Троя. Последний рассвет - Дмитрий Чайка

пуская кровь. А потом, когда наши кони ослабеют, набросятся и разорвут. С одинокими путниками, отбившимися от каравана, так порой и происходит. Ненавижу гиен. И как египтяне их едят? Не понимаю!

Времени у меня оставалось совсем немного, через пару недель закончат корабль, и я получу пинка под зад из гостеприимной Трои. Скакать при всем честном народе на конях после беседы с царем стало бы полнейшим безумием, а потому по договоренности с Гектором я взял на себя дальнюю разведку. Даже этот тугодум скрепя сердце признал, что отойти на боевой колеснице на два дня пути от города — нечего и думать. Она просто развалится по дороге. А скорость, с какой может домчать всадник со злой вестью, несравнима со скоростью самого быстрого бегуна. Итак, главнокомандующий признал, что конница незаменима для разведки. Это уже что-то.

С собой я взял пастуха Зиту, того самого паренька, что восторженно смотрел на меня после победы над Гектором. Он помогал мне объезжать коней, да и сам быстро ухватил эту науку. Зита понял все и сразу. Это ведь шанс для такого, как он, нищего простолюдина. Ему никогда не получить бронзовый доспех, колесницу, пару коней и слугу. Это даже не фантастика для здешнего общества, это из разряда совершенно невозможного, потому что колесницы и кони зачастую являются собственностью царей. Общество это настолько сильно пронизано сословными ограничениями, что тот, кто родился пастухом, пастухом и умрет. Должно небо рухнуть на землю, чтобы изменился порядок вещей. Ну а, с другой стороны, разве не это именно сейчас и происходит?

Зачем понадобилась дальняя стража? Да затем, что купцы, бежавшие в Трою со стороны Хаттусы, рассказывали жуткие вещи про взбунтовавшихся наемников, которые грабили все караваны, что встречали по пути, а потом откупались награбленным от войск царей. Разбойники теряли людей, но втягивали в себя мелкие шайки, которые попадались им навстречу, а потому их становилось только больше. Многие из владык и вовсе запирались в крепостях, не желая связываться со столь шумной компанией. Все деревни, что стояли вдоль дорог, объедались с эффективностью голодной саранчи, а колодцы опустошались сотнями ослов. И вся эта армия, если верить слухам, движется прямо сюда.

А еще я искал железо, тщательно разглядывая камни, которые валялись вдоль дороги. Иногда мы забредали в предгорья, но и там не находили ничего похожего. Да-да, оксид железа — это очень распространенный минерал, я помню. Именно поэтому он и вытеснил бронзу. Он даже в болотах встречается. Это звучит очень смешно, учитывая, в каком климате я живу. Тут же болота просто на каждом шагу.

— Господин, пыль поднялась! — ткнул рукой в горизонт Зита. — Там большой караван идет.

— Доспех и луки! — сказал я, и Зита понятливо полез в седельные сумы заводных коней. Паренек довольно быстро освоил науку верховой езды, ведь он рос с лошадьми. Правда, объездить коня для него поначалу оказалось непросто, но и с этим мы справились тоже. Когда живешь рядом с лошадьми, волей-неволей, начинаешь их понимать. И они тоже понимают тебя.

Бронзовый чешуйчатый панцирь, бронзовый шлем с пышным плюмажем и начищенные до блеска поножи — картина для этого места сюрреалистичная. Как и конский бронзовый налобник, и войлочная попона, которой я укрыл Буяна. Тут такого никогда не видели. Это ведь всего лишь кусок дороги, где до ближайшей деревушки час пути. Мы натянули луки и взяли в щепоть по стреле. Зита, как и любой пастух, стрелял отлично.

Не могу понять, они ли это. Караван из сотен ослов, которые тащили телеги с добром, множество воинов, вооруженных разномастным оружием — от древнего бронзового меча-шпаги, взятого из какой-то разграбленной могилы, до небрежно вытесанной дубины или деревянного кола, обожженного на огне. Что-то здесь не так… Ну конечно! Рабы! Множество рабов, которые тащили на себе груз. Это не купцы. Честные торговцы так не поступают. Это и есть наемники, которые опустошили восточные земли. Их сотен пять. Немало, учитывая, что у иных царей войска куда меньше.

— Стой! — поднял я руку, когда до первого осталось шагов двадцать. — Я Эней, сын Анхиса, воин царя Париамы. Кто такие и что забыли в землях страны Вилуса?

— Уйди с дороги, парень! — рявкнул громила с мечом. — Или я тебе кишки выпущу.

— А так? — поинтересовался я, всадив ему в ляжку стрелу. — Еще готов выпустить мне кишки? Старшего позовите!

Воин завыл, схватившись за ногу, а его товарищи выставили вперед копья и заорали, подзывая лучников. Еще минута-другая, и меня засыплют камнями и стрелами.

— Господин, — зашептал Зита. — Их же сотни. Вы что, биться с ними собрались?

— А чего на них смотреть? — ответил я без тени улыбки.

В моей дурной молодой башке бродил гормональный дурман, и сделать с этим я ничего не мог. А если быть точным, не хотел. Юношеский кураж, помноженный на рассудительность пожилого человека, вместе породили необычное решение.

— Давай сюда свой колчан и скачи к царевичу Гектору. Скажи, что я их буду держать, пока остаются стрелы. Пошел! Быстро!

Мой слуга посмотрел на меня как на умалишенного, но послушал, понимая, что нас сюда именно для этого и послали. Он заберет трех коней и будет скакать со скоростью, которая здесь пока неизвестна. В грудь мне ударила стрела. Понятно, не хотят договариваться, считают, что все это какая-то глупая шутка. Ну, что же, покажем этим бродягам, на что способен урожденный воин. А еще я, кажется, прямой потомок Зевса, который был отцом Дардана. Я ведь такой родовитый, что даже корги английской королевы нервно скулит в сторонке и чувствует себя ничтожным плебеем. Правда, тут про Дардана никто не слышал, да и сам Зевс широкой общественности неизвестен1. Наверное, потомки намудрили.

Я пустил Буяна легкой рысью, огибая караван по широкой дуге. Там, где не было лучников, подъезжал и бил почти в упор, целя в ноги. Посмотрим, как они дальше пойдут, отягощенные ранеными. А вот этот пращой взмахнул. Ну его на фиг. От такого и шлем не спасет.

— Трен-нь! — стрела ударила пращника в грудь, и он упал, раскинув руки.

Я трусил вдоль каравана, не приближаясь без необходимости, и если видел место, которое защищали одни копейщики, давал шенкеля, подъезжал вплотную и бил в упор. Выглядело это все форменным издевательством, потому что сделать они мне не могли ровным счетом ничего. Я их просто расстреливал, как в тире. Лучников и пращников в караване было немного, человек пятьдесят, и они либо бежали в мою сторону сломя голову, либо в бессильной злобе стреляли издалека. Растянувшийся на тысячи