Анатолий Логинов - Клим Ворошилов -2/2 или три танкиста и собака

— Вот и отлично. А рекомендации, я уже спрашивал, вам могут дать лейтенант Махров и майор Стонис. Анкету у меня возьмете, завтра. Спокойной ночи, — Кравцов, услышав мой ответ, встает и уходит к себе, слегка раскачиваясь в такт движущемуся вагону.

'Что день грядущий нам готовит? — думаю я цитатой из классика, засыпая.

7 августа 1941 года. Киев.

Неприятности для Семена и его попутчика начались сразу по прибытии в Киев. Выяснилось, что до Бучи пригородный поезд пойдет только вечером, поэтому, получив по аттестату сухой паек, Бридман и Томилин решили устроиться где-нибудь в соседнем к вокзалу парке. До парка на Вокзальной площади они дошли, но на аллее рядом с памятником наткнулись на бдительный патруль во главе с молодым, но очень серьезно настроенным лейтенантом. Настороженно поглядывая почему-то только на Семена, он тщательно изучил документы и предложил пройти в комендатуру. Сдав вещи, документы и оружие, Семен с Григорием прошли в небольшую камеру. Долго в ней им засиживаться не дали, на приехавшем автомобиле их увезли в центральную комендатуру. Больше всего Семену не понравилось, как вели себя сопровождающие, слишком похоже на конвой.

Теперь Семен сидел один в достаточно роскошной, по меркам даже будущего, камере гауптвахты и от нечего делать очередной раз вспоминал фантастические события последних месяцев.

Если бы ему сказали месяца четыре назад, что он будет воевать за москалей, да еще и коммуняк! Ох, и досталось бы тому от Семена! Сначала он действительно хотел уговорить друзей, пользуясь неразберихой первых дней войны, перебраться куда-нибудь на Запад, лучше всего в Швейцарию. Отсутствие денег, вот над чем он ломал голову, когда неожиданно им встретились неприглядные реалии 'современной' жизни… Семен мотнул головой, встал с табурета и нервно прошел из одного угла камеры до другого, стараясь отогнать мрачную картинку, всплывшую в памяти. Увиденное на поле выбило его тогда из колеи, а дальше события покатились столь стремительно, что он еле успевал реагировать… Бой, красноармейцы, танк, опять бой, старинная радиостанция, с которой он всласть повозился, генератор помех, собранный на коленке… И друзья, рвущиеся в бой… Не мог же он их бросить и уйти один! К тому же он видел, что красноармейцы, такие же парни, как он и его сверстники, говорящие и по-русски и по-украински, отнюдь не считали друг друга или государство врагом, не спешили сдаться в плен освободителям 'от коммунистической неволи и кровавой гебни'. Да и саму эту неволю он как-то не мог обнаружить. Получалось, что правы те книги и те авторы, которым он не доверял? Еще больше его поразил рассказ Нечипорука о гражданской войне, бандах белых, красных, зеленых и прочих цветов, о том, что большевики победили в том числе и потому что свою низовую вольницу давили не меньше, чем противников.

Вот и думай, голова. А тут еще и Елена… Но тут Семен прервали, как говориться, на самом интересном месте. Заскрежетал замок и в дверях появился улыбающийся сержант Томилин в сопровождении разводящего.

— Пошли, арестант… 'вскормленный в неволе орел молодой'. Разъяснилось все, мы с тобой свободны. Самое же главное — тут оказывается машина нашей части стоит. Поэтому ноги в руки и пошли!

Быстро получив вещи они почти бегом направились к ЗИСу, стоящему на дворе. У машины их ждал пожилой с хитроватым лицом старшина и довольно упитанный водитель средних лет.

— Вы с нашей бригады будете? — спросил старшина.

— Мы, мы товарищ старшина, — ответил Томилин подавая документы.

Даже не посмотрев в них, старшина сказал:

— Залазьте, зараз поидемо.

Переглянувшись, спутники быстро забрались кузов, где довольно таки неплохо устроились на каких-то мягких мешках. Снизу раздавалась ругань старшины, крывшего водителя так, что уши заворачивались и обещавшего в первую же спокойную неделю 'посадить водилу на губу за небрежное отношение к вверенной технике'.

Посмеявшись, Томилин вдруг хлопнул себя по лбу и сказал:- Совсем из головы вылетело. Держи, — доставая из кармана какую-то бумагу. Семен взял и развернул ее, почитал… и из кузова раздался его громкий хохот, на время заглушивший даже шум запускаемого двигателя.

В снабженной всеми положенными угловыми штампами и печатями было отпечатано, дописано ручкой и подписано:

' Справка.

Дана настоящая красноармейцу младшему сержанту Бридману С. В. в том, что он действительно должен носить трофейные сапоги ввиду болезни ног.

