Чужак из ниоткуда 3 - Алексей Анатольевич Евтушенко

Нужно было заняться раной, но сил не оставалось никаких. Последние ушли на рывок и удар. Ничего, подумал я. Затянется. Кровь я остановил. Почти. А дальше организм сам справится. Теперь же я хочу спать. Устал что-то за сегодня. Трудный был денёк…

— Серёжа-а-а! — услышал я слабый крик Кристины, донёсшийся до меня словно из-под воды. — Серёжка-а-а…!

Всё, пока, до скорой встречи, женщина спешит на помощь. Можно отрубаться.

Пробуждение было лёгким. Просто открыл глаза и сразу увидел дневной свет, падающий из окна справа; цветок гортензии в горшке на подоконнике; чисто белёный потолок со стеклянным полушарием светильника; белую дверь напротив.

Ага, Кремлёвская больничка, судя по интерьеру. Бывал здесь, бывал.

Прислушался к себе — ничего не болит. Откинул одеяло, обнаружил на себе трусы (уже хорошо), пощупал грудь. Перемотана бинтами. Снял бинты, бросил кучей на стоящую рядом тумбочку. Под бинтами, как и ожидалось, было всё чисто.

На всякий случай глубоко подышал. Потом вошёл в орно, тщательно осмотрел себя внутренним взором.

Нормально.

Вышел из орно; спустил ноги с кровати; нащупал тапочки; поднялся.

Присел — встал.

Нормально.

Наклонился, не сгибая коленей, коснулся ладонями паркетного пола.

Нормально.

Прошёлся по палате слайт-ходьбой, нанося удары воображаемому противнику и уклоняясь от встречных — таких же воображаемых.

Хорошо!

Встал на мостик, выпрямился. Сел на шпагат. Упёрся пальцами в пол, вытянул ноги «уголком», согнул колени, перешёл в стойку на руках.

Дверь отворилась. Вошли Петров, Боширов и незнакомый мне мужчина солидного вида. Все в белых халатах. В перевёрнутом виде они выглядели забавно.

— Я же говорил, — радостно провозгласил Петров. — Огурчик!

— Привет! — поздоровался я и встал на ноги.

— Это ещё что за цирк, больной! — возмутился солидный. — Вам с вашим ранением показан строгий постельный режим. Марш в койку немедленно!

— Жрать охота, — сказал я. Настроение у меня было бодрое и даже где-то озорное. — У вас здесь кормят, товарищ доктор, или держат пациентов на голодном пайке? Что до цирка, то мне можно, я в нём работал.

Я посмотрел на Петрова с Бошировым. Товарищ майор и товарищ капитан одновременно подмигнули улыбнулись. Нет, они точно Арлекин и Пьеро. В цирк, всем в цирк.

Лицо незнакомого доктора пошло красными пятнами.

— Хорошо, — сказал я. — Готов на быстрый рентген и короткий осмотр. После этого вы убеждаетесь, что я абсолютно здоров и отпускаете восвояси, выдав мою одежду.

— Ваша одежда порвана и в крови, — сказал доктор. — Ещё и грязная. Вы в ней на московском асфальте лежали. В марте месяце.

— Совсем забыл, — сказал я.

— Что здесь за сборище? — послышался родной и знакомый голос. — Ну-ка, пропустите меня!

Петров с Бошировым посторонились. В палату вошла мама с моей сумкой.

— Здравствуй, сынок, — поздоровалась она, целуя меня в щёку. — Ты как? Вижу, всё уже хорошо. Я тут тебе чистую одежду принесла.

— Спасибо, мам, — я поцеловал её в ответ.

— Мы бы тоже могли принести, — заявил Петров.

— Но решили сначала убедиться, что всё в порядке, — добавил Боширов.

— Не сомневаюсь, — сказал я.

— Всё-таки я ничего не понимаю, — с жалобными нотками в голосе произнёс доктор. — Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит?

— Не волнуйтесь, доктор, — сказал я, надевая новые чистые джинсы, которые достал из сумки. — Если в чём-то сомневаетесь, обратитесь к министру здравоохранения Трофимову Владимиру Васильевичу. Или к Чазову Евгению Ивановичу. Они подтвердят мои… как бы это сказать… полномочия и компетенции. Но вкратце, так и быть, сообщу. Я — здоров. Абсолютно. Но и огнестрельное ранение было, в этом даже не сомневайтесь. Просто мне — «а»: повезло, что пуля не задела сердце и рёбра и лопатку. И — «б»: на мне всё заживает, гораздо быстрее, чем на собаке, — я продолжал одеваться. — Если совсем сомневаетесь, можете позвонить товарищу подполковнику Алиеву Ильдару Хамзатовичу, начальнику военного госпиталя города Кушка. Он вам расскажет, после каких травм и как скоро я поднялся на ноги.

— Кушка? — совсем растерялся доктор.

— Самая южная точка Советского Союза, — сообщил я.

Мы покинули гостеприимные стены больницы через полчаса. Моё предложение поесть в ближайшем кафе мама решительно отвергла, и Василий Иванович, чья машина ждала на больничной стоянке, повез нас домой. Нас — это нас с мамой. Петров с Бошировым от домашнего обеда решительно отказались.

— Совершенно нет времени, — прижал руку к сердцу Петров. — Честно, Надежда Викторовна.

— Разве может человек в здравом уме добровольно отказаться от вашего обеда? — добавил Боширов. — Но — служба.

— Льстецы, — сказала мама. — Знаю я вас. Ладно, нам больше достанется.

До дома доехали молча. Когда вышли из машины, и я отпустил Василия Ивановича, мама сказала:

— Видела я твою Кристину.

— Вот как, — сказал я. — Где?

— Это она милицию и «скорую» вызвала. А потом вместе с тобой в больницу поехала и сидела там, пока я не пришла. Она мне и позвонила, кстати. В общем, молодец девочка. Надёжная.

— Одобряешь? — спросил я.

— Не против, так скажу. А там сам решай. Большой уже мальчик, как ни странно мне это признавать.

С Кристиной мы помирились. Для начала я попытался её убедить, что всё дело в неверной формулировке. Надо было сказать, что я снял квартиру для себя. Тем более — это чистая правда. Своя квартира с телефоном мне действительно может понадобиться не только для романтических встреч.

— Дурак ты, — заявила Кристина. — Ты просто должен был со мной посоветоваться. Вот и всё.

— Э… почему? Я думал, девушкам нравятся приятные сюрпризы.

— Нравятся, — подтвердила Кристина. —