Орудия войны - Яна Каляева

— Командуйте выступление после следующего залпа, — сказала Сашу Белоусову. — Сейчас всем лечь!

Как только обстрел стих, помогла встать и подставила плечо одному из раненых — надо было показать пример всем, кто еще держится на ногах. Без повозок переход будет тяжелым. Но они не бросили никого до сих пор и не бросят сейчас.

***

— Атаман… то есть командир Антонов зовет к себе вашего комиссара!

Саша потерла виски. Всего четверть часа назад она без сил села прямо на землю, привалившись к чьему-то забору. Одежда за день с грехом пополам обсохла, а мокрые сапоги стерли ноги в кровь. Встать и пойти куда-то сейчас было смерти подобно.

До темноты полк шел запутанными лесными тропами, через холмы и овраги. Без провожатых и думать нечего было пройти этим путем. Постоянно обходили ловушки и обменивались сигналами с невидимыми засадами. Погоня за ними не пошла — правительственные войска, по всей видимости, опасались соваться в район восстания. Остановились наконец в небольшой, на несколько десятков дворов, затерянной в лесах деревеньке. Саша едва успела выдохнуть — и вот снова надо было куда-то идти…

Белоусов подал ей руку, помогая встать. Протянул свою фляжку — он уже успел найти здесь чистую воду.

— Вам нельзя идти к ним одной, Александра Иосифовна, — тихо сказал он, когда она напилась.

Саша окинула взглядом, насколько удалось в сгущающихся сумерках, своих полуживых от усталости людей.

— Мне надо идти одной, — ответила она. — Не стоит выказывать предводителям восстания недоверие или страх. А вы нужны здесь. Попробуйте организовать… питьевую воду всем, для начала. Там — что получится. Ну, вы много лучше меня знаете. Только никакого насилия в отношении местных. Здесь это сразу смерть. Я договорюсь насчет провианта и медицинской помощи.

Она все еще опиралась на его руку. Отпускать ее не хотелось смертельно. Но надо было.

— И спасибо вам, Кирилл Михайлович, — Саша слабо улыбнулась. — Без вас мы бы не дошли. Без вас я бы не… я бы давно уже не справилась.

— Будьте предельно осторожны, Саша, — сказал Белоусов.

Только пару минут спустя Саша сообразила, что никогда прежде Белоусов не обращался к ней просто по имени.

Штаб располагался в небольшой избе на отшибе, видать, заброшенной — огород вокруг нее выглядел запущенным. Дверь была низкой, даже невысокой Саше пришлось согнуться. Ощупью пробралась через темные, заставленные кадками и инструментом сени. Провожатый открыл перед ней дверь в горницу. Саша замешкалась, и тогда он взял ее за плечи и втолкнул внутрь.

Горница скудно освещалась парой лучин. Глаза защипало от от густого табачного дыма. В нос ударил резкий запах перегара. За уставленным бутылями столом сидело несколько мужчин. Один из них встал, в три шага пересек комнату и подошел к Саше вплотную. Лица его она не могла рассмотреть в полумраке, но по запаху и движениям поняла, что он сильно пьян.

— Комиссар, — протянул он с интонацией, заставившей Сашу отшатнуться к двери, уже закрывшейся. Потом коротко замахнулся и ударил ее под дых.

Саша вскрикнула и согнулась пополам, хватая ртом воздух.

— Дьявольщина! Это что же, девка? — человек быстро ощупал ее, чтоб подтвердить свое предположение. — А я за парня принял. На добрую драку надеялся. Что вы мне не сказали, черти, что комиссаром баба у них! Бабу я бить не стал бы. Я за равноправие полов, конечно, но не до такой же степени… Нехорошо вышло.

Саша все еще задыхалась и не могла ответить ему ни ударом, ни словом. Все силы ушли на то, чтоб не завыть от боли. За столом нестройно засмеялись. Раздался перезвон стекла.

— Раз баба, то и давай ее сюды, Саня! — заорал кто-то от стола.

— Нет уж. С комиссарами у нас тут особый разговор, — Саша отметила, что с атаманом никто препираться не стал. — Комиссаров мы обыкновенно вешаем, — весело улыбаясь, объяснил атаман Саше. — Но тебя не станем. Проявим уважение, хоть бы и с запозданием. Тебя мы расстреляем. Завтра в полдень. Именем Революции.

Глава 2

Полковой комиссар Александра Гинзбург

Июль 1919 года

Саша сидела на рассыпающихся в труху досках, обхватив колени руками в попытке согреться. Сырой земляной подвал высасывал тепло из тела. Крохотное оконце под потолком едва пропускало лунный свет. Пахло плесенью и сгнившей картошкой.

Бил атаман крепко, боль в животе все не проходила. Холод не позволял уснуть, несмотря на усталость. Хотелось пить, есть и курить, но сильнее всего — сдохнуть поскорее, чтоб все это наконец уже закончилось.

Замкам здесь, видимо, не особо доверяли и на всякий случай связали Саше руки — хотя относительно гуманно, спереди. Но дотянуться зубами до узла не получалось.

Маузер забрали, а вот часы оставили на запястье. Решили, видать, что еще успеется. Ее вообще не обыскивали. Если б она спрятала на себе оружие, его бы не нашли. Но оружия не было. Сюда она пришла не для того, чтоб кого-то убить.

За дверью раздались приглушенные голоса и шорох. Петли скрипнули. Саша зажмурилась: вошедший нес масляную лампу, свет резанул привыкшие к темноте глаза.

— Ты живая тут, девонька? — голос женщины, немолодой. — Я воды тебе принесла.

Саша протянула вперед связанные руки и приняла глиняную миску. Едва удерживая ее, жадно выпила все, до дна. Это действительно была вода, холодная и чистая.

Женщина забрала опустевшую миску и вложила Саше в руки что-то другое. Сперва Саше показалось, что осязание обманывает ее. Но запах подтвердил: это был ломоть ржаного хлеба. Он еще хранил тепло печи. Пахло от него домом, безопасностью, детством — тем, что было давно утрачено.

Саша знала, что надо заговорить, установить контакт, но голод оказался сильнее. Женщина терпеливо ждала, пока Саша доест.

— Спасибо вам, — сказала наконец Саша, проглотив последний кусок. — Кто вы, почему вы здесь?

— Я из Христовых людей, — ответила женщина. — Мы чтим заповеди Христа, а Он сказал: кто посещает заключенного в темнице, тот посещает Его.

— Христовы люди, — что-то смутно знакомое. — Хлысты?

— В миру нас зовут так. Боятся нашего истинного имени. Ведь тогда придется признать, что Никонова Церковь от Христа отпала, а мы с Ним.

Саша попыталась припомнить, что слышала о хлыстах. Старая секта, распространенная… да, как раз в этих краях. Что у них там? Ритуальные