Владислав Конюшевский - Главный день

— Похоже, мы крепко влипли!

— Не бзди в компот! Нам лишь бы по трассе километров двадцать проскочить, а дальше проселками двинем! Там постов нет, так что прорвемся!

— Можем и не проскочить… Те, в камуфляже, не полицаи и не армейцы! Это — каратели!

Пх-х… Час от часу не легче! От услышанного меня передернуло, но уточнять ничего не стал, и лишь когда мы, избавившись от ноши, заскочили в машину, я спросил:

— С чего ты взял насчет карателей?

Усевшийся за руль Востриков в этот момент придавил акселератор, и чуть не упавший Цыган какое-то время восстанавливал равновесие. А поборов инерцию, ответил:

— У того, в бэтээре, шеврон — орел с молниями. И документы соответствующие… Так что теперь начнут ловить всерьез.

Кашлянув, я на секунду задумался и предложил:

— Короче — звони начальству. Пусть выводит нас на ближайшую подходящую точку.

Пока Федор набирал номер, я матюгнулся про себя. Вот же блин блинский! Каратели, сиречь спецназ БОГС, это очень и очень плохо. Это вам не полицейские, которые, как бы так помягче сказать — не очень-то компетентны. Ведь новые правители, избавляясь от «пособников красно-коричневой власти», провели в МВД чистки и уволили массу грамотных сотрудников. Причем увольняли, отталкиваясь исключительно от политических пристрастий, а также приказов о наказании и поощрении. Только получилось так, что у каждого по-настоящему работающего опера или просто честного мента выговоров оказалось гораздо больше, чем благодарностей, и поэтому произошел мощный негативный отбор. Так что теперь среди полиции мы имеем то, что имеем. Сборище неумех, профанов, а то и откровенных преступников, единственным «достоинством» которых является то, что они хотя бы на словах активно поддерживают новую власть.

Про КГБ я вообще молчу — эту организацию вообще разогнали подчистую, как в моем мире «Штази».[39] Но так как власти нужен был реальный рычаг для подавления всяких смутьянов, то два года назад, вскоре после образования Бюро, был организован четвертый департамент БОГС. То есть — подразделение сил специального назначения. Костяк его составляли так называемые «полицейские инструктора». А вернее сказать — наемники. В большинстве своем из Америки и Англии. Но основной состав (процентов семьдесят) был из местных. Им положили денежное довольствие, сравнимое с окладом армейского генерала, выстроили шикарные тренировочные базы и дали отличное снабжение. В общем, натаскивали по всем правилам. И натаскали. Это они в прошлом году подавили вооруженное восстание под Екатеринбургом. Правда, тогда против спецназа выступали не смирновцы, а простые граждане, поэтому восставших разогнали буквально за три дня. Другой вопрос — КАК разогнали. Именно после этого, к СпН БОГС прилепилась кличка — каратели. И действуют эти каратели очень грамотно, так что просто так с хвоста их не стряхнуть. Но откуда? Откуда они тут взялись?! Нет, не спецназ Бюро, одна из баз которого находится в Ростове и разведгруппы которого часто шарятся по горам, а конкретно вот эти? То, что они здесь появились не в результате нашей операции, это и ежу понятно. Но вот что делает одиночный БТР из состава мехчастей СпН — неясно…

В этот момент переговоривший со Шмелевым Цыган оторвался от трубки:

— Всё! Едем до Майского. Это еще километров пять. Не доезжая до поселка будет поворот на молокоферму. Поворот с указателем, так что не пропустим. Нас там будут ждать.

Я облегченно кивнул:

— Хорошо. Может быть, и вывернемся… А теперь объясни, что же на посту приключилось?

Ступка смущенно махнул рукой и начал рассказ. Оказывается, тормознувший их инспектор уже хотел было отпустить машину, но появившийся на крыльце вагончика старлей спутал все карты. Закуривший Федька зло выдал:

— Я ведь сначала того, в камуфле, за полицая принял и сразу понял, что этот козел сейчас начнет права качать.

— Почему?

— Да потому что он был русским! Местные-то абреки как? Бабки сшибут и — свободен. А то и просто разговором дело закончится, без всяких поборов. Такое тоже бывает. Но если полицай русский, то он пока свою власть не покажет и всласть не покуражится, не отпустит.

— Так чего он от тебя хотел?

— Сначала спросил, из Калаяновской я или нет. А потом приказал зайти.

— Зачем?

