Вперед в прошлое 13 - Денис Ратманов

сгущенкой и заварным кремом, вот — просто с заварным кремом и земляничным вареньем. Вот — со взбитыми сливками. Можно еще сделать ягодные, но формы нужны побольше и желатин.

— И ягоды, — сказала Анна; не поворачиваясь, она пыталась кормить Диану грудью.

— Варенье пойдет, — махнула рукой Вероника.

— Я знаю, где консервации вкусные, — вспомнил я нашу первую поездку по заводам в поисках товара. — И контакт у меня записан. Правда, директор там чудак…

Рука потянулась к корзиночке со сгущенкой. Не дожидаясь чая, я съел ее, невольно закатывая глаза от удовольствия. Второй пала корзиночка с заварным кремом… потом — со взбитыми сливками.

— Где вы взяли сливки? — спросил я.

— Молоко отстоялось, я их сняла и немного разбавила, а потом взбила. Получилось граммов сто пятьдесят. Добавила немного ванилина и лимонной кислоты.

— Божественно! И это правда.

Лика принесла две чашки, сказала:

— Сказала же, что язык проглотишь. Буду толстой, э-эх! Реально во всем городе нет такой вкуснятины.

Я кивнул.

— Однозначно нет… Во всем мире нет! В жизни не ел ничего вкуснее!

Это была чистая правда. Я-взрослый, может, и ел, но те воспоминания обесцветились и превратились в опыт.

Вероника придвинула ко мне эклер.

— Попробуй вот это.

Я шумно сглотнул слюну и не удержался. Четвертое пирожное за раз! Точно что-то слипнется.

— И это при том, что продуктов мало.

— Я так понимаю, вы согласны стать хозяйкой кондитерской? — спросил я.

Вероника сделала испуганное лицо и закивала.

Это только кажется, что предпринимателям все достается просто. Каждый первопроходец — все равно что Колумб, поверивший в то, что Земля круглая. Но когда собираешь людей, снаряжаешь флотилию, все равно терзают сомнения. Но больше всего они терзают сейчас, когда есть только идея. Да, я знаю, что все с большой вероятностью получится, но немолодая женщина ни в чем не уверена, и я ее понимаю: без денег, связей, со школьником в компаньонах. А вдруг я перед первыми трудностями спасую?

— Ума не приложу, с чего начинать и как оно будет.

Вероника сцепила дрожащие пальцы, я накрыл ее руку ладонью.

— Не бойтесь. Самое страшное — сделать первый шаг. Я же обещал, что организация процесса — с меня, с вас — талант. Одного только вам не прощу…

Она втянула голову в плечи, и я решил ее не пугать:

— Что не вы испекли торт мне на день рождения!

Лика рассмеялась, Вероника улыбнулась.

— Просто было не из чего, а денег у нас только на хлеб.

— Отец совсем, что ли, не помогает? — возмутился я и вспомнил, как он вынес все из квартиры, сообразил, что ляпнул глупость.

Лика громко фыркнула. Анна холодно проговорила:

— Я подала на развод. Уже не отвертится, хоть на хлеб у нас будет. Если бы не Лика, с голоду померли бы.

— У вас будет и на икру с маслом, уж поверьте! — обнадежил их я. — Как развернемся, ух! Весь город к вам за тортами выстроится.

Придется вместе с рекламой больницы рекламировать кондитерскую, чтобы два раза не вставать. Да и на место людное я не поскуплюсь. Кстати, что там есть, возле остановки? Бабки с пирожками и семечками, чебуречная — чуть дальше… достать бы где-то одноразовые стаканчики, чтобы делать кофе с собой. Впрочем, кофе — не основное.

— А почем продавать будем? — спросила Лика.

— Нужно все высчитать, — ответил я. — Продукты у нас будут качественные, и есть риск работать себе в убыток.

— А с поставкой продуктов как?

— Все, что я принес — бабушкино, у нее коровы. И масло есть, и сметана…

— Сметанник — классная штука! — перебила меня сводная сестра и хлопнула себя по губам.

— И творог, — продолжил я. — Мука тоже будет, сахар купим. Комнату, говорите, вы нашли. Ну вот, полдела сделано! Осталось мне выбить хорошее место, но с этим, думаю, будет порядок.

— А бандиты не ограбят? — округлила глаза бабушка.

— Нет, — отрезала Анна, — уж я позабочусь.

— И директор рынка позаботится… точнее директриса, ее мужа убили на разборках.

— Это Войтенко-то? — прищурилась Анна. — Который Руслан?

— Ну да.

— Хотелось бы мне знать, откуда тебе это известно, ну да ладно. Она там, как я поняла, номинально, а заправляет всем Вано, племянник Гоги Чиковани, который в тюрьме за то, что… неважно.

— Срок у него большой? — спросил я, помня о подарке Георгия и о том, что он помог избавиться от «Славян», оккупировавших нашу базу.

— Срок-то большой, десять лет, но кошелек у него еще больше, — отчеканила Анна. — Хорошо если пять лет отсидит. Скорее всего, раньше выпустят.

— Когда ты займешься кондитерской? — чуть ли не взмолилась Лика.

Я почесал в затылке. С четверга до воскресенья хотелось поработать. Возвращаться буду поздно, к тому моменту администрация рынка разойдется, и обсуждать идею будет не с кем. Остается два дня — завтра и послезавтра.

Я представил, что иду на переговоры со взрослыми людьми, и стало стремно, захотелось отложить на среду, а еще лучше — на следующий понедельник. И снова я пересилил себя.

— Скорее всего, завтра. Крайний срок — среда.

Лика подпрыгнула от счастья, упершись в меня мягкой грудью, и расцеловала, потом повернулась к бабушке.

— Ба! У нас будет свой магазин! Наш магазин! Лавка, как за границей!

Уходил от них я, взяв сладостей для Бори и Наташки — две корзиночки и четыре эклера. Пусть тоже язык проглотят! В голове крутился новый проект. Сначала ларек. Потом первая в городе кофейня на западный манер, с нормальными ценами. Потом — сеть кафе. После — магазины в других городах.

В очередной раз я поймал себя на мысли, что мне нравится не столько зарабатывать деньги, сколько создавать что-то красивое и полезное. Деньги — просто награда за мои усилия, на которые можно создать еще что-то красивое и полезное…

Направившись к остановке, я улыбался, пока улыбку с моего лица не стерли чьи-то рыдания, доносившиеся из темноты. Я остановился, пропуская к телефону воющую женщину в ватнике, сапогах, платке… Такую смутно-знакомую…

— Помогите! — бормотала она. — Помогите! Держись, любимый, держись!

Это «любимый, держись», она бормотала, треща телефонным диском, а я смотрел на телефонную будку, освещенную единственным фонарем. И пытался вспомнить, где же я видел эту женщину, причем при не очень приятных обстоятельствах.

— Скорая? — прокричала она, всхлипнула. — Человек умирает! Скорее! Адрес? — Она назвала улицу, где был дом Веры Ивановны. — Лет сколько? Пятьдесят один. Мороз… Александр Мороз… Что? А-а-а… Упал, глаза закатил, губы синие… Не знаю, я к телефону убежала.

Будто могильным холодом повеяло, влажной землей раскопанной погребальной ямы. Очень хотелось верить, что Мороз выживет, но я понимал,