Варяг I (СИ) - Иван Ладыгин

нашитыми стальными пластинами. Дубовый сундучок с личными пожитками. Одежда, инструмент для ухода за оружием, точильный брусок. Одна серебряная гривна. Восточные дирхемы, штук пять, не стертые. Связка меховых шкурок — соболь, куница, хорошей выделки. Две дойных козы и один молодой бычок. А также место на драккаре в грядущем походе и право на полную долю в будущей добыче, наравне с вольными!

Он закончил и уставился на меня. В его глазах читалась усмешка и холодная констатация факта, мол: «Ты стал на порядок дороже, парень. Не подведи вложенных ожиданий».

Ко мне начали подходить другие воины. Кто-то — нехотя, с оглядкой на ярла, кто-то — с радостью. Даже хмурый Гуннар, всегда смотревший на меня с откровенным подозрением, тяжело, по-медвежьи, хлопнул меня по здоровому плечу.

— Чисто ты его уложил, скальд, — проворчал он, не глядя мне в глаза. — Не каждый так сможет. Берсерка, да еще и заряженного зельем Ставра… это тебе не щенка придушить. Молодец. Больше мы тебя не потревожим.

В его сиплом голосе, в этой скупой фразе, было нечто вроде уважения. Сурового, выстраданного, неохотного, но уважения. Я лишь кивнул, не находя слов. Они просто застряли где-то в горле, перекрытые тугим комком пережитого.

Потом я поймал взгляд Астрид. Девушка не смела подойти ко мне через все это пространство, усеянное людьми, но ее лицо… Оно сияло. Сияло облегчением, гордостью, страхом и безумной радостью.

Я устало, но очень искренне улыбнулся ей. И эту мою улыбку заметил Бьёрн. В уголках его глаз, в легчайшем движении скул, собрались грозные тени.

Спустя полчаса Эйвинд помог мне собрать мои новые, внезапно свалившиеся на меня богатства. Мы перенесли дубовый сундук, тяжелое оружие и сверток с драгоценными мехами в мою обитель.

Мне уже давно выделили настоящий угол под самой крышей, отгороженный от основного зала грубым, но плотным холщовым пологом. Не роскошь, не богатство — но личное пространство. Твердая земля под ногами. Знак возросшего статуса. Там же я спокойно осмотрел и обработал свою рану. Как оказалось, все было терпимо. Обошлось без проблем.

Вечером того же дня, когда первые звезды только начали проступать в прояснившемся небе, Бьёрн созвал совет. В его горнице, в свете смоляных факелов, собрались доверенные люди: старые, проверенные берсерки, бонды, Эйвинд и несколько других авторитетных бойцов. Понятное дело, они захватили с собой и меня.

На большом дубовом столе была расстелена грубая карта. Горы, фьорды, леса — все было изображено условно, но узнаваемо. Бьёрн ткнул в нее пальцем с обкусанным, грубым ногтем.

— Смотрите и вникайте. Это наша земля, наша кровь. — Он обвел пальцем большой, удлиненный участок суши, и у меня в голове наконец щелкнуло. Очертания… Да это же… Это прототип Готланда? Или Сааремаа? Но названия, которые он произносил — Хьорт, Ульвхейм, — ничего мне не говорили, они были чужими и гортанными.

— Вы знаете, что он уже давно разделен на три удела. Наша часть — здесь, на западе. — Он ткнул в участок у самого фьорда. — Здесь, на севере, за Сумрачным лесом, сидит Эйрик-Собака и предатель! Он переметнулся к Харальду и ждет своего часа. А здесь, на востоке, за горной грядой, — Ульрик Старый. Ему плевать на всех, сидит в своем хуторе, как сыч на сухом дереве, коптит рыбу и считает ворон.

Бьёрн обвел горящим взглядом каждого из нас. От него буквально смердело амбициями.

— Моя цель — объединить весь остров под своей рукой! Вернуть наследие предков, то, что когда-то было утрачено! Сделать так, чтобы наш стяг, стяг Буяна, реял над каждой бухтой, над каждым хутором!

Мужчины одобрительно загомонили, а ярл откинулся назад и обнародовал срок:

— Выступим через два дня. У нас примерно полторы сотни воинов. А у Эйрика — в два раза больше. Силы заведомо неравные.

Первыми, как и ожидалось, заговорили самые отчаянные викинги. Их мозги были настроены на одну волну.

— Можем вломиться напрямик! — рявкнул один, ударив здоровенным кулаком по столу. — Внезапная атака на их ворота, наша храбрость и благословение Тора сделают свое дело! Будем рубиться, пока руки держат топор! Пока глаза видят врага! В Вальхалле нас примут с радостью, и мы будем пировать вечно!

Другие зашумели, загалдели в поддержку. Бьёрн слушал молча, с каменным, непроницаемым лицом, лишь пальцы его слегка барабанили по рукояти ножа. Потом его взгляд, тяжелый и пронзительный, упал на меня.

— А ты, скальд? — спросил он, и в горнице наступила тишина. — Повтори-ка нам свою «рабскую» тактику. Ту, что на песке у причала рисовал. Послушаем мудрость иноземцев.

Все взгляды, от любопытных до враждебных, устремились на меня. Я сделал шаг вперед, к столу. В голове проносились схемы Сунь-Цзы, манипулы римских легионов, тактические ходы Александра. Но говорить нужно было их языком. Языком силы, хитрости и выгоды.

— Сила против силы — удел баранов, идущих на убой, — начал я, и в горнице повисла напряженная тишина. — Мы должны ударить не грудью, а военной хитростью. Как Локи.

Я ткнул пальцем в точку на карте, рядом с условным изображением борга Эйрика.

— Основные наши силы — три драккара — должны демонстративно высадиться здесь, на главном пляже. Они должны зажечь много огней и создать видимость подготовки к долгой и нудной осаде. Это прикует все внимание противника к главным воротам.

Второй отряд с нашими лучшими лучниками и метателями копий должен скрытно, малым ходом, подойти с фланга, вот здесь, где скалы. Эти смельчаки поднимутся на уступ и начнут обстреливать внутренний двор и тылы защитников. Главное — посеять панику, суету и смятение.

А еще… — я перевел палец на другой скалистый участок позади борга. — Часть наших бойцов может высадиться здесь. Мы можем поджечь с тыла всё его хозяйство. Склады продовольствия. Конюшни. Кузницу. В общем, всё, что горит.

Я посмотрел прямо на Бьёрна.

— Огонь и паника в собственном тылу деморализуют любого врага лучше десятка берсерков. Они дрогнут, запаникуют, отвлекутся. И в этот самый момент наши основные силы пойдут на решительный штурм главных ворот. Они будут ослаблены, защитники — растеряны. Удар будет сокрушительным. И не потребуются ложные маневры с отступлением. Но все это нужно будет провернуть ночью… Так я это вижу.

Эйвинд первым нарушил повисшее молчание. Его глаза загорелись азартом и пониманием.

— Хитро! — воскликнул он, хлопнув себя по колену. — Ох, как хитро! Ясно, как день! Я пойду с тобой!

Старая гвардия заворчала, зароптала,