Цыган растерянно пожал плечами:

— В том-то и дело, что спрашивал всякую чухню. Откуда я сам, что делал в станице, зачем приехал. Я ответил, что за другом заехал и теперь его с сыном везу в гости. А этот гад камуфлированный как будто не слушает и все одежду мою разглядывает. И тут я вдруг заметил, что он принюхиваться начал. Сначала не врубился, чего этот тип ноздрями зашевелил, а потом понял — от меня же взрывчаткой сгоревшей может нести! На улице да на ветру это хрен учуешь, а вот в теплом помещении вполне можно. Пришлось работать на опережение. Тем более что кобура у него открытого типа была… В общем, пока он из себя собаку изображал, я ему по яйцам влепил, пистолет из кобуры выхватил и начал потеху! Одно не пойму — почему меня вообще в тот вагончик позвали? И может, я в корне неправ был, когда так сорвался? Может, все эти принюхивания мне просто показались?

Он жалобно посмотрел на сидящих рядом, ища поддержки, а я почесал затылок. Да уж, дела… Теперь уже никто с уверенностью не скажет, прав был Федька, когда стрельбу начал, или нет. Хотя этот казак излишней панике никогда не был подвержен… Тоже закурив, я задумчиво уставился в пол, и вдруг до меня дошло:

— Ботинки!

Костя, баюкающий перевязанную руку, сразу понял, что к чему. Бросив быстрый взгляд на обувь Ступки, он подтвердил:

— Точно!

Павлик же, сидевший рядом с отцом и внимательно слушавший рассказ Цыгана, приоткрыл в ожидании рот, но не дождавшись объяснений, не выдержал:

— А чего — ботинки?

Судя по выражению лица Настены, она, как и мальчишка, пребывала в непонятках. Поэтому Федор, уже сам сообразивший, что к чему, и теперь не знавший, ругаться ему или радоваться, объяснил:

— В участке, после взрыва, все было в кирпичной и известковой пыли. И на полу и в воздухе. Мы, потом, насколько могли — отряхнулись. А ботинки остались белесые. Скорее всего, именно поэтому тот каратель меня к себе и позвал. Он просто обувку мою увидел и решил проверить. Сначала не особо даже подозревая. Но в теплом, безветренном помещении от меня через несколько минут пошел чуть уловимый запах сгоревшего тротила. Мы ведь буквально сразу после взрыва были уже в участке. Вот и провонялись… Так что вовремя я действовать начал!

Ободряюще пихнув его в плечо, я подтвердил:

— Вовремя, вовремя!

После чего Цыган, почувствовавший себя гораздо увереннее (ну еще бы — теперь необходимость его стрельбы была подтверждена фактами), принялся в красках расписывать свои переживания в вагончике. Но долго разливаться соловьем у него не получилось, так как довольно скоро мы, свернув с трассы, подъехали к нескольким здоровенным приземистым строениям, которые и были искомой молокофермой. Там нас уже ждали, и высокий, крепкий мужик в спецовке жестом показал, чтобы загнали машину под навес. А потом, дождавшись нашей выгрузки, представился:

— Гаджи Омаров. Хазаын фэрмы. Как доэхалы, бэз приключэний?

Пожимая его лопатообразную руку, я назвал свое имя и ответил:

— Нет, все было тихо. Но скоро может стать очень громко. Мы там, на посту, карателей положили, так что наверняка шухер уже начался.

Гажди кивнул:

— Про каратэлэй я знаю. Мнэ позвоныли и сказали. Поэтому дэвушка сычас быстро пэрэодэнеца в наша одэжда и с моэй жэной и братом поэдут в Дивинскую. — Видя, что Настя при этих словах вопросительно-испуганно глянула на меня, Омаров, сверкнув фиксой во рту, как-то очень по домашнему успокоил: — Нэ бойса, джаным, тэпэр все хорошо будэт. Как родной тебя довэзут.

Брусникина кивнула, после чего хозяин стал распоряжаться дальше. Выяснив характер ранения Дубинина, у которого пуля пропахала предплечье (не опасно, но довольно болезненно), Гаджи поцокал языком и, глядя на крутящего головой Пашку, жмущегося к отцу, тихо сказал:

— Надо, чтобы малчик тоже с нымы поехал. Толко нэ надо, чтобы он плакал…

Пацан, услышавший эти слова, набычился, но Костя, потрепав сына по вихрам, улыбнулся:

— Все правильно. Кто же еще за тетей Настей приглядит? Видишь, как она боится, а с тобой ей спокойнее будет. А для охраны и обороны — держи!

После чего протянул Павлику извлеченный из кармана перочинный нож. Тот, взяв его, шмыгнул, вздохнул и, критически оглядев папашу, пробурчал:

— Почему ты меня до сих пор маленьким считаешь и думаешь, что я ничего не понимаю? «Пригляди»… Мне семь лет, а она взрослая! Кто за кем смотреть должен? Но если нужно ехать с теть Настей, то я поеду. Когда приеду — тебе позвоню. А ножик теперь мой навсегда будет. Так?