Я – Товарищ Сталин 5 - Андрей Цуцаев

вошли в ущелье, засада сработала. ДП-28 и винтовки косили пехоту, а гранаты и коктейли Молотова поджигали танкетки. Одна L3/35 взорвалась, её экипаж погиб в пламени, другая застряла в рву, став мишенью для стрелков. M11/39, более устойчивые, ответили огнём, их 37-мм орудия разносили укрепления, но советские орудия, перенаправленные Вяземцевым, вывели из строя ещё один танк, пробив его броню. Взрыв поднял столб дыма, и абиссинцы, воодушевлённые, бросились в атаку.

Вяземцев решил усилить натиск. Он приказал двум И-15, всё ещё в воздухе, сбросить 50-кг бомбы на итальянские резервы, скопившиеся у дороги. Пилоты, рискуя, снизились, их бомбы взорвались среди грузовиков и пехоты, вызвав панику. Один грузовик, гружёный боеприпасами, взлетел на воздух, осветив долину яркой вспышкой. Вяземцев, наблюдая за этим, крикнул Петрову:

— Бей по их артиллерии! Не дай им опомниться!

Советские орудия накрыли итальянскую артиллерию, уничтожив ещё одно 100-мм орудие. Абиссинские войска, около 2 500 воинов под командованием Раса Кассы, двинулись в контратаку, используя холмы для укрытия. Оромо с мечами и винтовками ворвались в ближний бой, их крики разносились над полем боя. Молодой воин Гетачью зарубил итальянского офицера, чья сабля звякнула о камни. Итальянцы, не ожидавшие такой ярости, начали отступать, оставив три танкетки и около 400 человек.

К 15:00 бой затих. Итальянцы отступили на два километра, их артиллерия стреляла реже, но всё ещё наносила удары. Абиссинцы, потеряв 400 человек убитыми и 600 ранеными, начали восстанавливать траншеи. Женщины и подростки из близлежащих деревень, рискуя жизнью, приносили воду, лепёшки и бинты, их голоса сливались в тихие молитвы за павших. Вяземцев обошёл позиции, проверяя бойцов. Он остановился у пулемётчика Йоханнеса, который чистил ДП-28.

— Ты хорошо стрелял, — сказал Вяземцев, присев рядом.

— Мой отец погиб в Гондаре, — ответил Йоханнес, его глаза блестели от слёз, но голос был твёрд. — Я сражаюсь за него и за императора.

Вяземцев кивнул, чувствуя тяжесть слов. Он знал, что каждый боец здесь сражается за личную утрату, за землю, за Льва Иуды. Это делало их сильнее, но и уязвимее — поражение могло сломить их дух.

В блиндаже Вяземцев собрал совет. Рас Касса сидел напротив, его крест на груди блестел в свете лампы. Тессема с окровавленным мечом выглядел как воин из древних легенд. Петров и Лебедев склонились над картой.

— Итальянцы вернутся к вечеру, — сказал Вяземцев, указывая на юг. — Они ударят по ущелью. Тессема, можете устроить ещё одну засаду?

Тессема кивнул.

— Мои люди знают каждый камень. Мы заманим их и убьём.

Лебедев добавил:

— Я укреплю ущелье ямами и ловушками. Дайте мне людей и два часа.

Вяземцев согласился, приказав распределить последние боеприпасы и подготовить раненых к эвакуации. Он связался с Григорьевым, который доложил, что три И-15 готовы к вылету.

— Сергей, держите их в резерве. Если Caproni вернутся, бейте по ним, — сказал Вяземцев.

В 17:00 итальянцы, собрав последние силы, возобновили наступление. Четыре тысячи пехотинцев, шесть танкеток и три M11/39 двинулись к ущелью, их артиллерия обрушила шквал огня на центр, чтобы отвлечь абиссинцев. Вяземцев, предвидя это, направил основные силы в ущелье, где оромо Тессемы укрылись за валунами и в ровиках, вырытых Лебедевым. Когда итальянцы вошли в узкий проход, засада сработала. Гранаты и коктейли Молотова подожгли две танкетки, их экипажи кричали, объятые пламенем. ДП-28 и винтовки косили пехоту, а оромо ворвались в ближний бой, отрезая танки от пехоты.

