Космонавт - Феликс Кресс

авиазавода № 23. Вечернее отделение авиационного техникума, — он достал из кармана потрёпанную книжку: — У меня, товарищ майор, два рацпредложения по улучшению сборки крыльев. Но хочу не только собирать самолёты — хочу их испытывать! Как наш знаменитый Галлай!

Крутов одобрительно кивнул, когда круг знакомств замкнулся, и прошёлся вдоль первых рядов:

— Запомните эти имена и лица. Теперь вы — одна команда. В небе придётся доверять друг другу как самим себе.

После знакомства полковник Лисин, преподаватель, начал первую лекцию по аэродинамике. Его голос, слегка хриплый, звучал чётко и требовательно:

— Подъёмная сила — это не просто формула в учебнике. Это то, что будет держать вас в воздухе, когда откажет двигатель на высоте трёх тысяч метров, — он резко развернулся к доске и вывел мелом профиль крыла. — Кто объяснит, почему верхняя поверхность изогнута сильнее?

Я знал ответ, но не спешил поднимать руку — дал другим шанс проявить себя. Миша Зайцев, наш «технарь», неуверенно пробормотал что-то о разнице давлений. Полковник кивнул, но взгляд его скользнул ко мне. Видимо, он всё-таки заметил мой первоначальный порыв ответить.

А потом полковник Лисин неожиданно резко хлопнул указкой по доске. Звук заставил даже задремавших на последних партах встрепенуться.

— Внимание! Это не школьный урок, где можно зевать! — его голос прозвучал как выстрел. — Сейчас я покажу вам, к чему приводит незнание элементарных законов аэродинамики.

Он достал из портфеля потрёпанную папку и вынул несколько фотографий.

— 1947 год. Курсант Игнатов. Решил, что может пренебречь углом атаки, — Лисин резким движением бросил на стол снимок разбитого Як-18. — Выжил чудом. С тех пор ходит с тростью.

Фотография переходила из рук в руки. Я внимательно изучил её: обломки фюзеляжа, торчащие из снега, как сломанные рёбра.

— 1951 год. Курсант Петровский, — ещё один снимок начал своё путешествие. — Не рассчитал посадочную скорость. Врезался в ангар.

На этот раз фотографию я не взял — и так всё было ясно по бледным лицам товарищей.

Лисин обвёл нас тяжёлым взглядом:

— В небе нет мелочей. Ошибка в расчёте на одну десятую — и ты уже не лётчик, а одна только цифра, статистика. Понятно?

В аудитории повисло тягостное молчание. Далее пошла вводная теория, а под конец урока Лисин проговорил:

— Неплохо для первого дня, — сказал он, и в голосе появились тёплые нотки. — Но теория теорией, а давайте-ка я покажу вам кое-что интересное.

Он снова что-то достал из портфеля, но на этот раз не фотографии аварий, а небольшую модель самолёта — точную копию Як-18, сделанную из дерева и металла. Зелёные крылья, звёздочки на бортах, пропеллер — всё как на настоящем.

Мечта любого мальчишки.

— Это моя первая модель. Её я сделал, когда сам был курсантом, — он бережно провёл пальцами по крыльям. — Видите, как точно переданы все изгибы профиля? Это и есть аэродинамика в действии.

Полковник подошёл к окну и запустил модель — она плавно пролетела через весь класс и аккуратно приземлилась у моих ног.

— Ваше первое задание, — он оглядел нашу группу, — к следующему занятию сделать чертёж крыла. Не просто схему, а с вашими вариантами улучшения. Фантазируйте! Все великие конструкторы начинали с мечты.

Класс оживился.

— А теперь, — Лисин подошёл к шкафу и достал несколько настоящих лётных шлемов, — кто хочет примерить?

Руки взметнулись вверх, полковник улыбнулся:

— По очереди, товарищи курсанты.

Я примерил шлем и зажмурился — как же мне не хватало этих ощущений. Когда я открыл глаза, то поймал взгляд преподавателя, в котором читалось одобрение. Возможно, он увидел во мне того самого курсанта, каким был сам много лет назад?

— До завтра, товарищи курсанты. Не забудьте — мечты должны быть смелыми, а расчёты — точными.

Этот первый урок запомнился мне не теорией, а тем особенным блеском в глазах полковника, когда он говорил о полётах. Как будто за строгой формой и высоким званием всё ещё жил тот самый мальчишка, впервые поднявший в небо деревянную модель.

После занятий мы пошли поесть всей группой. Гречка с тушёнкой, компот из сухофруктов, чёрный хлеб — вот что мы обнаружили, когда пришли в столовую. Моя группа заняла крайний стол.

— Ну что, будущие лётчики, как вам первый день? — Володя с аппетитом уплетал свою порцию, шутя и подмигивая.

Внезапно стол резко качнулся. Я посмотрел вперёд и увидел, как на него облокотился здоровяк из второй группы, один из «соратников» мажорчика.

— О, книжные черви подкрепиться приползли! — он ухмыльнулся, глядя на Мишу, который аккуратно вытирал запотевшие очки. — Что, очкарик, формулы в супе разглядываешь?

Такое отношение к моим людям (а я свою группу уже считал командой) я не был намерен терпеть. Встал медленно, без лишних движений. Голос мой прозвучал ровно, но так, что за соседними столами замолчали:

— В авиации, товарищ, прежде чем открывать рот, проверь, сможешь ли ответить за свои слова. Особенно если твоих знаний не хватает даже на понимание элементарных законов физики.

В столовой раздался сдержанный смешок. Здоровяк покраснел, глаза сузились:

— Ты чего, выскочка⁈

— Я, как староста первой группы, лично объясню тебе важность сдержанности, а если попроще — то умения держать язык за зубами, если староста твоей группы не справляется со своими обязанностями, — я сделал шаг вперёд, руки держал за спиной. — Но сначала извинись перед товарищем Зайцевым.

Тишина. Даже повара за стойкой замерли. Здоровяк оглянулся — его «командир», Виктор Семёнов, демонстративно изучал меню, делая вид, что не замечает происходящего.

— Ладно… извини, — пробормотал обидчик и быстро отошёл к своему столу.

— Спасибо, — тихо проговорил Миша.

Я посмотрел на него долгим взглядом и проговорил:

— Мы команда, помнишь? А команда своих не бросает. Никогда, — я обвёл свою группу взглядом. — Запомните это.

На выходе из столовой я увидел, что Кате преградил дорогу сам мажорчик. Он расстегнул верхнюю пуговицу гимнастёрки и криво ухмылялся:

— Катенька, — услышал я, когда подошёл поближе, — сегодня в «Октябре» показывают новый фильм про лётчиков. Пойдёшь? Я билеты достал. В пятом ряду, — он демонстративно достал два билета с золотым тиснением и помахал ими в воздухе.

Катя поджала губы, но ответила твёрдо:

— Спасибо, но я сегодня занята. Готовлюсь к завтрашним занятиям.

Виктор нахмурился:

— Да ладно тебе, зубрить! Я всё тебе объясню. Мой отец…

Я проговорил, прерывая его: