минут под усиливающийся дождь епископ с мальчиком добрались до небольшого костёла в романском стиле. С острой пирамидальной крышей укрытой красной черепицей.

Двери оказались заперты, и епископ постучал подвешенным на цепочке молоточком. Лишь гулкое эхо внутри костёла было ему ответом. Он уже собрался было уходить, но тут за дело взялся Алонсо. Он подхватил раскачивающийся молоток и стал тарабанить им по двери, даже не собираясь останавливаться. И это возымело действие. Через пару минут лязгнул засов и дверь с неимоверным скрипом отворилась.

— Пошли вон попрошайки! — начал было вышедший заспанный священнослужитель, но увидел рясы епископа и подошедшего уже отца Гюстава, чуть снизил количество децибел в голосе, — Что вам угодно, братья?

— Мы из самого Авиньона от Папы Римского, нам бы поесть и переночевать? — опередив обоих священнослужителей пискнул Алонсо.

Епископ Кошице недовольно поморщился, но потом кивнул:

— Так есть, брат. Мы из Авиньона. Как называется этот костёл?

— Костел святого Иоанна Крестителя На прадле (Kostel sv. Jana Křtitele Na prádle). Что ж, братья, заходите. Угостить вас нечем, разве что хлеб и взвар из трав, но келья небольшая найдётся и конюшня для ваших мулов. Она вон за тем заборчиком… я бы помог вам их обустроить, но меня мучит боль в коленях. Еле хожу. К дождям и непогоде всегда так.

— Ничего, брат, у нас есть Алонсо, он с мулами справится.

Мальчик чуть задержался, обустраивая животных. И не столько из-за обязанностей, скорее по своему желанию. Ему нравились эти послушные, но гордые четвероногие. Потеребишь их за ушами, и они тычутся в тебя башкой, требуя продолжение ласки и почти урчат, как кошки. Алонсо завёл их в стойла, подсыпал в ясли сена, разворошив небольшую копёнку в углу, потом обтёр мулов соломой, что была раскидана по конюшне, напоил каждого из деревянного ведра, взяв дождевой чистой воды из бочки на углу костёла. Животинки пили и пофыркивали благодаря мальчика на своём мулячьем языке.

Он бы и ещё с ними повозился, но живот напомнил ему спазмом, что последний раз он ел утром, да и то завтрак был скудным. Краюха хлеба небольшая и луковица со щепоткой соли. Вот и весь завтрак. Так что, ещё раз почесав всех трёх животинок за ушами, Алонсо отправился к запасному выходу из костёла, куда его вывел отец Рубио.

Пройдя по темному коридору почти наощупь, мальчик вышел в большую трапезную, за длинным столом в которой расположились его спутники и священник. Нда, явно тот прибеднялся, говоря, что кроме хлеба у него ничего нет. На столе стояла небольшая корзинка с помытой морковкой, лежало десяток яблок и стояли три кружки глиняных с кувшином несколько кособоким. Сейчас отец Гюстав наливал всем из него красное вино. В другом конце трапезной был камин, там весело потрескивали дрова и языки пламени освещали, уж как