Переезд - Тим Волков

его спутница ездили в Люберцы на своем «Уинтоне»!

Ну да… Тут вон и место удобное — в этих вот развалинах… Впрочем, не такие уж они и развалины. Сходить, посмотреть? А вдруг? Не-ет, пожалуй, одному соваться рискованно. Проломят башку, кто тогда пенициллином заниматься будет? Хорошо бы кого-то позвать… да хотя бы парней из фабричной охраны, недавно выставленной по приказу товарища Семашко!

Потерев переносицу, Иван Павлович быстро зашагал к проходной…

Один из красноармейцев как раз сдавал пост. Парень лет двадцати, крепкий, с упрямым взглядом. Звали его Василием, а фамилия была — Краюшкин.

У него и вопросов не возникло!

— Да, конечно, товарищ доктор! Все осмотрим самым внимательным образом!

Козырнув, красноармеец закинул через плечо винтовку с примкнутым трехгранным штыком.

Ну, с такой-то охраной можно было чувствовать себя вполне уверенно, да и неведомые диверсанты средь бела дня вряд ли бы объявились. И все-таки — береженного Бог бережет! Иван Палыч хорошо понимал, что жизнь его сейчас принадлежит не только ему самому, но и всему русскому народу! Пафосно, но — правда.

Пройдя сквозь дверной проем, заросший бузиной и крапивой, доктор с красноармейцем Василием оказались в порядком-таки захламленном помещении, впрочем довольно просторном. Просто все пространство занимали какие-то доски, старые пустые ящики, катушки от провода и прочих хлам. Вот уж точно, если что и прятать, так здесь — в самый раз!

— А что ищем-то? — заглянув в какой-то ящик, обернулся Краюшкин.

Иван Палыч пожал плечами:

— Ракеты.

Сказал, и тут же спохватился — как бы объяснить пареньку, что такое ракеты? Впрочем, Василий, кажется, понял…

— А, ракеты… Они обязательно под крышей должны быть! Или в ящиках. А иначе, на дожде размокнут запросто!

— Почему же размокнут?

— Так они ж из картона!

Наткнувшись на изумленный взгляд доктора, красноармеец все же решил пояснить:

— Понимает, товарищ доктор, я с ракетами уже сталкивался, видел. Когда на Северо-Западном фронте служил. Изобретение француза Ле Прие. Да там все просто! Берется картонная трубка длиной с аршин, двести грамм пороха, да деревянный наконечник с лезвиями. Всего-то и дел!

— А… а… А зачем наконечник? — вымолвил Иван Палыч.

— Так аэростаты сбивать! А, если повезет — то и цепеллины. Французы, бывало, сбивали…

Как понял доктор, сбоку к ракете крепилась длинная деревянная рейка, что-то типа хвоста, служившая для стабилизации в полете. Пусковые установки представляли собой простые металлические трубки, приделанные к стойкам истребителей-бипланов. Пуск ракет осуществлялся при помощи электрозапала, причем можно было дать залп как всеми ракетами сразу, так и попарные запуски. Прицеливание обычно осуществлялось «на глазок».

— Ну-у… — выслушав, протянул Иван Павлович. — И насколько все это было эффективным?

— Ой… Кажется, нашел! — заглянув под сваленные штабелем доски, радостно воскликнул красноармеец.

Доктор тут же бросился к штабелю…

Два увесистых ящика, по три ракеты в каждой! К ним — еще какие-то трубки, как видно — направляющие, крепившиеся к некоему подобию небольшой эстакады.

Осмотрев все, Краюшкин восхищенно присвистнул:

— А это уже не картонки! Это зенитные ракеты. Я такие не видел, слышал только. Говорят, их использовали французы… А еще немцы — отражали атаку наших аэропланов на Винлаву! Правда, не попали ни в кого… тут зажигательная смесь должна быть!

Зажигательная смесь!

Доктор бросился к окну, оторвал болтавшуюся на одном гвозде фанерку… Прямо напротив виднелись окна лаборатории! До них было не так уж и близко — метров, наверное, сто или чуть больше.

— А вот и прицелы! — Краюшкин вытащил еще один ящик. — Обычнее, рамочные…

Глава 17

Конечно сразу же установили слежку. Но…

Неделя наблюдения за краснокирпичными развалинами бывшей каретной мастерской не дала ровным счетом ничего. Никаких подозрительных личностей, никаких попыток приблизиться к спрятанным ящикам с ракетами. Ни-че-го. Только ветер свистал по пустым цехам, да местные мальчишки изредка запускали в окна плоские камушки.

Иван Павлович задумчиво стоял у окна своего кабинета на заводе, глядя в сторону злополучного здания.

Почему никто не пришел за этими ракетам? Ведь не просто так их туда спрятали. Это же стратегическое оружие. Пусть и примитивное, но способное уничтожить если не цех, то точно лабораторию. Перепутали, думая, что украли что-то ценное, а, найдя ракеты, избавились от них таким образом? Нет, слабо вериться. Ракеты были украдены именно для тех целей, для которых и предназначались — шарахнуть по заводу.

Уничтожить лабораторию.

А вместе с ней и способность получать пенициллин. Лекарство, способное переломить ход войны, спасти сотни тысяч жизней. Кому это могло быть невыгодно? Немцам? Англичанам? Всем, кто был заинтересован в ослаблении России? Да, конечно. Но был и кто-то ближе. Гораздо ближе.

Значит, каким-то образом поняли, что установлена слежка.

Перед взором всплыло лицо Бороды — искаженное злобой и поражением. Картина его поимки теперь казалась неестественно театральной. Все сошлось слишком уж гладко. Как-то быстро его словили. Понятно, что Борода был ослеплен завистью. Но ведь в том-то и дело, что он в этом случае — идеальный кандидат в козлы отпущения. А все похоже на то, что Бороду просто подставили. Отвлекающий маневр.

Поимка Бороды была не победой. Она была… тактическим ходом противника. Ярким, шумным спектаклем, устроенным для того, чтобы у условных Иванова и Семашко создалось ощущение решенной проблемы. Мол, вредитель пойман, угроза ликвидирована, можно выдохнуть.

А что делают, когда враг пойман? Расслабляются. Снижают бдительность.

Именно в этот момент и должен был последовать настоящий, сокрушительный удар. Тот самый, для которого и готовились эти ракеты.

Ледяная волна прокатилась по спине доктора. Он подошел к столу и налил себе стакан воды. Рука дрожала.

Если Борода был «стрелочником», пусть и сам этого не понимающий, то где же настоящий диверсант? Тот, кто обладает куда большими полномочиями, доступом и терпением?

На этот вопрос предстояло найти ответ. И как можно скорее.

Чтобы хоть как-то отвлечься от серых мыслей, Иван Павлович решил пройтись по цехам. Люди, что тут работали, уже сами руководили процессом — схватывали все на лету, — но иногда все же приходилось немного поправлять их и давать, пусть и не значительные, но все же рекомендации.

В цеху царила непривычная тишина, нарушаемая лишь ровным гудением ферментаторов и размеренным постукиванием насосов. Привычный кисловатый запах питательных сред и спирта ударил в нос. Иван Павлович прошел по главному залу, свернул на склад.

На длинном столе, застеленном стерильной простыней, стояли двадцать склянок из темного стекла. В них — густая, маслянистая жидкость желтовато-коричневого цвета. Первая промышленная партия пенициллина. Понадобилось некоторое время, чтобы очистить все оборудование от черной плесени Бороды и вновь запустить процесс. Но труды