Барон фон дер Зайцев – 2 - Андрей Готлибович Шопперт

немец злился и на рык переходил. Кузнец старался немца перекричать, и у обоих глаза кровью наливаться начали. Чем бы закончилось противостояние огромного закалённого в битвах с железом кузнеца и жилистого и злого сержанта… неизвестно? Семён обоим оплеухов понавесил и рыкнул так рыкнул. Рычание Старого зайца сразу и не рычанием оказалось, а так заячьим попискиванием.

— Тихо! Бросили орать. Вашу мать! Всем стоять и молчать. Ивашка, ты один говори.

— Так и говорю, дядька Семён, там на повороте, где из озера речка вытекает, что в нашу реку впадает, костры дымят. Много.

— Литвины, повстанцы? — встрял опять сержант, но поняв, что сейчас снова отгребёт, отошёл и за Иоганна спрятался.

Десятник зубами скрипнул, образовавшуюся пульпу из эмали и слюны сплюнул, ловко попав снеговику в глаз уголёк и, набычившись, двинул на Иоганна.

— Нужно за новиками посылать, — решил переключить внимание десятника Иоганн.

Дело было в обед и «рыцарей» только распустили по домам ухи похлебать.

Пока пацанов собрали, пока они назад убежали, вооружаться по-настоящему, пока нашли Перуна в Кеммерне, он там у Матильды с головной болью боролся, не отпускала она послужильца после ранения в голову летом.

В общем, часа три прошло, когда наконец отряд из сорока человек, в том числе и фон Бок, теперь, как заслуженный лучник, двинулись по лесной дороге к озеру.

— Я сам в разведку с… ладно, Андрейка, давай за мной. Арбалет не бери, только в разведку идём.

Иоганн не утерпел, тоже попёрся с «войском», хоть ни в какую броню и не облачался. Связным обретался. Чтобы, если что, то Старому зайцу, оставшемуся за старшего оборонять замок, сообщить, что узнали и что решили.

Вообще, Ивану Фёдоровичу это всё не нравилось. Ну, новики за месяц опыта немного набрали, ну, вооружены и закованы в железо они, как какая гвардия французского короля, но это, один чёрт, четырнадцати — пятнадцатилетние пацаны. А если там настоящий отряд литовской конницы, с огромным опытом⁈ И численностью больше? Пацаны, которые рыбаки, ведь твердили про десятки костров, а у костров по одному человеку не сидят. Там и пара сотен воев настоящих может быть.

Добрались они до опушки и спешились. Семён с Андрейкой вдоль опушки двинулись на восток. Сказать, что начало смеркаться, так нет, день вообще был пасмурный с низкими чёрными тучами над головой низко-низко пролетающими, и темнеть вроде не начало, «темнеть» и было.

Глава 16

Событие сорок шестое

С этого места на опушке леса, куда дорога выходила, ничего видно не было, никаких дымов от костров. И это понятно. В самом восточном своём конце, на восходе, огромное двадцатипятикилометровое озеро немного загибалось к северу, и из него река вытекала, та самая, через которую они новый мост в конце лета и соорудили. Так что, если вороги разбили лагерь прямо у истока речушки, то лес их от отряда надёжно отгораживал.

Это нужно до самого озера идти, чтобы увидеть дымы. Естественно, никто этим и не собирался заниматься. Семён строго запретил и объяснил — зачем.

— Дураками ворогов считать не след, я бы дозоры вокруг лагеря выставил… — десятник помолчал, ожидая возражения, что херня, мол, дядька Семён, все вражины имбецилы с дегенератами, они ложку мимо рта сувают. Не дождался и продолжил. — Сидит вон в тех камышах дозорный и сразу вас увидит. Потому из леса ни ногой. Иоганн и твоей ни ногой. Усёк?

— Их бин понимайт, very well поньять, — согласно кивнул барончик, не мог чуть воя не подразнить. Он целый урчум — бурчум, а там всего лишь десятник послужильцев.

— Гут, — сплюнул остатками пульпы вой, и они с Андрейкой ушли, пригибаясь, по опушке, хоронясь за кусты лещины. Листвы нет, но лещина такими плотными кустами вверх к солнцу лезет, что никакой листвы и не надо. Двухметровый «ствол» почти получается.

Стоять на морозе было скучно и даже холодно. Мороз не прямо уж тридцать восемь, или тридцать девять, когда там ртуть замерзает, нет, градусов семь, а то и меньше. Но семь градусов зимой, на Урале, это тепло и комфортно. Здесь же сырость и ветер с моря превращали семь градусов в непереносимую лютую стужу.

В лесу пасмурность усиливалась, а вот ветер под хук на лисьем подлом меху перестал залезать, пару минут можно и постоять, прижимаясь к тёплому боку лошади. Хоть и вонючему.

Стояли пять минут. Потом стояли десять. Десять минут — это совсем не пять. Это десять. Потом стояли пятнадцать. И пятнадцать….

В общем, замёрзли все, и Иоганн начал уже жалеть пацанов, они же в железе стоят. Себя тоже жалеть начал, он не в железе, но почему-то не менее холодно.

— Идут, — впавшего в замерзание парня дёрнул за рукав фон Бок.

Неожиданно. Белый кусок полотна, который по совету Иоганна надел Семён, хоть и с бурчанием, и который он натянул вместо плаща, был в крови. У Адрейки тоже полотно было забрызгано кровью. Не такое большое пятно, а несколько малых. Нашёл этот кусок полотна Иоганн в сундуке мачехи, когда шёлк они зелёный искали с Семёном. Тогда не нужен был. А сегодня парень перед выходом вспомнил и уломал Марию пожертвовать на оборону замка. Длинный кусок разрезали на два поменьше и вырезали в каждом отверстие для головы, а потом, как у него на хуке с лисьим мехом, две прорези почти до горла впереди сделали. Получился замечательный маскхалат для работы диверсантов в условиях снега. Пригодился. И вот теперь вся красота коту под хвост.

— Уходим? — фон Бок неправильно явно истолковал жест десятника. Тот руку поднял, не махнул, а поднял, но в сторону замка. Иоганн понял, что он пацанов — новиков и прочих к вниманию так призывает.

— Дозор сняли. Двое было. Говорил же не дураки вороги. Дозоры поставили. Ещё два есть, на восходе и на полдне. Сказали эти. Те. Сейчас троих мне надо. Менять их придут на закате. Их тоже того… в Ад спровадить. Это опять жмудь с литвинами. Те, что отстали, я понимаю, от войска, что на Ригу двигалось. Они город взяли — Митаву, что на полдень от нас. Вёрст пятьдесят на полдень. И они не дорогами шли, а лесом. Думали быстрее, а там реки, да болота. Заблудились потопли, разбежались. Четыре сотни с небольшим осталось. Они не знают, что их главные силы ушли от Риги. В Ригу. Идут.

— Так и пусть