Справка дана для предъявления по месту требования.

Военный комиссар г. Киев

Генерал-лейтенант………………….

Тут мотор взревел и машина наконец-то, плавно и замедленно на взгляд Семы, набирая скорость выехала за ворота комендатуры на улицу.

— Чего ржешь?! — перекрикивая шумы, Томилин смотрел на Сему без улыбки: — Нас же с тобой из-за твоих дурацких полусапог и взяли. Если бы не оказалось в комендатуре знакомых из особого отдела, сейчас так и сидели бы! Бдительный лейтенант решил, что диверсантов немецких поймал.

— Погоди! А документы! — спросил Сема.

— Думаешь сложно документы подделать?!

— Ну, какие-то опознавательные признаки должны быть, думаю! А еще слышал, что у немцев сталь только нержавеющая, а у нас скрепки в документах со временем ржавеют.

— Умный ты… Слишком порой! Не надо об этом трепаться, понял?! Даже если слышал.

— Да понимаю, я ж только тебе!

— И мне не надо… ты мне, я тебе, а кто-то подслушал и передал!

Тут машина выехала за пределы города и дорога резко ухудшилась. Разговор стал небезопасен, тряска была такой, что запросто можно было прикусить язык. Поэтому спутники замолчали, поплотнее закутались в шинели и, немного посмотрев на окружающий пейзаж, постарались перейти к самому важному на войне делу — отдыху. Сема, попав на войну, вполне убедился в правоте прочитанного в книге знаменитого американского фантаста, что солдат счастлив, когда может спокойно поспать. Раньше, читая 'Звездных рейджеров', он думал, что это красивое преувеличение, но опыт уже убедил его в обратном. Вот, а ведь Хайнлайн тоже в армии служил… даже служит сейчас, вспомнил, задремывая и уже не обращая внимания на ухабы и шумы Семен.

8 августа 1941 года. Станция Дубровка.

— Здравия желаю, товарищ майор! — улыбаясь, несмотря на окружающее, приветствовал майора Мельниченко инженер-майор Иванов, передав управление выгрузкой танков командиру третьего батальона майору Сидкову.

— Здравствуйте, товарищ инженер-майор! — озабоченным тоном ответил Андрей, слегка улыбнувшись и тут же снова озабоченно хмурясь:- Как выгрузка?!

Оба они практически кричали, рев дизелей и крики людей, шум подъезжающих и отъезжающих машин сливались в один мощный грохот, заглушавший обычный голос.

— Нормально! Разведчики уже сгрузились, выходят на окраину. Сейчас заканчиваем сгружать второй и третий батальоны одновременно. Пехота выгрузилась, мотострелковые роты усилили оборону станции, а танкодесантники и тылы выдвигаются согласно первоначальных указаний….

— Хорошо! Слушай, давай в сторонку отойдем, поговорить надо! — по голосу Андрея Сергей понимает что что-то случилось.

— Понял! Сидков! Я с комбригом, продолжайте выгрузку! — кричит Иванов. Они отходят подальше, на соседнюю улочку, за угловой домик и садятся на скамеечку у калитки. Сопровождающий Мельниченко Антон Змиев, вместе с еще одним красноармейцем встают на повороте, осматривая на всякий случай улицу и окружающие заборы.

— Что случилось, шеф? — спрашивает Сергей.

— Брось свои шуточки. Я и так крупно влетел, — говорит Андрей и рассказывает о происшествии на дороге: — … оказались уголовники. В автомобиле ценности Госбанка были и ювелирка, похоже награбленная… А самое главное, что диверсанты-то действительно были. Мы сюда радировали, охрану сориентировать. Ну, они бдительность и повысили. Два грузовика, один с диверсантами, другой со взрывчаткой захватили, немцев пятнадцать человек уложили и двоих в плен взяли. Точно 'Бранденбург', мне уже комендант станции по приезде доложил. Теперь вот и жду, когда Стонис спрашивать начнет.

— А он что? — другим, серьезным тоном спрашивает Сергей.

— Что, что… Молчит, — Андрей выглядит по-прежнему и только проскользнувшая в речи злая интонация выдает его состояние: — Молчит и только изредка уважительно так поглядывает. Не нравиться мне это, Сергей.

— Ну, Андрей, ты совсем последнее время расклеился. Стонис, по-моему, куратор нашей группы от НКВД. И он ничего не будет делать самостоятельно, без указания сверху. Это значит, что, по крайней мере, дня три, четыре у нас есть. А на войне и один день уже много, — Сергей спокойно осматривается и добавляет:- Интереснее другое, нас с тобой в партию приглашают. И один из озвученных поручителей — как раз Стонис.