В воздухе три И-15 вступили в бой с вернувшимися CR.32. Соколов, маневрируя, сбил ещё один истребитель, но его самолёт получил пробоины и едва дотянул до аэродрома. Советские орудия под руководством Петрова накрыли итальянскую артиллерию, уничтожив ещё одно орудие и вынудив остальные замолчать. К 19:00 итальянцы, потеряв 800 человек, четыре танкетки и один M11/39, начали отступать, их строй распался под натиском абиссинцев.

Вяземцев, стоя на холме, отдал приказ прекратить погоню.

— Пусть бегут, — сказал он Расу Кассе. — Мы сохраним силы для следующего боя.

К 20:00 бой закончился. Долина была усеяна дымящимися обломками, телами и брошенным оружием. Абиссинцы потеряли 700 человек убитыми и 1 000 ранеными, их траншеи были частично разрушены, но они удержали линию. Итальянцы с потерями в 2 000 человек, 10 танкеток и двух M11/39 отступили на пять километров, их наступление на Аддис-Абебу было сорвано.

Вяземцев, обходя позиции, смотрел на бойцов, чьи лица, несмотря на усталость, светились гордостью. Рас Касса пожал ему руку.

— Мы выстояли, полковник. За Льва Иуды, за Абиссинию.

Вяземцев кивнул, но его мысли были мрачны. Он знал, что это лишь передышка. Итальянцы вернутся, их ресурсы огромны, а британцы, возможно, уже готовят план вывоза императора. В блиндаже он составил отчёт для Москвы, подчёркивая успех и умоляя ускорить поставки. Но в глубине души он чувствовал, что Хайле Селассие играет свою игру, балансируя между Советами и британцами. Битва показала силу советской поддержки, но война — и политическая шахматная партия — были далеки от завершения. Вяземцев лёг на койку, а мысли кружились вокруг следующего шага: удержать Абиссинию, пока император не сделает выбор.

Глава 15

1 мая 1936 года Берлин бурлил весенней жизнью. Улицы гудели от гомона толп, заполнивших площади. Шарлоттенбург, обычно сдержанный и элегантный, сегодня звенел голосами уличных торговцев, расхваливающих горячие каштаны, свежие булочки с маком и газеты с заголовками о триумфе страны. Тиргартен, напротив, был оазисом спокойствия. Его аллеи, усыпанные молодой листвой, шелестели под тёплым майским ветром, а в воздухе витал сладкий аромат цветущих лип и свежескошенной травы. Ларс Эклунд, закончив работу в шведском посольстве, решил пройтись пешком, чтобы очистить голову от тяжёлых мыслей.

Солнце клонилось к закату, заливая парк мягким золотым светом. Ларс, в лёгком тёмно-синем костюме с расстёгнутой верхней пуговицей рубашки, шёл по тропинке, вдыхая тёплый воздух. Он пытался отвлечься от мыслей о своей двойной жизни, о шифровках, которые отправлял под покровом ночи. У небольшого пруда он остановился, заметив белку, шустро грызущую орех на низкой ветке. Её быстрые движения и мелькание пушистого хвоста в лучах солнца вызвали у него невольную улыбку — редкий момент покоя в череде тревожных дней.

— Господин Эклунд, — раздался низкий спокойный голос за спиной.

Ларс вздрогнул, его рука инстинктивно сжалась. Он медленно обернулся, стараясь скрыть напряжение. Перед ним стоял мужчина лет тридцати пяти, высокий, в тёмном костюме с белоснежной рубашкой. Его лицо было открытым, с аккуратно подстриженной бородкой и внимательными карими глазами, в которых читалась смесь уверенности и любопытства.