Целитель. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

Я кивнул.

— Называл уже сегодня.

— Если называли, поменяем. Какое выберете? Напишите.

Я написал. Лао Цзы бумажку забрал.

— Ок. Свободен?

— Работайте! И надо расширять агентурную сеть.

— Надо. Мы расширим план мероприятий.

— Ок, — сказал я, а сам подумал, о том, что крепкий лоб — это хорошо, но как и, главное, чем,, если что вдруг случись, мне будут делать, хм, вскрытие. И ведь не усилишь кость до нужной прочности. Мозг вскипит от температуры. Заварится. Хотя надо бы поработать над теплоотдачей.

— Тьфу! — «сплюнул» я. — Миша, о чём ты думаешь⁈ О чём я думаю⁈ Тебе нужно нырять поглубже и не высовываться. Имитация смерти — это хорошо. Но ведь суть даже не в тебе, а в том, что СССР сейчас развивается благодаря технологиям и производству раскручиваемому здесь, на Тайване. И, кстати, в самом СССР. Не позволят ему развиться. Я у них лишь первый в очереди. Сейчас в ход пойдёт всё: санкции, политический прессинг, какая-нибудь эпидемия. Ковид какой-нибудь… С биологическим-бактериологическим оружием штатовцы и британцы как баловались, так и балуются. Да и Французы… Человеконенавистнички…

— Ладно, пора домой, — решил я и перешёл комнату отдыха. — Или поваляться — подумать?

Посмотрев на уютную тахту, я понял, что после такого обеда проваляюсь до вечера и лучше это будет делать с семьёй. «Перейдя» во Владивосток, я «перешёл» в свой дом «своего» мира на берегу бухты Новгородской. Хорошая бухта! Закрытая! И берег низкий и ровный. А оленей тут сколько! Диких кабанов! И тигры, да. Где еда, там и тигры. Водоплавающих птиц и фазанов видимо невидимо! «Мои» китайцы их сотнями на силки ловят. Маринуют, коптят… Удивительно вкусный продукт получается. И тигров регулярно охотники отстреливали. Очень много в округе было этих хищников. Хоть и забор стоял высокий, однако, не они тут хозяева, а мы. Кстати, мясо тигриное очень неплохое на вкус. Жилистое немного. Но котлеты из него великолепные.

Змей, да, много, но «последний» понавёз южноафриканских мангустов и выпустил их на волю. Получилось очень полезное соседство. Мангусты понаделали нор и прекрасно зимовали. Кстати, и шубы, я знал, из их шкурок неплохие получатся, но до до промышленных количеств их поголовье ещё не расплодилось.

Поигрался с четырёхлетним сыном, забавно. Забыл уже какой он был. С ним же и поспал на тёплой веранде. Здесь начинался декабрь, вьюжило, было очень красиво, а во Владивостоке начинался сырой июнь.

— Что там у нас на стройках народного хозяйства? — спросила Лариса.

— Пуско-наладка линий крабовых палочек идёт в Находке, — «вспомнил» я.

— Да-а-а… Это ты здорово с фаршем сурими придумал. Очень вовремя.

— Ты же знаешь, что это не я придумал из него крабовые палочки делать.

— Не важно! Главное, у нас будут производить такую вкуснятину. Крабов на всех не хватает.

— Хм! Тебе ли быть в печали из-за отсутствия краба?

Лариса посмотрела на меня с удивлением, вскинув вверх тонкие брови.

— Я не о себе забочусь, а о наших гражданах. Мало ли что у нас есть. Мы же не о себе думаем, а о том, что будет на прилавках наших магазинов. В смысле — городских магазинов.

Я улыбнулся.

— Конечно-конечно, дорогая. Позволь мне на недельку на рыбалку съездить на Бикин? Мужики Лучегорские зовут.

— Да, и езжай, — пожала плечами жена. — Только рыбу свою домой сырой не привози. Копчёную — пожалуйста, а…

— А когда я её сырой привозил? — удивился я.

— Как когда? Прошлый раз. Решил проверить, как коптит наша коптильня.

— Так это проверить… Не стоит выделка свеч.

— На машине поедешь?

— Да. Прокачусь по нашим ухабистым дорогам. О! Надо, кстати, ходовую проверить и передние амортизаторы заменить… Хоть коня из стойла вывести. Загрустил мой конь в белом полюшке. Без меня ему тоскливо на волюшке. Так скачи родной, позови друзей, приведи жену, приведи детей… — пропел я.

— Ты это чтой-то? Не знаешь, что ли, как я не люблю эту песню[1]? — вдруг 'взъерипенилась жена. — На дорожку беду кличешь?

Жена погрозила мне кулаком. И в который уже раз посмотрела на мою забинтованную голову. Объяснил, что об открытую дверцу стенного кухонного шкафа задел. Жена просила пониже повесить, вот я и бьюсь об эти дверки постоянно головой. Об углы. А кость лобная хоть и твёрдая, а всё равно больно. Но жена знала, что раны у меня быстро заживают. У нас у всех быстро заживают.

— Когда собираешься поехать?

— В следующую пятницу. До аэропорта Дальнереченского, а там самолётом.

— Хорошо, когда есть хобби, — вздохнула Лариса.

— Рыбалка не моё хобби. Я в это время года люблю тайгой дышать. Сижу на бережку, дышу. Всё цветёт! Елки и кедры новые иголки выпустили… Такие запахи! С ними хорошо чай пить. Ни сахара не нужно, ни заварки. Иголок заваришь и всё…

— Да-а-а… Иголки кедровые мне понравились. Привези ещё.

— Если не забуду, Солнце моё.

— Я тебе за… Как ты меня назвал?

Я прикусил язык. Так Я называл свою жену, а не «последний».

— Солнце. А что, плохо? Ты же для меня — солнышко лесное, — сказал я словами любимой Ларисиной песни.

— Не плохо. Просто ты сказал так, словно всегда так меня называешь. Или кого-то, хм, другую.

— Окстись, Лорик.

— Во-во, Я у тебя всегда Лорик, а тут вдруг… Ну ка говори, стервец: бабу себе нашёл?

— Э-э-э, — завис я. — Побойся Бога, Солнце. Тьфу! Лорик!

— А! Вот опять! — возопила жена. — Плюёшься уже!

— Да, стояла ты, напротив солнца и мне показалась ты, как солнце. Понравилось слово. Ты же огонь по гороскопу! Значит солнце. А я — вода! Мне и одного солнца за гланды!

Я постепенно вскипал. Вода же. Жена заметила. И прищурила на меня левый глаз. Я нахмурился. Орать всё равно бесполезно. Только себе печень рвать. Здесь-то у меня энергетические центры вообще не регулированы.

— Как хочешь думай, — сказал я, вздохнув, — но ты у меня одна, словно в ночи луна… И ты это, свети-свети…

* * *

Ни на какую рыбалку я, естественно, не поехал. Что мне там делать на той рыбалке, когда Родина в опасности? А то, что это было именно так, я спинным мозгом и всей кожей, как рыба чувствовал. Колебания эфирные,