Град обреченный - Герман Иванович Романов

с ними сведут счеты. Понятно, что посадница посоветовалась со своим окружением, поступая столь демонстративно. Но вняла его доводам, что власть «сотни золотых поясов» следует немедленно ограничить в пользу вече и самоуправления — ведь чем больше людей получат доступ к реальному управлению «республикой», тем охотнее они будут сражаться за полученные права.

«Служилых» выбрать, раньше ушкуйников хватало. «Чернь» останется в «тягле» — кому-то нужно исправно платить подати. Вот только аппетиты боярские будут ограничены, а то совсем оборзели в своей алчности. И «половинников», из тех, кто отдает половину урожая «владельцу» земли, превратить в «четвертаков». И в «Судную грамоту» это внести обязательно, дабы соблазна нарушать закон уже не было. И тут посадница первая о том объявит — и это будет «взрыв бомбы».

Нельзя драть три шкуры — люди ведь прекрасно знают, что на Москве подати куда меньше, чем и пользуется Иван в своей агитации!

— Я такие вам слова великого князя Тверского скажу. Хлеб вы получите, но лишь по зимнику, когда войско московское под стенами Новгорода ущерб потерпит. А до этого нельзя — Иван сразу заподозрит неладное. А мы из Твери войну начнем с нападения на обозы, дабы «пушечный наряд» перенять. И войско выйдет большой ратью — стрельцов тоже готовим и мушкеты делаем. Нужно только пороха много — успеть купить, где только возможно. И мушкеты делать, всех кузнецов и оружейников привлечь. И тех бояр, что в Новгороде руку Ивана держат — побить надо немедля, а имущество и вотчины на Новгород, «Великого Господина» — отписать. Семь бед — один ответ, все равно московиты сюда придут, зато здесь их доброхотов не будет!

Архиепископ только покачал головой, понимая, что это нужно сделать, и очень боязно — а ну как Москва вверх возьмет. И спросил чуть дрогнувшим голосом, с надеждой:

— А справишься ли ты в поле, княже, с одними стрельцами?

— Обязательно победим, владыко, «огненного боя» никто не ожидает. И время есть на подготовку стрельцов — токмо его разумно использовать нужно. Собирать «охочих» людей в «служивые», дня лишнего напрасно не теряя!

Из института демократии к середине 15-го века вече было узурпировано боярами — теперь все решали они по предварительному сговору. Упрочив свою власть они сами вырыли себе «могилу», в которую их и столкнули в 1478 году. Ведь если итог заранее известен — можно ли говорить о доверии новгородцев к такому «вече»?

Не первый раз в истории безудержная алчность и корыстолюбие губили власть предержащих.

Глава 26

— Надо же — вроде древко поставили, и косу иначе отковали, а выкосили вдесятеро больше, чем за день можно. За нами сейчас и дюжина косцов не успела. Да и устал я меньше — токмо плечи болят, будто сабелькой намахался, как новик, кусты вырубая. А раньше разогнуться на покосе не мог — все время согнутым так и машешь, так и машешь…

Боярин отер косу пучком травы, затем прошелся по кромке оселком, подточил немного. И бережно положил на землю, «Мниха» потянулся с довольным лицом, даже глаза светились у княжеского тиуна.

— Так «литовкой» куда сподручней, идешь и косишь рядками, лезвие и «пятку» ровно держать нужно. Поначалу не получается, а потом приноровишься, и обкашиваешь все. Уже само собой как-то получается. А если к древку особые «грабли» или «вилы» приспособить, то ярицу или жито косить можно и переворачивать. Куда быстрее и проще, чем баб с серпами жать выгонять. Толку от них никакого в поле…

— Нечего им ленится, лежебокам, — устало произнес тиун, отмахнувшись от слепня, — на то и страда, чтобы всем страдать.

Полотняная рубаха на боярина была покрыта мокрыми пятнами, упрелся весь, но на скошенный покос смотрел довольными глазами. Еще бы — демонстрация нового инвентаря произвела на него неизгладимое впечатление, хотя неделю назад кузнец всячески открещивался от «боярской затеи», считая ее блажью. И не наорешь на него — тверские мужики вольнолюбивы, и земно не кланяются как закупы или холопы, но почтительный поясной поклон отвешивают, все же разница в статусе.

Пришлось взять свою литовку и быстро скосить траву возле подворья — демонстрация заняла всего полчаса, в течение которых кузнец как заведенный махал своей косой-«горбушей» как заведенный. Потом поклонился в пояс за данный ему урок, и смиренно попросил прощения за данный ему урок. С того дня отковывал косы по образцу как стахановец — старался изо всех сил. Селяне ведь посматривали, как молодой боярин забавляется, но «новинку» мгновенно оценили, и ушли посрамленные. И вот теперь сам тиун за косьбу взялся, и результатом более чем доволен.

— Не прав ты с бабами, Гаврила Андреевич — они как лошади — если загнать, не жди доброго приплода. Да и ребенок, что жеребенок слабым рождается, оттого детки и мрут раньше времени. Серафим Петрович тебе о том, скажет сам — люди богатство страны, не землица — они доход своей работой приносят. И труд в радость должен быть, и пользу приносить. И ратники крепки будут, здоровее, если их здоровая мать выхаживает, а не загнанная лошадь. А то взяли моду — на поле рожать, на хрена такой героизм нужен, если мужик с косой вдесятеро больше сделает, чем бабенки с серпами. А «горбушу» потому и называют так, что весь день с ней горбатится на поле, а пользы мало — ты ведь сейчас сам увидел, что иной инвентарь нужен, с ним работать куда сподручнее! А ты молодец, Гаврила Андреевич — с первого раза «литовкой» косишь, а за мной угнался, умеешь трудиться на земле — пример хороший всем давая!

Пашка «молотил» все, что на язык приходило — высказывался от всей простоты души. Но заметив, как посерело лицо тиуна, понял, что случайно попал по «больной» точке — тот был бездетен, жена все никак не могла забеременеть. И резко сменил тему, вернувшись к делам «страдным» — и похвалив боярина, и для дела важное ему сказал. Вовремя произнес — бородатое лицо расплылось в улыбке, суровость исчезла, было видно, что похвала принесла результат. Как и ссылка на врача.

Петрович был для тиуна в авторитете — патологоанатом основал первую клинику и старательно пытался разобраться в лекарственных травах, всячески экспериментируя. Но то ли народ здесь здоровый, или умение у него имелось изрядное. Но за два месяца молва пошла по всей округе о «чудодейственном знахаре», что людей действительно вылечивает от хворости и