Андреевский флаг - Герман Иванович Романов

губы. — И смуты никогда более вносить не будут, и на сторону османов не переметнутся.

— И генуэзскому флоту делать нечего будет в море нашим — власти банкиров то нет нигде, от них сами жители, родовитые из Генуи семьи також, их низложили и под твою царскую руку охотно сами попросились, ища покровительства и защиты от магометан. И крест на том целовать будут, и под присяжными листами подписи поставят.

Теперь заговорил и царский постельничий Головкин, должность у него была важная. К тому же в Посольском Приказе был правой рукой старшего Головина — при малочисленности помощников, которым Петр верил, каждый из них совмещал службу, как при нем, так и в приказных. И выслушав Гаврилу Ивановича, все кивнули дружно — уточнение немаловажное, грамоты будут присяжные, и носом генуэзского флотоводца, если подойдет в силе тяжкой, носом ткнуть можно — земли крымские никакого отношения к «республике» не имеют, а власть банкиров свергнута самими жителями. Так что все вопросы не к базилевсу, а решайте у себя в Генуе — а вы тут уже никому не нужны, отплывайте с миром, пока до драки не дошло.

— Пусть рода генуэзские, что нашу руку держат, консулов и «капитана» в железа берут немедленно, а мы им поможем!

Рассудительно заговорил молодой еще, ставший недавно окольничим Иван Иванович Бутурлин, занимавший немалый пост наместника «Скифского» — так для вящего страха всем врагам царь решил именовать обширное пространство от Днепра до Дона, в их низовьях. Сейчас большую часть этих земель занимали весьма немногочисленные татарские кочевья, державшиеся «руки» крымского хана Хаджи Гирея. Но на восточной территории, что в будущие времена именовалось Донбассом, от речки Кальмиус до устья Северского Донца уже осваивались русские и греки. Последних было очень много — переселенцы шли волной, не все согнули шеи под османским владычеством. Каждая семья желала обрести счастье в «Скифии» под «крепкой и справедливой» властью царя Петра Алексеевича.

Среди отбитых у османов невольников оказалось много выходцев из русских земель, от предгорий Карпат до самой Камы, в верховьях которых, на земле «Господина Великого Новгорода», начинаются Уральские горы, знаменитый с седой древности «Каменный Пояс». Крепкие рабы были гребцами на галерах, а красивые женщины порой попадали в гаремы наложницами, а то и становились женами. Вот таких увезли из-под Синопа подчистую — набралось до пяти тысяч. Так что приходилось Петру Алексеевичу о них особо заботиться, чтобы русские в греках со временем не пропали…

— А что скажет окольничий Павел Минаевич?

Царь посмотрел на Минаева, что сидел в конце стола, соблюдая «место» — впереди должны быть бояре. Но и окольничий чин немалый, означает быть «около» государя. Конечно, родовитые бояре немного скривились, ведь дворянство он сам получил год назад с гвардейским чином, а тут такой высокий думский чин. Но смирились — Петр Алексеевич уже приручил их к этому, ценя людей не за «породу», а за их способности. К тому же он ведь уже не искалеченный раб, назначен заведовать царскими мастерскими. А еще у него есть старший брат Фрол, атаман донских казаков, а с теми все считались, не те времена на дворе стоят, а тут полтысячи закаленных в боях и походах умелых воинов.

— Местных генуэзцев прищучить нужно — все равно у нас никаких дел с их банкирами нет, и уже никогда не будет. К тому же вослед врагам найдутся и «друзья», пусть и мнимые — венецианцы не могут не обрадоваться такому решению. А что касается флота — то у нас есть корабли, порох и пушки. Да и не пойдут сюда генуэзцы воевать за интересы султана, они не полные дураки, и определенные для себя выводы сделали. К тому же мы ведь не головы консулам будем — вышлем мы всех с их присными, пусть добираются до своей Генуи — скатертью дорога!

Павел усмехнулся — «капитанство Готия» было как бельмо на глазу, а генуэзцев слишком мало, чтобы диктовать свои условия. Зато с ликвидацией католических анклавов весь южный Крым становился царским, а это кроме выгод несло определенные проблемы. О них он и заговорил, тщательно подбирая слова, ибо речь шла о будущем:

— Хаджи Гирей нам пока союзник, потому что народа у него мало, а хан Ахмат к походу на отступника готовится — и к осени нагрянет. Но что будет, если мы «Большую Орду» разобьем?! Ведь отложатся крымчаки, силой себя почувствуют — на нас набеги устраивать будут. Вы ведь, бояре, хорошо историю помните — много несчастья русскому народу принесла крымская сабля. Так что как бы повторения не случилось, тогда сами наплачемся.

— Надо Перекоп под свою руку брать — валы старые оборонять, чтобы никто в Крым войти не смог! И выйти — без нашего ведома!

Неожиданно вмешался Меншиков, что в своем малом чине царского стольника, всегда присутствовал на заседании Думы. И с хитрой усмешкой добавил, поглядывая на бояр:

— Рвы очистить, углубить там, где надобно, камнем усилить стенки земляные — смотрел я их недавно, хозяйского пригляда требуют. Да и крепостицы поставить с пушками, чтобы с двух сторон отбиваться можно было. А в них гарнизоны крепкие из войск наших поставить. Хану с руки это будет — он ведь ждет вторжения татар «Большой Орды» в Крым, а тут мы ему и помощь окажем, и защиту дадим. А коли он из-под твоей руки выйти пожелает, то другого хана найти можно. Более покладистого, кто тебя мин херц слушать будет и не станет измену учинять!

— Мне понравилось предложение Александра Даниловича, — усмехнулся Павел, и посмотрел на бояр — те явно одобряли предложенное решение. Если крымские татары с нами, как касимовские, это хорошо, а если нет, то будет плохо — но тем, кто супротив царя пойдет…

Глава 36

— Султан захотел мира?! Ну что ж — как я и думал, он оценил перспективы дальнейшего противостояния, и решил накопить сил, Петр Алексеевич, — Павел был порядком удивлен, он не ожидал, что султан отправит на переговоры в Синоп не только визиря, но и константинопольского патриарха Геннадия Схолария в качестве посредника. Хотя, что ему оставалось, по большому счету, с другой стороны — флот разнесен в клочья, а его восстановление потребует долгого времени. Не так много у османов деревьев, чтобы их бездумно использовать в сыром виде. Заготовленной сухой древесины хватает лишь на восполнение убыли, но никак не для спешного строительства нового флота. Да и моряков