Штатский - Юрий Ра

— Чего там знать, принцип действия у всего оружия одинаковый. Это как на каурой кобыле научиться ездить.

— И что? — Ванька в кои веки отмер и задал вопрос.

— И то. Каурую кобылу запрягать научился, значит и вороного жеребца оседлаешь. Если он объезженный, понятное дело. Ольга Иванна! Пойдешь с нами овёс жать завтра?

— Надо ежели, то пойду. Но мне кажется, вы и сами управитесь. Да там даже вам всем делать нечего, пусть кто-то в лагере остаётся.

— Во! Умную женщину не грех послушать. И то верно, Вы с Генкой завтра тогда по овёс езжайте, самозарядки с собой захватите. А мы с Ваньком останемся докторицу охранять.

— А сегодня что?

— Сегодня подготовка к завтра и изучение вражеской военной техники. Вернее, пистолета-пулемета МП-40. В ближнем бою он куда полезнее винтовки или пистолета.

— А нет такого оружия, чтоб было в любом бою подходящим? И в ближнем чтобы, и в дальнем? — Генка приготовился слушать про вундер-вафлю.

— Ген, вот бы у тебя такие конечности отросли, чтоб и в носу ковырять можно было, и по дороге маршировать сподручно! И чтоб думать тоже конечностью.

— Хе-хе, есть у него что-то похожее, вот только он еще не обучен той конечностью думать, малость не доросла она у него, не заколосилась! — Поспешил всё опошлить Алексей.

— Хорош воздух впустую трясти! Показываю неполную разборку и чистку машинен-пистолета.

Косоворотка, сшитая Ольгой, понравилась не только Парамонову, но и мужикам. Так-то от неё вроде никакого особого толку, можно было бы и солдатское нательное белье под пиджак надеть. Но вид не тот, никто такого ухаря за дельного человека не примет. А ходить в одном и том же всё время нельзя, расползется от пота, застирается моментом. Вот и выпросили оба крестьянина себе по такой же самоштопной косовороточке, что Ольга Ивановна сшила председателю.

Так и поехали на следующий день, так и жали овёс в белых рубахах, скинув верхнюю одежду. Поначалу Генка был выставлен за часового, а потом все трое махнули рукой на наказ Парамонова, да и стали работать безо всякого пригляду: взрослые резали, подросток помогал вязать снопы соломой да сносил на телегу. Дуняша, впервые запущенная в овсы, довольно хрупала колосьями и никуда не спешила. Её такая служба устраивала полностью. И ничего, что не распрягли, за такое угощение можно и потерпеть. Она изредка оглядывалась на людей, ожидая привычного тычка в морду за потраву хлебов, но получала только одобрительные поглаживания от подходившего к телеге парнишки. Идиллия!

И ничего страшного не произошло, никто на них не наткнулся. К обеду телега была завалена лёгкими снопами так, что уже и падать начали. Подвязали груз веревкой и поехали назад, поглядывая в осталь и периодически подбирая упавшие колоски овса. Не от жадности, а чтоб их не смогли найти по следу. Два часа медленного продвижения то тропинками, то вообще без дороги через светлый лес, и уже лагерь. А там застеленная брезентом поляна. Водички попили, и молотить, молотить без роздыху. А кушать-вечерять потом, как солнце сядет. Крестьянин знает, летом один день весь год кормит. И даже если нет надежды на этот год впереди, всё равно лучше вот так бить деревянными цепами, выбивая зерна из колосьев, чем задумываться о том, что вокруг творится, что ждет впереди, и сколько у тебя осталось его. Твоего времени жизни.

«Хорош! Чай не ржичку молотим, овёс! Оттаскивай солому, снопы давай!» — Периодически командовал Василий, а Ванька и Генка исполняли его указания. Было даже удобно, что молотьба шла на плащ-палатках. После обмолота очередной порции ткань подхватывали за четыре угла и зерно сразу уносили веять. Оставлять это дело на завтра не решились: сегодня сухо и ветерок, а завтра что природа выкинет, какой день подарит? Ветер изрядно помог с отделением зерна от шелухи, правда целый участок поляны пожелтел от неё. Но тут уж никуда не денешься, зато теперь у общества был фураж и какой-никакой, а запас продукта для приготовления каши и киселя. Не самых вкусных блюд, по мнению Парамонова, зато полезных и питательных. И вообще, кинь в кашу убоины или тушёнки — и совсем другое дело!

Насчет убоины — это не фигура речи. Когда на следующее утро пошли учиться стрелять из ПМ-40, набрели на кабанью лёжку. Все потом долго радовались, что у Парамонова в руках на тот момент не было ничего лишнего, охотник не новичок, он успел «вложиться» в свою СВТ-40 и буквально расстрелять кабана, неосторожно выбравшего такое неудачное место отдыха. Впрочем, если бы Александра в руках оказался пистолет-пулемет, он бы долго не думал. Просто скинул бы его на землю, ни один нормальный человек не станет лупить пистолетными патронами по лесному зверю.

Разделать тушу для опытных мужчин — дело быстрое, особенно, когда это их собственный приварок. Тем не менее, про учебные стрельбы пришлось забыть — мясо на жаре требует быстроты и уверенности в своих действиях. Так что обратно шли чуть не бегом. Пока одни нажигали угли на шашлык, другие копали коптильню, выкладывали дымоход из дёрна. Кабан ушел быстро и всеми кулинарными методами. Дольше всего заняли засолка и последующее копчение нарезанных полосок мяса в земляной коптильне. Парамонов все два дня дёргался, опасаясь, что на запах придут незваные гости, но опять обошлось.

А еще за эти два дня был доведен до ума общий шалаш. Вокруг него наконец-то была прокопана канавка для защиты от дождя, выкопанная земля уложена по периметру стен, сами стены стали толще за счет ветвей, а крыша — за счёт уложенных на ней снопов. Короткий ночной дождик подтвердил обоснованность и даже необходимость такой реконструкции жилища. Генка выпросился на сбор поганок, а потом притащил их солидное количество. Пришлось снова врачихе читать лекцию о смертоносности данного продукта, сушащегося на плащ-палатке. Жить было сытно, заняться чем было, при этом никто из шестерых обитателей лесного лагеря старался не задумываться о будущем. Всяк понимал, что ничего хорошего впереди нет.

В одной из пробежек по окрестностям довелось видеть местное население, состоящее из трех женщин разных возрастов и двух дядек средних лет. Негласно проводив их, Парамонов наткнулся на хутор, живущий чуть ли не натуральным хозяйством. Впрочем, почему «чуть ли»? Он сам себе напомнил, что в этой эпохе крестьянин чуть ли не всё для себя делает сам от упряжи до сметаны. Всякой железное выменивает, а покупают только сахар да спички. И