Дебют четырех коней. 1946-1947 - Андрей Николаевич Савинков

В итоге на захват всей Сицилии союзникам понадобилось всего пятнадцать дней. Уже во второй половине марта, последние очаги сопротивления отступивших в горы итальянцев было задавлено, а союзники принялись готовиться к переносу боевых действий непосредственно на континент.

Развернувшаяся на аппенинском полуострове неразбериха стала отличным прикрытием для переброски французских и американских дивизий непосредственно на континентальную часть Италии. Плюс здесь на юге была традиционно сильна поддержка королевской власти — в противовес индустриальному и более «республиканскому» северу, поэтому появление войск союзников воспринималось гражданским населением не как оккупация, а скорее как освобождение.

1 апреля передовые части 2-ой пехотной дивизии первыми ступили на итальянский берег Мессинского пролива, дав старт боям за южную Италию. 2 пехотная — одна из старейших дивизий во всей Французской армии, принимавшая участие во всех конфликтах этой страны начиная с Наполеоновских войн и одна из немногих, сумевших в относительном порядке эвакуироваться в Северную Африку — а потом пережить и отступление длиной в 2 тысячи километров вдоль побережья Средиземного моря — и сохраниться как организованное соединение. Именно этим парням — хоть непосредственно французов тут было в лучшем случае треть, основная масса — набранные в колониях рекруты — выпала честь начать континентальную «реконкисту» против Третьего рейха. В Дакаре правда предпочли бы, чтобы 2-ая пехотная высаживалась где-нибудь под Марселем, а не в итальянской Калабрии, но на то, чтобы махом перепрыгнуть все Средиземное море, у союзников просто не было достаточного количества десантных и транспортных средств. Вернее, у французов их просто не было, а Американцы были вынуждены их использовать для снабжения своих войск на плацдармах острова Кюсю.

Сплошную череду бесконечных поражений и отступлений Германии прервал только приход весенней распутицы, которая дала немцам некоторое время чтобы передохнуть. Впрочем, передышка мало чем могла Берлину помочь — союзники у немцев закончились, собственные силы подходили к концу, а война уже вступила на территорию, населенную собственно немцами. Никаких приемлемых способов «соскочить» не просматривалось и близко. А дальше могло быть только хуже.

Глава 13

Стокгольм, Швеция, конец мая 1947 года

— Иронично, вы не находите? — Чернышев с улыбкой сделал неопределенное движение рукой как бы обведя место вокруг себя. — Планета сделала полный оборот вокруг Солнца, а мы с вами все в том же месте, обсуждаем те же вопросы.

— Только на этот раз консультации инициировала ваша сторона, — не принял шутливого тона немец. Судя по его осунувшемуся лицу и тяжеловесным кругам под глазами, последние месяцы для него выдались не простыми.

— Не думаю, что Германия может поставить это себе в заслугу, — покачал головой посол СССР в Швеции. Он чувствовал себя более чем уверенно, что было заметно даже не вооружённым глазом. Чернышев спокойно взял хрустальный графин с яблочным соком, налил себе в стакан и сделал насколько больших глотков, не отрывая при этом взгляда от сидящего напротив немца. Тот только вздохнул и немного наклонил голову в знак согласия.

— Пожалуй тут с вами трудно не согласиться.

Едва подсохла земля, на советско-германском фронте началось новое наступление красной армии, главной целью которого был выход к Одеру. Полноценного прорыва фронта на этот раз не случилось, немцы наступления естественно ждали и вовремя начали отводить дивизии с наиболее угрожаемых направлений. Тем не менее за первые десять дней операции фронт продвинулся на запад уже примерно на 100 километров и были все шансы, что к середине июня, боевые действия будут уже вестись в ближайших предместьях немецкой столицы.

— Итак, мое правительство уполномочило меня передать вам последнее предложение по прекращению войны. В случае отказа, с нашей стороны будет в дальнейшем рассматриваться исключительно вариант с безоговорочной капитуляцией.

— Не нужно угрожать, Германия готова сражаться до последнего за свое будущее, — несколько излишне высокопарно, как для столь неформальной встречи, ответил немец, отчего Чернышев явственно скривился.

— Давайте без лозунгов. Последний солдат Германии уже мобилизован. При численности населения в 100 с небольшим миллионов на 1940 год, ваш мобилизационный потенциал должен быть порядка 15–17 миллионов. По подсчетам наших военных безвозвратные потери Германии — даже без учета гражданских женщин и детей — за восемь лет войны уже вплотную приблизились к 10 миллионам, а учитывая, что у вас под ружьем все еще остаётся 6–7 миллионов человек, новых солдат Берлину брать просто неоткуда. Вы вооружаете 16-летних мальчиков, Ганс, а недавно в плен к нам попал боец фольксштурма которому нет еще 15! Вы всерьез хотите повоевать еще год-другой?

— Вы же понимаете, что я могу лишь выслушать ваши условия, а принимать решения будут другие, — Ганс Томсен пожал плечами как говоря, готов слушать, а дальнейшее уже зависит не от него.

— Конечно.

— В таком случае, я весь внимание.

— В Польше правительство СССР предлагает Берлину вернуться к рубежам 1914 года, некоторыми правда изъятиями. Граница Восточной Пруссии будет сдвинута к Кенгсбергу, а также Польша сохранит за собой часть Силезии. Однако Кенигсберг, Данциг, Позен и Бреслау останутся немецкими городами. После чего будет проведен обмен населением дабы навсегда решить вопрос взаимных претензий на те или иные территории, — не полагаясь на память Чернышев зачитывал предложения советского правительства с листа.

— Щедро, — немец удивлённо вздернул бровь.

— Дело не в щедрости. Тут правительство СССР руководствуется принципами справедливости и рациональности, нет смысла передавать Варшаве земли на 95 % заселенные этническим немцами. Да и чтобы заселить довоенную территорию Польши, им просто не хватит коренного населения. Благодаря вашим стараниям, — и отложив в сторону документ, как бы демонстрируя, что это его личное мнение, а не мнение руководства, Илья Семенович добавил, — что же до самих поляков, то они конечно тот еще «чемодан без ручки». Нести неудобно, а бросить — просто невозможно, они же сразу побегут к англичанам или американцам.

— Вы собираетесь включить Генерал-губернаторство в состав СССР?

— Не готов это обсуждать, — качнул головой посол, — мое личное мнение в Москве уж точно учитывать не будут при решении польского вопроса.

Поляки наравне с евреями стали народом наиболее пострадавшим от национальной политики Третьего рейха. Сначала поляков выселяли в Генерал-губернаторство с земель, присоединенных непосредственно к Рейху, потом проводили массовые уничтожения и высылки в концентрационные лагеря. В том же Аушвице из двух миллионов уничтоженных людей около половины составляли именно граждане польской национальности. Потом были высылки трудоспособного населения на запад для работы на немецких предприятиях, а с приближением фронта и эвакуацией из генерал-губернаторства промышленности этот процесс приобрел совершенно всеобъемлющий характер. Дальше было Варшавское восстание и последовавшие за ними репрессии, а теперь вот