Владимир Поселягин - Осназовец

— Кто пилоты?

Двое, тяжело дыша, подняли руки. Томская в это время подбежала и, велев положить раненого, засуетилась над ним, ножницами разрезая одежду комбинезона и форму под ним.

— Ясно. Кто опытнее?

— Я, — отозвался один из пилотов, в звании капитана.

— Понятно. Вы в тот самолет, что уже загружен, готовьтесь к вылету, остальные в эту машину. Второй транспортник я приготовил для других возможных подбитых членов экипажей вашего полка. Ожидайте их, потом взлетайте. Все, разбегаетесь.

Виктория уже закончила с перевязкой, поэтому, подхватив сумку, побежала следом за мной к нашему «юнкерсу», а оставшиеся экипажи из подбитых «СБ» следом понесли раненого к нашему самолету, место для него было. Одного курсанта я отправил к Толику, тот руководил приемом сбитых, и приказал ему передать, что они полетят следом на другом самолете.

— Взлетаем, — велел я капитану, что уже устроился в кресле пилота. Сел рядом и надел наушники.

— Понял, — кивнул тот. — Дверь закрыта?

— Да, я запер.

— Тогда идем на взлет.

В одном месте полосу перегородили обломки разбившегося «СБ», но капитан загодя определил нужную длину разбега и, после того как шасси оторвались от полосы, радостно крикнул:

— Я на таком аппарате уже летал в тридцать седьмом! Не забыл.

— Молодец, — похлопал я его по плечу. — Но подниматься не нужно. Нам все страшны — и немцы, и наши, сбить могут. На бреющем полетим.

— Понял.

Пока мы, оставив далеко позади захваченный аэро дром, летели в сторону передовой, я расспрашивал капитана, как с их стороны проходила вся эта операция. Вот капитан Головин, командир одной из эскадрилий бомбардировочного полка, недавно переброшенного с Дальнего Востока, и рассказал, как их тут встретили на фронте.

Прибыли к месту дислокации они всего три дня назад, только-только начали изучать обстановку и карты районных действий, как на следующий день после размещения последовал первый приказ: налет на аэродром противника, где расположена штурмовая авиация. Причем по наводке с земли. Проблема была не в том, что они новички на фронте и боевых вылетов еще не совершали, хотя некоторые летчики и воевали раньше, а в том, что их штурманы не могли сориентироваться на местности. Не выучили ее еще. Операция была на грани провала, хорошо, что командир полка подполковник Игнатьев был мужик с головой и отправил связной самолет к соседям, попросив опытного штурмана. И тот вывел точно на аэродром противника весь полк.

Отработали они качественно и потерь не имели, только было одно попадание в левый двигатель борта лейтенанта Архипова, но это еще на подходе было, зенитки потом заткнулись, да и дотянул лейтенант до аэродрома. Этим же вечером полк был собран на импровизированном плацу, и личному составу была объявлена благодарность за отлично проведенную операцию, мол, земля подтвердила такое-то количество уничтоженных самолетов на аэродроме и другой техники. Первый счет полка был открыт.

На следующий день, то есть сегодня, был один утренний налет на колонну противника по заявке из штаба фронта, там армейская разведка в тылу работала, но совершала вылет одна эскадрилья — другая, не Головина. А после обеда вдруг была объявлена боевая тревога, и в течение двух с половиной часов экипажи сидели в самолетах, ожидая приказа на вылет.

— Мы уже думали все, отбой будет. А тут ракета, и на взлет пошла первая эскадрилья, потом моя и следом третья. Полк комполка вел. Жаль, хороший командир был.

— А что с ним?

— Он в головной машине был, прямое попадание в кабину. Я до самой земли наблюдал, как пикирует его «аннушка». Стрелок выбросился с парашютом, а штурман, видно, сгинул вместе с командиром.

— Большие потери?

— Семь я сам видел, да еще те машины, что за мной шли, были подбиты. Серьезная оборона у этого села была. Кстати, а что мы бомбили вместе с гражданскими, все-таки свои люди?

— А вы что, не знаете? — удивился я.

— Нет, до нас довели только то, что там очень серьезная цель и не менее серьезная оборона.

— В селе был штаб немецкой армии, а он по значимости и размеру равняется нашему фронту. То есть, по нашим меркам, вы бомбили штаб фронта.

— Ох, ничего себе, — изумился тот. — Тогда понятно, почему нас на убой бросили. Село то мы с землей сровняли. Я сам видел, как бомбы попали в здание то ли школы, то ли сельсовета, и оно разлетелось на куски. Да и другие там хорошо прошлись. Нет там больше села.

— Это да, — согласился я и, присмотревшись, ткнул пальцем вверх. — Над нами четверка истребителей. Что за машины, не пойму, силуэты незнакомы.

