HOMO FABER - Михаил Владимирович Баковец

но у Ржева, где также как и в первом городе, немцы достигли Волги, сражения были такими же по своему накалу».

— Немцы были у вас?

— И были, и бывают иногда. Раз-два в неделю заезжают. Грозились, нам из Невеля прислать солдат на постой, да пока всё нет их. Вот всю скотину забрали, харчи вымели, что не спрятали. Да и председателя с семьёй повесили на дереве, как в деревню вошли. Сдали их свои же, Федька да поляк один али латыш тут жил уже два года. И вешать сами помогали, сучьи выкормоши, — со злостью произнёс дед. — А ведь председатель этого Ютаса накормил, избу выделил, работу дал. Тот же с голодухи мог сдохнуть две зимы назад.

— Понятно. А наши бывают?

— Уже давно не заходят, видать, кто смог уже вышел или побили их немчики, — развёл руками собеседник. — Да и бывали некоторые, что не лучше немца оказались. Сами же последнее из дома забирали — обувку, одёжку да харчи. Вы первые, кто поделились сами. Да и выглядите нечета предыдущим. Я ужо в первый момент подумал, что немцы это переодетые, окруженцев хитростью выманивают.

— Так хорошо выглядим? — хмыкнул я.

— А то ж.

— Стараемся просто держать себя согласно устава.

— А ещё и гору продуктов таскаете с собой, — усмехнулся Пантелей. — Что ж не позвал всех своих, али боишься?

«Дед совершил ту же ошибку, что все, кто со мной знакомился — решил, что со мной ещё десяток человек бродит», — догадался я о мыслях, что бродят в голове собеседника. — Значит, так нужно. Да и самые чистые мы, почти красноармейцы с плакатов. Не стоит сверх необходимого порочить образ Красной Армии.

— А что ж оружие у тебя не красноармейское, товарищ командир? — продолжал усмехаться в ответ на какие-то свои мысли дедок.

— А где бы я взял к нему патронов вдосталь?- удивился я. — Приходится трофеями пользоваться. Уж с ними перебоев не бывает. Да и продуктами немцы «делятся», — я подчеркнул тоном последнее слово. — Много они наших складов разграбили и по деревням наотбирали, а мы потом назад возвращаем свои же, считай, продукты.

После моей речи старик нахмурился и серьёзным тоном произнёс:

— Товарищ командир, тут этова… немцы недавно листовки приносили с законами и наказаниями, и переводчик ихний балакал, что за убитого солдата станут десять прочтых людей казнить, а за охфицера так и всю сотню. Вы уж не трогайте этих гадин рядом с нами, да и у прочих деревень русских, а? Ведь порешат всех, нехристи.

— Листовки сохранились?

— Нет, на самокрутки извели, товарищ командир, — развёл он руками. — Одна только висит у сельсовета на стенде приколоченная. Нельзя её снимать, накажут нас.

— Да и ладно, хрен с ней, — скривился я и махнул рукой. — И не бойтесь — не будем мы подводить вас с немцами.

— Я не то чтобы за них радею, — торопливо произнёс Пантелей, — пусть всем своим кагалом в геену огненную провалятся. Так ведь от злобы своей изведут и детишек малых, и девок, да матерей с крохами.

— Сказал же — мой отряд никого не тронет из оккупантов рядом с жильём, — повысил я голос, тут увидел возвращающихся своих бойцов. — Ладно, поговорили, теперь пора нам. Всего хорошего, Пантелей Митрофанович. Годов долгих и счастье в семью. А немцев мы скоро погоним, недолго им у нас хозяйничать. И ответят они по всей строгости за свои преступления, — под конец я не сдержался и заскрипел зубами от злости.

— Я не защищаю их, сам бы взял винтовку в руки и пошёл супостата громить…

— Пантелей Митрофанович, прекратите, — оборвал я его. — Я ни в чём не обвиняю. Даже понимаю вас и ваши страхи за близких. И сам против, чтобы любой ценой бить врага. Мы должны вас защищать, свой народ, а не убивать чужими руками. Но немцы своё всё равно получат, это я гарантирую.

Я встал с пенька и отряхнул галифе, машинально подумал, что стоит отыскать швейную машинку, подходящую ткань и пошить нормальную форму, к которой привык в своём мире. А то эти «парашюты» на бёдрах совсем не в тему. Да и гимнастёрка не очень удобна.

— Товарищ командир, так может, вы с собой возьмёте наших раненых? — вдруг произнёс Пантелей, распрямившийся следом за мной.

— Раненых? Это каких?

— Да тут, — он слегка смутился, и показалось, с опаской пояснил, — в лесу землянку отрыли и красноармейцев раненых укрыли от германцев. Семеро их там, двое ходячих. Только сражаться не могут.

— Тяжёлые?

— Нет. Тяжёлые ещё неделю назад помёрли, — вздохнул он.

Как оказалось, там прятались бойцы РККА, которые сумели вырваться из Невельского котла и уйти от преследования вглубь захваченной территории. Все раненые. Один заполучил перелом ключицы, весьма сложный. Это его так лягнул пулемёт, который он неумело приставил к плечу. Даже не приложил, а выдал очередь прямо на весу. Второму ходячему досталось по голове осколками авиабомбы, и контузило. Пятеро остальных были ранены в ноги и тело, но без повреждений внутренних органов. Такие несчастливчики уже были похоронены в лесу деревенскими. Без операции и правильного присмотра они были обречены.

— Я не могу их взять, у меня другие задачи. Раненые свяжут весь отряд по рукам и ногам,- вздохнул я и отрицательно мотнул головой. — Мы вот что сделаем, Пантелей Митрофанович. Сейчас я с бойцами вернусь к основному отряду, там мы выложим часть припасов, в основном продукты и бинты. А вы заберёте их, как стемнеет. Только именно тогда, ясно? Сейчас за нами идти не стоит, и особенно это объясните мальчишками. Нам нужно время, чтобы определиться, что мы можем оставить не снизив боевую мощь отряда. Поняли? Вечером идите по нашим следам в лес и забирайте продукты.

— Понял, — закивал тот, — как не понять-то, товарищ командир.

— Вот и хорошо.

На месте, где нас дожидались вещи, нашей троице пришлось задержаться на пару часов, чтобы я смог набрать достаточное количество продуктов для раненых. В основном упор сделал на крупы, которые дольше и лучше хранились и на выходе давали больше продукта. Соль, сахар, немного муки, много сухарей, пятьдесят банок с тушёнкой и сгущёнкой. Так же оставил два туго набитых бинтами и ватой вещмешка. Уходили след в след,