Штуцер и тесак - Анатолий Федорович Дроздов

– Хм! – сказал Вистицкий. – Похоже, наши. Про вас поют, Петр Иванович.

– Хорошая песня, – поддержал Сен-При. – Правильная.

Багратион промолчал. Ему самому понравилось, но говорить это подчиненным он не стал. Тем временем колонна взошла на пригорок.

– Каждый егерь – воин бравый. Смотрит соколом в строю. Породни… роднились мы со славой, славу добыли в бою, – пропели солдаты и смолкли, подчинившись жесту командовавшими ими офицера.

– Рота, стой! – крикнул тот. – На-право! Смирно! Ружья – на караул!

Егеря выполнили команду слаженно. Перед генералами встал строй солдат в видавших виды, но чистых мундирах. На блестящих штыках ружей играло солнце. По всему было видно, что перед генералами стоят не новобранцы, а опытные бойцы. На начальство смотрят лихо и без боязни. Багратион довольно крякнул. Тем временем офицер слез с лошади и, заметно хромая, направился к генералам. Остановившись в паре шагов, вскинул ладонь к киверу.

– Ваше сиятельство! Командир третьей роты первого батальона 6-го егерского полка штабс-капитан Спешнев. В сражении под Салтановкой был загнан в лес артиллерийским огнем противника. Потерял от него большую часть нижних чинов роты и всех офицеров. Сам был ранен в ногу. По этой причине отстал от своих. В настоящее время с остатками роты следую на соединение с частями вверенной вам армии.

– Вольно! – приказал Багратион. Спешнев повторил его команду. Егеря опустили ружья к ноге, но продолжили есть глазами начальство.

Услышанное от Спешнева командующего армией огорчило, но одновременно и порадовало. С одной стороны, потери Раевского под Салтановкой оказались велики, но с другой – это позволило 2-й армии оторваться от противника и беспрепятственно выйти к Смоленску. Эти вот тоже выбрались, да еще верхом.

– Откуда у вас лошади, штабс-капитан? – спросил Багратион.

– По пути к Смоленску был атакован ротой польских шеволежеров из гвардии Наполеона. Разгромив оную и уничтожив неприятелей всех до единого, взяли богатые трофеи, в том числе лошадей. Приказал солдатам сесть в седла – так идти скорее.

– Роту кавалеристов? – удивился Багратион. – А вас сколько было?

– Сорок пять строевых против шестидесяти пяти поляков. Потерял троих убитыми и пятерых ранеными. Последних взял с собой, в повозках везем, – Спешнев указал рукой. – Тяжелых нет, все поправляются.

– А ты не заливаешь, штабс-капитан? – не утерпел Вистицкий. – Чтобы неполная рота егерей разгромила в поле полуэскадрон шеволежеров, да еще с такими крохотными потерями? Ни за что не поверю!

– Что скажешь, Спешнев? – сощурился Багратион.

– Прошу, ваше сиятельство, и вас, ваши высокопревосходительства, пройти со мной, – штабс-капитан указал в сторону вставшей под пригорком колонны. – Кое-что покажу.

Генералы переглянулись и, не сговариваясь, кивнули. Всех троих разбирало любопытство. Следуя за штабс-капитаном, который хромал впереди, они спустились с пригорка. Там Спешнев, подведя их к одной из повозок, сорвал с нее прикрывавшее груз рядно.

– Ого! – воскликнул Сен-При, узрев груду сабель в ножнах.

– Оружие поляков, – пояснил штабс-капитан. Взяв одну из сабель, он протянул ее Багратиону. – Взгляните, ваше сиятельство! Дорогая вещь – такие на дороге не валяются. Принадлежала капитану шеволежеров.

Багратион взял саблю и вытащил клинок из ножен. Как и любой кавказец, он любил холодное оружие и отлично разбирался в нем. Этот клинок ковал мастер, украшал тоже.

– Славная сабля! – заметил, задвинув клинок обратно в ножны.

– Примите от нас в дар, – поклонился штабс-капитан.

– Не откажусь, – улыбнулся Багратион. – Вот побьем французов, прикажу повесить на ковре рядом с другими трофеями. А им дашь? – сощурился, указав на спутников.

– С удовольствием! – ответил Спешнев. – Пусть сами выберут – какая глянется. Можно и по две – у меня много. А мало будет – у французов отберем.

Багратион захохотал, генералы его поддержали. Смеясь, они подошли к следующей повозке, где Спешнев продемонстрировал им груду трофейных пистолетов.

– Лошадей вы видели, – закончил показ штабс-капитан.

– А это? – спросил Багратион, указав на пушки. – Тоже трофей?

– Никак нет, ваше сиятельство! – ответил офицер. – Взяты в имении, где отбивались от неприятеля. Решил не оставлять французам. Пригодятся.

– Четырехфунтовки, – определил Сен-При, подойдя к ближайшему орудию. – У нас нет таких калибров. Ядер не сыскать.

– Картечью будем палить, – заверил возникший неизвестно откуда пожилой мужчина в штатском сюртуке. Хромая, он подошел к Багратиону и вытянулся во фрунт. – Отставной фейерверкер Кухарев, ваше сиятельство! Прошу дозволения вернуться в армию. Желаю бить супостата.

– Хм! – удивился командующий.

– Ходатайствую за Кухарева, – поспешил Спешнев. – Благодаря ему и его орудиям побили поляков.

– Как дело было? – заинтересовался Багратион.

– Мы встали на отдых в имении Залесье. Вечером пришел местный из отставных унтер-офицеров и донес, что видел неподалеку роту польских шеволежеров. Те собирались с рассветом напасть на имение. Мы подготовили засаду. На втором этаже дома поставили десять егерей, остальных спрятали в сараях. Подошедшего неприятеля обстреляли, заставив спешиться и отвести коней. Поляки решили, что нас мало, и они легко справятся. Открыли ворота и ворвались во двор. Вот тут их и встретил Кухарев со своими пушечками, – штабс-капитан указал на орудия. – Затем вышли егеря, дали залп и довершили дело штыками. Это в седле всадник – гроза пехотинцу, на земле против него слаб.

– Убедил, – кивнул Багратион, отдавая саблю подскочившему адъютанту. – Напишу государю о твоем подвиге. Попрошу для тебя орден и новый чин. Достоин. Вывести к своим исправную роту, да еще разгромив по пути превосходящего силами противника… