Сети Госпожи ужаса - Дмитрий Чайка

— Я Кипр под свою руку беру, а ты мне мешаешь, — пояснил я. — Мне видение было у храма Поседао. Великий бог велел мне народы всех островов объединить и мир им принести. Я этому богу храм построил, вот он мне милость свою и даровал.

— У нас тут тоже храм есть, — прокашлялся Ктесипп. — Великой Матери.

— Ну и как? — вежливо поинтересовался я, сыто рыгая и заливая мясо потоком вина. — Помогла она тебе?

Царь засопел, заерзал, а потом выпалил.

— Да чего тебе надо-то?

— Мне Пафос нужен, — поставил я на стол кубок. — Целый. С купцами и мастерами. А ты не нужен. Ни целый, ни по частям. Улавливаешь, к чему я клоню?

— Убьешь меня, как остальных басилеев? — криво усмехнулся тот. — Ты же клятву давал, что не тронешь.

— Пока у нас переговоры идут, не трону, — кивнул я. — А как только ты в ворота города зайдешь, клятве конец. Ты снова мне враг. Город возьму и вырежу вас всех до последнего человека. Или посижу тут еще месяц, пока вы за стеной с голоду не передохнете.

— Я так понимаю, выкуп тебе предлагать смысла нет, — уловил Ктесипп мой недвусмысленный намек с посудой.

— Нет, — покачал я головой. — Я волю Морского бога исполняю. Что мне твое золото. У меня его и так полно.

— А если я под твою руку попрошусь? — бросил он как бы небрежно. — Буду дань медью платить. Я против тебя не пойду, и войско дам, как только прикажешь. Неужто не уживемся так-то? Остров большой.

— Мне на Кипре другие цари без надобности, — покачал я головой. — Он не так уж и велик. Ты, Ктесипп, басилеем был и слугой не станешь. А раз так, то ты для меня опасен. И ты, и близкие твои.

— Вот же… — Ктесипп совершенно растерялся. Аргументы у него закончились, и к подобному разговору он готов не был. — И что нам делать теперь?

— Город сдай, и останешься жить, — ответил ему я. — Забери все свое добро, жену, детей, и уходи. Я не стал твои корабли жечь. Вот они стоят.

— И куда же я пойду? — невесело усмехнулся Ктесипп. — У меня другой земли нет.

— Как куда? — не на шутку удивился я. — В Египет, конечно. Великий царь на поселение морской народ зовет. Землю дает за Пер-Амоном и жалование зерном. А взамен они будут восточную границу охранять. Ты что, не знал?

— Правда? — жадно уставился на меня Ктесипп.

— Клянусь богом Поседао, которого почитаю, — приложил я руку к сердцу. — Иди прямо в Амурру. Там все собираются. У царя Алкимаха и проводник есть. Он к нужному месту доставит. Сам в Египет не суйся, одного тебя корабли фараона утопят. Подумают, что ты в набег пришел.

— Сдам город, — решительно кивнул царь. — И воинов уведу. Если поклянешься, что позволишь мое добро забрать и не тронешь никого.

— Клянусь! — махнул я рукой. — Садись поближе и сам себе наливай. Мы же теперь друзья. А добро твое мне ни к чему, сам ведь видишь… Медь только оставь. Мне воинам платить надо.

Глава 15

В то же самое время. Второй год правления великого царя Мардук-апла-Иддина. Месяц Симану. Сиппар. Вавилонское царство.

Цилли-Амат, дочь почтенного купца и жена купца не менее почтенного пребывала в скверном расположении духа и имела для этого все основания. Весь свой изворотливый ум она направила на то, чтобы придумать, как бы ей половчей развести с первой женой своего непутевого муженька, по возможности простив кредиторам все его долги. Но как ни старалась она, день и ночь читая мудреные таблицы с законами Хаммурапи, величайшего из царей, ничего-то у нее не выходило.

Муж ей дан Богиней, это она нутром чуяла, да и нравился он ей. Была у него нужная хватка и обширный кругозор, неизвестный большинству олухов, не поднимавших зада в своих лавках даже для того, чтобы показать покупателю товар. Ее Кулли не таков. Цилли впервые в жизни родственную душу нашла, а уж то, что он за нее отступное выплатил до последнего сикля, было ей чисто по-женски приятно. Она дама зрелая, в девках засидевшаяся, а потому насчет собственной неотразимости не заблуждалась ничуть. И если человек ради нее решил со своим серебром расстаться, значит, он и впрямь богами ей дан. А раз так, то она биться за него будет, используя самое свое страшное оружие — острый ум. Тут Цилли насчет себя тоже ничуть не заблуждалась, оценивая собственные достоинства вполне трезво. Она была весьма умна.

— Да чтоб ты провалилась, стерва, — расстраивалась она. — И ведь, гляди ты, не сдохла за эти годы. Сидит, в лавке торгует. И укусить-то ее не за что, у нее даже гири честные. Не зря я в Сиппар приказчика посылала.

Дело было дрянь. Храм дал Кулли десять мин серебра под третью долю в год. Зная этих сволочей, Цилли была уверена, что они проценты на проценты начисляют исправно, а значит, должен ее муженек уже не десять мин, а все тридцать. Скорее всего, мертвым его еще не признали, а потому храм взыскал долг с его жены. А поскольку у нее таких денег отродясь не водилось, то долг выплатил ее отец. Следовательно, и сам долг, и проценты по нему теперь перешли к тестю. И если появится Кулли, то весь его товар конфискуют в счет долга, а сам он останется один на один со своим господином, который берет по праву силы один город за другим. Ничего хорошего от царя с такими устремлениями ждать не приходится. Отрабатывать будешь до второго потопа.

Это был хороший исход дела. А вот в худшем случае Кулли схватят в Сиппаре, ославят мошенником и потащат на суд. А там уж как решат. Могут и распять, если у почтенного вельможи, творящего правосудие, в тот день настроение не задастся. И тогда, если она, Цилли-Амат, развестись до суда не успеет, то плакать ей кровавыми слезами, приняв на себя обязательства по мужниному долгу. В Вавилонии с займами не шутили, а тот, кто шутил, очень скоро жалел о своей ошибке, как правило, последней в его бестолковой жизни. Тут законы работают с неумолимостью восхода солнца, а практика в судах наработана богатейшая. Вавилон — город торговый. Тут какого только жулья не видели. Похлеще даже, чем муженек ее.

Тем не менее, хоть и казалось это дело совершенно безнадежным, Цилли не унывала. Она уже на