Царская дорога - Дмитрий Чайка

Он повернулся к своим людям и проорал.

— Чего уставились? Убитых похоронить, работу закончить! Можете не спешить. Эти парни здесь надолго.

Могучий воин, увешанный золотом, пошел за войском, преследующим бегущих ливийцев, а Одиссей пробурчал.

— Из новых людей паренек. Своим мечом царское ожерелье выслужил, значит. И куда теперь нам, урожденным басилеям податься? Пахать он не хочет, брезгует честным трудом! Поглядите на него! А я вот пашу, и не переломился пока. Великие боги! Что за времена наступили? И откуда все эти люди на нашу голову повыползли?

Глава 2

Нашел! Знаменитые каменоломни Сиракуз находились именно здесь. Даже сомнений быть не может. Старый город на сицилийском берегу строился из того известняка, что добывали тут же. Это место называлось Латомия, знаменитая тюрьма-каменоломня, где сгинули тысячи афинян, которые решили в 413 году до нашей эры переломить ход Пелопоннесской войны. Афинский флот погиб, граждане пошли рубить камень, а Афины навсегда потеряли статус великой державы. Камня тут просто завались, и он превосходный по качеству. Хватит и на храмы, и на стены, и на дома горожан. Это не гранит, его можно и колоть, и пилить, формируя блоки нужного размера. Дело осталось за малым: требуются люди, и много.

Впрочем, с разбойным контингентом у меня проблем нет. Дураки никогда не переводятся, и кое-кто из них уже пошел на второй круг. Люди Кноссо, видя бывшего каторжника с выжженным трезубцем на плече, тут же оформляют его на второй срок. А он не три года, как раньше, а все пять. Вот сюда их и повезем, потому что с Серифоса некоторые откинувшиеся товарищи уже отказываются уезжать и требуют доставить к ним жен и детей. Да и неудивительно. Жизнь там спокойная, понятная и относительно сытая. Руби себе железную руду и сдавай план. А потом хоть зерно сей, хоть коз води, никто тебе слова не скажет.

— Сдвоенную когорту Хрисагона сюда перебросим, — заявил я Абарису, который старательно сопел рядом.

— Неплохо бы, — кивнул тот. — Уж слишком крепко он на восточном берегу окопался. Как Алалах и Арвад взял, так загордился прямо. А там городишки такие, что слова доброго не стоят.

— Тогда новых парней ему дайте, — подумав, сказал я. — Оформим как повышение. Можем даже звание присвоить. Вояка-то он толковый.

— Согласен, — кивнул Абарис. — Все новое пополнение ему отдадим. Пусть гоняет до весны, а потом ведет сюда.

Честолюбие удачливых вояк — бич Античности. Приходится тасовать людей, бросать их в разные концы света и менять солдат. Иначе беда-а…

— Государь! — гонец из лагеря приложил руку к сердцу. — Корабль пришел, а на нем царь Одиссей.

— Как Одиссей? — удивился я. — Не ждал его так рано.

Нет, это не ошибка. Царь Итаки, который прокалился солнцем и ветром дочерна, стоял довольный, как человек, угадавший последнюю букву и получивший заветный автомобиль. Его корабль приткнулся к берегу Сицилии в будущей Большой гавани, что с южной стороны пролива. И вместо приветствия он протягивает мне серый камушек, который тускло блестит в лучах осеннего солнышка.

— Неужели нашел? — выдохнул я.

— Нашел, — оскалился тот. — В Иберии нашел. Не поплыли мы на те острова. Боги были против, сгинули бы в дороге.

— Да и плевать на них, — махнул я рукой. — Сходим еще. Что в трюмах?

— Оловянная руда, — оскалился Одиссей. — Мытая. Осталось раздробить и переплавить.

— Ух-х! — только и смог сказать я. — А Корос где?

— Там остался, — Одиссей махнул в сторону запада. — Сказал, будет язык учить и добычу налаживать. Очень тем парням вино понравилось, бусы и цветные тряпки.

— Я не расплачусь с ним, — покрутил я головой в удивлении. — Кстати, он мне ничего не передавал?

— Да! Вот! — засуетился Одиссей и вытащил из сумы кипу аккуратно сшитых листов. — Все писал и писал свои крючки. Каждый вечер чего-то карябал, бедолага.

— Вот за это спасибо-о… — протянул я, стараясь не показать дрожь в руках.

Одиссей даже не понимает, что за сокровище мне привез. Это же лоция, или перипл, как называли в древности такие документы. В нем указаны удобные стоянки, источники с хорошей водой, ветры, течения и даже племена, что попадаются в дороге, и их обычаи. Этому периплу нет цены. За него тирцы и сидонцы отсыплют мешок золота и даже не поморщатся.

— Раздели со мной стол, — обнял я его за плечи и повел к шатру. — Ты, наверное, изголодался в дороге.

— Баранины от души поел, — усмехнулся Одиссей. — Тимофей угостил.

— Тимофей? — удивился я. — Он должен в Ливии одно местечко под город почистить. Ты тоже там был?

— Если бы не он, — поморщился Одиссей, — мы бы все на ливийских копьях висели. Без малого половину людей потерял в том бою. Мой корабль течь дал, пришлось надолго остановиться. А там берег злой, государь.

— Твое здоровье! — поднял я чашу. — Боги берегут тебя, Одиссей. Пусть тогда руду на Сифнос везут. Там ее в олово переплавят. Чем свою долю возьмешь? Там получится много, очень много.

— Остров Керкира хотел получить, — почесал он затылок. — А теперь вот думаю: а на кой он мне сдался? Народец там буйный и непокорный. Да и вообще, острова мои — нищета полная. Я за то олово, что привез, могу новый дворец себе отгрохать. Только зачем нужен такой дворец на Итаке, тоже понять не могу. В нем сотни рабов должны жить, а их с островов не прокормить. У меня и зерна столько нет.

— Тогда приезжай по весне в Энгоми, — развел я руками. — Выберешь товар сам. Ткани, украшения, лучшее оружие, корабли, еда, — все, что захочешь.

— Хорошо, — кивнул Одиссей и пристально зыркнул из-под бровей. — А если я царство для Телемаха попрошу? Я смотрю, ты широко землю раздаешь. Мой-то сын ничем не хуже, чем приблудный афинянин.

— Решим, — усмехнулся я. — Тот афинянин — моя родня. И услугу он мне оказал такую, что ни за какие деньги не купишь. А что касается твоего Телемаха, то почему бы и нет. Ты будешь очень богат. Наймешь тысячу парней с копьями, вот тебе и царство.

—