Васильевич. Книга первая. Братик - Андрей Готлибович Шопперт

Опять чегось сказанув брату Михаилу, командир махнул рукой, типа, хрен с вами, сами поставили, и пошел к делящим добычу, отмывающим в реке от крови одежонку и доспехи татаровей и принялся гаркать на них и на Юрия Васильевича пальцами тыкать.

Делить и стирать было что. Они перестреляли сотни три поганых, а самих тоже в этом же районе, но ведь стреляло всего сто человек. Склоки возникали, за бороду ещё никто не хватался, но накалялась обстановка без командиров.

Пришлось Юрию Васильевичу снова бросать лекарством заниматься и идти укреплять авторитет нового сотника.

— Вои. Вернутся татары. Нужно быть готовыми к очередной атаке, — прокричал он, переходя на петушиные нотки, — Пока нет Скрябина и ранен сильно Ляпунов, Козёл Иван Силуянович будет сотником, его приказы исполняйте, как мои.

Через десяток минут стрелков из пищалей, стрельцов из лука и арбалетчиков тычками кого, а кого увещеваниями удалось от дележа добычи отвадить и к засеке возвернуть. И тут Юрий Васильевич новыми глазами на Ивана Козла посмотрел, не успели зарядить пищали, как из-за поворота показались драпающий во весь апорт калужцы во главе со своим сотником Скрябиным.

— Растаскивай! Растаскивая загородку! — нет, Юрий Васильевич не слышал, чего голосит Козёл, но само напрашивалось, да и по действиям тех, кто не вооружён дальнобойным оружием, ясно. Чуть запоздали, десяток секунд всадники гарцевали перед елями, но успели вовремя, последний уже разведчик заехал внутри засеки, когда из-за поворота показались татары. Лавой широкой шли, всё пространство заняв от реки до леса, наплевав на дорогу.

Боровой бросился к своему мушкету, по дороге соображая, нужен ли ему пистоль. Если бы заряжающих было двое, то оно конечно, в два раза быстрее бы стрелял, а с одним братом Михаилом разницы нет. Есть, наверное, всё же пистоль быстрее заряжать, но это не критично. Пусть уж будет у Скрябина, пуль он ему десяток дал, пороховницу тоже. Не глядя и пыжей зачерпнул. Если умеет обращаться, как и говорил, то будет на один выстрел в минуту больше.

С забегами этими Юрий замешкался и когда снова взгромоздился на свою колоду, то сражение уже было в разгаре. Сказать, что свистели пули и стрелы, нельзя, для него всё происходило в тишине, но облака дыма уже накрыли засеку.

А ещё целую минуту пришлось ждать пока монах зарядит мушкет. Зато удалось оглядеться. Ветер с реки и чуть с юга, и дым пороховой довольно быстро за спины сдувает. Татар было много. Ну, не так. В пространство пятьдесят на пятьдесят метров набилось всадников столько же, сколько и в первый раз. Чудес не бывает, их больше просто не влезет на этот пятачок. Если в прошлый раз три сотни оказалось убитых и раненых, то и сейчас не меньше. Были лучники среди татаровей, размахивали прижатые друг к дружке люди саблями на головой, копьями в небо тоже тыкали. Те, кто оказался прямо перед засекой, и у кого были копья, пытались ими через ветви дотянуться до русичей. Но в целом всё происходило точно так же, как и в первый раз. На что надеются? Зачем опять на убой полезли?

Юрий Васильевич снова положительно оценил действия Ивана Силуяновича, с полсотни копейщиков уже двигалось к опушке, на тот случай, если крымчаки спрыгнут с коней и попробуют через лес их с фланга обойти.

Шлепнул брат Михаил его по руке и передал уже снаряжённый мушкет. А Боровой к этому времени и цель наметил, явно большой начальник какой, батыр этот почти прямо напротив него пытается копьём достать до русского лучника. Отрок положил ствол на сосну и примерно прицелился. Опять приклад под мышку сунул. Ну, с такого расстояния промахнуться нужно постараться. Бабах вспышка, облачко дыма, на несколько секунд обзор закрывшее, а потом картина маслом. Начальника этого в шёлковом шитом золотом халате с волчьей шапкой на голове нет. Где-то под ногами своего же вороного жеребца, сверкающего красными глазами.

Юрий Васильевич передал мушкет, не глядя, за спину, но его никто не принял. Пришлось обернуться. Брат Михаил сидел на земле, а из его руки торчало оперение стрелы на коричневом древке. Перышки серо-коричневые в глаза первыми бросились.

А молодец Козёл. К раненому монаху тут же двое воев подбежало и потащили к медпункту у камней, а сам Иван Силуянович подобрал мушкет и стал заряжать его. У Юрия опять появилась возможность оглядеться. Раненые были в его лагере, но опять в разы больше было убитых со стороны нападающих, там уже чуть не половина коней было без седоков или с этими седоками, лежащими на шеях коней, так как упасть некуда было, настолько плотно крымчаки набились перед хвойным заграждением.

И тут что-то заставило Юрия Васильевича оглянуться назад. Услышал крик русского ополчения, со всех ног несущегося к ним? Ну, это вряд ли.

Добрый день, уважаемые читатели. Кому нравится книга, нажимайте на сердечко. Это поддержит автора. А книге позволит выйти в горячие новинки.

Глава 16

Событие сорок шестое

Мысли, они ведь появляются в голове не тогда, когда этой голове нужно. Просто появляются и кердык, ни куда от них не убежишь из собственной-то головы. Эта мысль тоже была несвоевременная, вредная сейчас, но пришлось на неё Боровому внимание обратить. К ним по дороге и по лугу с обеих сторон дороги спешило на помощь ополчение. Оно эту мысль и породило. Мысль называлась — «Почему»?

Почему у татар ополчение, а именно оно и приходит с этими набегами, это воин на коне с саблей, копьём, а часто с хорошим композитным луком? И у многих есть даже кольчуга, шелом, щит с железяками? А у ополчения русского, что бежало вдоль Оки к нему, есть копьё короткое… редко у кого, есть вилы деревянные, переделанные в копьё, есть дубины, но почти ничего железного нет. Это в глаза бросается. Лошадей нет. Сабель нет, про кольчугу даже говорить не стоит, её-то и у поместной кавалерии у многих нет. Как и когда такое разделение произошло. Там пастухи, тут пахари. И при этом он ведь историк, и сто раз слышал, что кочевой образ жизни — это отсталый и непродуктивный труд. А вот выращивание пшеницы или ржи — это шаг вперёд. И чего? Шагнули вот. Даже ещё раз шагнули, есть уже и города с производствами. Кузни всякие есть. Даже каменный Кремль построили. А теперь, если