— Что-то знакомое, — тоже посмотрев наверх, пробормотал капитан.

— Может, наши?

— Наши парами не летают, а там две явные пары были, — резонно возразил летчик.

В это время в кабину протиснулся улыбающийся Михаил.

— Ну что там, — спросил я, подавляя нетерпение. Охота же узнать, что за гуся мы взяли с двумя утятами.

— Это командующий двадцатым армейским корпусом генерал Матерна. Возвращается из Берлина после награждения, проведенного лично Гитлером.

— А за что его?

— За окружение наших войск под Киевом.

— Это он рассказал?

— Нет, молчит, только глазами зло стреляет, да и второй полковник такой же. Это один из полковников рассказал.

— Хороший гусь, командир корпуса — это, если по нашим стандартам считать, командующий армии. Получается, мы командарма взяли. Тоже неплохо. Да и про этот корпус я слышал, он нашим войскам под Гродно неслабо навтыкал… Что в портфелях, смотрел?

— Бегло, документы какие-то. Сейчас Монах их изучает.

— Доложишь мне, если что будет интересное.

— Понял, — кивнул Михаил и покинул кабину.

— Я не ошибся, вы в плен генерала взяли? — спросил капитан, как только мой подчиненный вышел.

— Да, взяли тут одного командарма с сопровождением.

— А я думал, мне показалось, что в хвосте сидят немцы, — покачал тот головой.

— Кстати, как там истребители?

— Облака низкие, в них скрылись, — пояснил тот и, бросив еще один взгляд вверх и по бокам, добавил: — Сегодня на нашем направлении из-за испортившейся погоды все полеты были отменены, а наш полк подняли из-за этого немецкого штаба. До сих пор не понимаю, как мы вышли точно на это село. Тут только штурмана соседей благодарить остается.

— Так и отблагодарите.

— Не получится, он на борту комполка был, с ним и сгинул.

— Да, тогда это проблема, — согласился я и, осмотревшись, спросил: — Мы вообще куда летим? Облака сверху да по бокам. Только земля внизу мелькает.

— Представления не имею. Я же говорил, что мы на фронт только прибыли. Не знаю я местных ориентиров, тем более подняться нельзя.

— Великолепно. Летим черт-те знает где.

— Не волнуйся, передовую уже пролетели, я ее видел минут сорок назад.

В это время что-то грохнуло, и самолет изрядно тряхнуло.

— Это что такое? — воскликнул я и стал смотреть на землю вокруг, опознался сразу и тут же заорал: — Поворачивай на хрен, мы над Москвой, нас же сейчас сшибут в момент! Снижайся!

Заметив при крене во время поворота внизу характерные ориентиры, я опознал территорию, где расположена наша база, и велел Головину заходить на посадку в поле рядом с ней. На дорогу не получится, она убита, только шасси поломаем, а поле ровненькое, на нем часто связные самолеты садились. Правда, короткое, но об этом я предупредил.

Потрясло нас изрядно, из салона донеслись крики и мат раненых бойцов, но все же мы сели, уже хорошо.

— Плюхнулись все-таки, — усмехнувшись, я протер ладонью губы и увидел на ней след крови. Во время посадки прикусил губу.

— Вроде без повреждений сели, — глуша двигатели, сказал капитан.

— Михаил! — крикнул я нашего радиста. — Передай в Центр, что это мы плюхнулись рядом с ними. Заблудились. А то там уже, наверное, тревогу подняли.

— Не получится, рации каюк. Извини, не удержал, полетела на пол, когда садились, и лампы побились.

— Просто прекрасно, — вздохнул я и, пройдя из кабины в салон, подошел к открытой двери. Снаружи уже стояли двое — Егоров с пулеметом наперевес и Слон.

— Боец, бегом к базе. Предупреди, что свои тут сели, — велел я Слону, и тот стремглав унесся в сторону нашей части. Он тут все тропинки знает, так что моментом определил, куда нужно бежать.

Мы только начали разгружаться, когда послышался рев моторов, и на дороге, что находилась метрах в трехстах от нас, появилось три машины, набитые бойцами с базы. Следом подкатил броневик, из которого вышла так хорошо мне знакомая фигура Лучинского.

— Заканчивайте тут, а я на доклад, — велел я Михаилу и быстрым шагом направился к своему непосредственному командиру, поправляя на ходу форму и амуницию.

Шаги в гулком коридоре тюрьмы я услышал еще у лестницы, эхо тут превосходное, да еще охранник, похоже, специально топал погромче. В этот раз шаги стихли у двери в карцер, в котором я находился. Лязгнул замок в двери, и та с жутким, действующим на нервы скрипом отворилась. Снаружи стоял конвоир в обычной форме надзирателя и, поигрывая ключами, буркнул: