Наши уже не придут 6 - RedDetonator

не загорелось — это хорошо. Встроенная система пожаротушения работает очень плохо, так как её разработали вместе с самолётом и это первая встроенная система пожаротушения в истории авиации. Тушит она ненадёжно и уже были случаи, когда самолёт сгорал даже после её срабатывания.

«Когда как — раз на раз не приходится», — подумал Богомолов.

Немцам стало не до бомбардировщиков, так как прибыла вторая эскадрилья сопровождения. Она сразу же вступила в бой, но немцы решили, что на сегодня хватит и пора домой.

Тем не менее, один Мессершмитт был сбит и оставил после себя чёрный дымный след.

Бомбардировочная эскадрилья летела выше и впереди — она удалялась всё дальше…

Бомбардировщик дребезжал металлом и чувствовалось, что ему сегодня крепко досталось. Но они ещё живы и летят, а это было хорошим знаком.

— Что со стрелком? — спросил командир экипажа.

— Ранение в живот, — ответил штурман. — Осколок, судя по всему, не проник — пластина удержала. Жить будет!

Это очень частое ранение среди лётного состава. Крупный осколок врезается в пластину, гнёт её и загоняет в плоть, но сам не проходит.

Когда небо полностью очистилось от вражеского присутствия, начался сброс всего, что только можно.

Сиденья были демонтированы и выброшены в бомбовый отсек, створки бомбового отсека тоже были отсоединены и улетели в неизвестность, за ними боеприпасы к пулемётам, а затем была отсоединена шаровая турель, сразу после того, как из неё вылез стрелок.

Кормовую пушку тоже отсоединили и вышвырнули за борт, как и боеприпасы к ней.

Оставили только верхнюю и нижнюю пушечные турели, на случай, если немцы не забыли о недобитке…

Впрочем, рядом летело звено истребителей сопровождения, выделенных для поддержки, так что врага будет, кому и чем встретить.

Облегчение бомбардировщика должно выиграть хотя бы пару десятков километров. Возможно, критические пару десятков.

— Что по топливу⁈ — спросил майор Волков спустя примерно час с лишним напряжённого полёта.

— Почти на дне! — ответил бортмеханик. — Осталось около пятидесяти литров в расходном баке! Похоже, что не дотянем до линии фронта!

— Твою мать… — ругнулся командир экипажа. — Штурман, ищи площадку для посадки!

Какой-то из двигателей начал отчётливо чихать.

— Снижаемся на 2000 метров, — произнёс Теодореску. — Есть открытая местность впереди! Ох…

Егор посмотрел на причину вздоха. Это линия фронта. Немецкая полевая ПВО открыла огонь.

— Выхода нет! — ответил на это майор Волков. — Протянем как можно дальше и садимся!

— Топливо кончилось! Двигатели встали! — доложил бортмеханик.

Скорость упала и самолёт начал планировать.

— Зафиксировать турели! — приказал майор Волков. — Всем закрепиться! Раненого — в хвост!

Помимо сидений, есть спинки для фиксации на стенах. Егор закрепился и затянул ремни. Посадка на планирующем бомбардировщике — это смертельный номер.

Немецкие зенитчики несколько раз попали, но это незначительная мелочь, на фоне того, что будет дальше…

— Выпуск шасси! — приказал командир экипажа.

Бортмеханик метнулся к механическому выпуску. Электричества, по причине отсутствия топлива, нет, поэтому он должен прибегнуть к механическому выпуску — времени мало, но он успевает.

Шасси были успешно выпущены, но сильно на них лучше не рассчитывать, так как посадка будет просто на грунт. С шасси лучше, чем на брюхо, но хорошего тоже мало. Любой случайный валун — и всё…

Бомбардировщик уже практически падал, но, к счастью, не на линию железобетонных надолбов, а сразу после неё.

Наконец, случилось то, к чему пытался приготовиться Богомолов.

Удар!

Колёса шасси коснулись земли и пошли юзом по мягкому грунту. Фюзеляж завибрировал, резкие удары передавались через каркас.

Грохот металла, скрежет, куски обшивки отрываются от корпуса, создавая дополнительные пробоины. Егор начал видеть в пробоину перед собой стремительно мчащуюся мимо зелень.

В один момент раздаётся резкий хруст — одна из стоек ломается.

Бомбардировщик мгновенно заваливается на левое крыло, а затем происходит резкое вращение.

«Сука… Сука… Сука…» — набатом звучало в голове Богомолова. — «Сука… Сука… Сука…»

Самолёт тащило и кружило инерцией, примерно, метров двести или даже триста. А затем он почти плавно остановился.

Егор, вырвавшийся из оцепенения, повернул голову налево. В фонарь кабины затащило молодую ель. Он сразу вспомнил звук разбившейся бутылки, который раздался в ходе этого замысловатого волочения самолёта…

Нос щипало запахом гари. Жжёная резина, масло, пары бензина…

— Все живы⁈ — вопросил Волков.

— Горючего нет, пожара нет! — доложил бортмеханик.

— Вооружиться и на выход! — скомандовал командир экипажа. — Живее!

Богомолов открыл секцию хранилища и извлёк АГ-37С. Эта версия отличается от армейской лишь тем, что оснащена складным прикладом, без компенсатора отдачи.

Егор подпоясался ремнём с подсумком на четыре магазина, вставил один из магазинов в штурмовую винтовку и взвёл затвор.

— На выход! — скомандовал майор Волков. — Быстрее — мы на вражеской территории!

Вся территория до начала советской линии является вражеской. Нужно добраться до линии колючей проволоки, пересечь её и можно вздыхать спокойно.

— Нам страшно повезло, что мы приземлились здесь, — сказал Аркадиуш Теодореску. — Примерно семь километров до наших.

— Бегом! — приказал командир экипажа.

И они помчались на восток.

Бомбовый прицел Егор уже, фактически уничтожил — противник не должен получить самую секретную часть самолёта.

Это электронно-механическая ЭВМ, делающая прицеливание тривиальной задачей — она получает данные о высоте, скорости и курсе самолёта от специальных датчиков, и автоматически корректирует прицел, на бумаге, обеспечивая точность 5–10 метров кругового рассеивания при сбросе с 3000 метров. С высоты 10 000 метров он должен давать рассеивание около 40–50 метров, но в реальности оно составляет 600–800 метров. Это значит, что о прицельном бомбометании высокой точности можно только мечтать и остаётся только бомбить стратегические объекты по площадям.

Тем не менее, в руки врага это устройство попасть не должно, поэтому есть инструкция: активировать 50-килограммовый заряд тротила, который просто разорвёт не только ЭВМ, но и все специальные датчики и прицельные приспособления.

— Нужно поторопиться! — сказал Егор, бегущий по полю. — До взрыва три минуты!

В небе промчались истребители сопровождения. Ведущий покачал крыльями, а двое ведомых взяли острый угол атаки и открыли огонь по кому-то на западе.

За спиной Егора раздался взрыв — это сработал ликвидационный заряд, уничтоживший кабину бомбардировщика.

Если бы их подбили, и нужно было прыгать с парашютом, пришлось бы задействовать его в воздухе. Всё ради сохранения государственных секретов.

Ни один член экипажа не знает, как именно работает бомбовый прицел и это называется защитой неведением — в плену, даже