Физрук: на своей волне - Валерий Александрович Гуров

не было тебя столько, до тебя вообще не дозвониться.

— Телефон не взял, — признался я, снимая кеды.

Аня задумалась, коснулась пальцами подбородка.

— Вов, точно всё в порядке, у тебя голова не болит? — прошептала она.

Я сразу смекнул, к чему она клонила — видимо, подумала, что я не только память потерял, но и головой тронулся. Ну есть основания так считать: всё-таки никто в здравом уме и при трезвой памяти не будет ходить по улице в одних трусах.

— А чего ты звонила-то? — уточнил я.

— Хотела попросить тебя купить завтрак… ну, хлопья. Но в итоге вызвала курьера, — она заглянула в пакет и вдруг расплылась в улыбке. Достала пачку хлопьев с совершенно растерянным видом. Посмотрела на упаковку в своих руках, потом перевела взгляд на меня.

— В-о-ов, — потянула Аня. — Так приятно, ты прямо знаешь, что я хочу. Ты представляешь, я такие же хлопья курьеру заказала.

Она расплылась в улыбке. Потом разблокировала экран мобильника.

— Кстати, заблудился видимо, минут пять назад в домофон звонил, — поведала она.

Во как… ну пусть так, да то, что она хочет, знал не я, а этот подонок Котя.

Стоп… меня как ледяной водой обдало.

Котя, блин… да похоже этот мужичок не был никаким Котей. Это был курьер! Которого Аня ждала.

Поворот.

Я крепко задумался. Выходит, я отхреначил просто курьера, который нёс хлопья моей сожительнице. Поворот и правда был неожиданный. Во-первых, я знать не знал, что из магазина теперь есть доставка и кто-то будет заморачиваться, чтобы принести хлопья до двери квартиры. Ну а во-вторых… блин, как понять, что это был курьер — на нём даже не было никаких опознавательных знаков. Мужик как мужик, даже прилично одетый. Вон тот курьер, который нёс цветы, у нас в школе был в форме.

Нехорошо получилось.

Я перевёл взгляд на упаковку хлопьев и выдохнул. Рекс ткнулся носом в ногу, фыркнул, словно намекнул: «Ну и попал ты, хозяин».

Чёрт… однозначно, нехорошо получилось. Что делать? По-хорошему нужно идти объясниться перед курьером. Оставить так — неправильно.

Развернулся, собрался выйти.

— Ты куда? — спросила Аня, выглядывая из кухни.

— Забыл кое-что. Скоро буду, — отмахнулся я.

— Может, оденешься для начала? А то выйдешь так, и люди точно решат, что кукушка у тебя поехала.

Я хмыкнул. Действительно, по району в трусах шастать — это не бодибилдеру на сушке выходить, а мне, в теле физрука, пузатому, с синяками. Видок тот ещё. Раз провернул, а второй лучше не повторять.

Проблема в том, что одеваться мне было не во что. Выручила Аня — пошла в ванну и вышла с каким-то цветастым халатом в руках.

— Вот, держи. Маловат, наверное будет, но другого нет.

Я примерил. Халат действительно оказался маловат: на пузе еле сходился. Всё-таки у меня талия, а барабан и пояс затянулся с трудом. Но за неимением лучшего — сойдёт.

— Ну хоть не голый, — буркнул я, затянув узел.

Я уже собрался выходить в коридор, но меня кинула мысль: идти к курьеру с пустыми руками — глупо. Объясняться надо не словами, а по-настоящему.

Я прошёл в свою комнату, подошёл к полке с книгами. Между страниц одной старой методички по истории я спрятал бабки, которые сгрёб с дорожных фраеров.

Я аккуратно вытащил сложенную пятитысячную купюру и сунул её в карман халата. Как минимум так мои объяснения будут звучать куда выразительнее.

Натянув кеды прямо на босую ногу, я подтянул державшийся на честном слове ремень и вышел. Видок, конечно, ещё тот… но выбора нет.

Нажал кнопку вызова, рассчитывая встретиться с курьером в кабине. Лифт со скрипом из шахты подъехал, открылись дверцы. Но курьера внутри уже не оказалось.

— Блин, — процедил я. — Надо перехватить, пока не свалил.

Лифт отвёз мою тушу на первый этаж. Я выскочил в тамбур и за малым не снёс на полном ходу старушку-соседку. Ту самую, которая угощала меня пирожками.

Бабуля увидела меня, остановилась, подняла брови.

— Вовка… ты чего? — протянула она подозрительно, окидывая взглядом мой «прикид».

— Здрасьте, — бросил я на ходу. — Позже поговорим, спешу!

Бабушка прищурилась, но молча посторонилась. Только взглядом проводила — я спиной чувствовал: наверное, уже прокручивала в голове свежую историю для лавочных сплетен. Ох, будут у меня уши сегодня гореть…

Я выскочил из подъезда и огляделся. Курьер, весь запуганный, уже стоял у своей машины. Он тоже увидел меня, замер на секунду, потом резко ускорился. Видно, решил, что лучше уйти подальше от психа в халате, чем снова объясняться.

— Э, стопори! — крикнул я и рванул за ним.

Я подбежал к его машине, пока он садился внутрь, дернул ручку двери с пассажирской стороны и сел в салон.

Мужик аж подпрыгнул, ударившись головой о крышу.

— Ты чего творишь⁈ — он выпучил глаза.

— Спокойно, братское сердце, бить не буду, — я показал ему ладони и продолжил. — Погорячился я… Перепутал. Ситуация такая вышла. Короче, косяк за мной. Обещаю, в следующий раз буду внимательнее. Хотя думаю — никакого «следующего раза» уже и не будет.

Я достал из кармана халата пятитысячную купюру, протянул мужику. Тот смотрел на меня как на сумасшедшего, вжавшись в дверь, даже купюру не взял.

— Да ладно… не надо… — зашептал он. По его глазам было видно, что он боится.

Я не стал спорить. Спокойно положил купюру на торпеду.

— Пусть лежит. Это не подачка, а чтобы честно закрыть вопрос, — пояснил я и хлопнул его по плечу. — Ещё раз, не обессудь.

Я вылез из машины и, захлопнув дверь, пошёл обратно к подъезду.

Вообще, конечно, отмудохал я его хорошо, вся пятёрка на мази и таблетки уйдёт. Но могло быть и хуже, благо ствола под рукой не оказалось. За такие конченые движухи Коти легко можно было и колени прострелить.

Я поднял глаза и увидел Аню. Девчонка, облокотившись о подоконник, внимательно следила за всем, что происходило внизу. Ну конечно, после вчерашнего у неё на меня глаз заточен, как у надзирателя.

Я махнул ей рукой, будто всё в порядке, и не спеша зашёл в подъезд. На этот раз я сознательно выбрал лестницу. В груди всё ещё давила злость на этого Котю, и мне хотелось оставить всю её на лестничных пролётах.

Я начал подъём и поймал себя на том, что после пробежки такая нагрузка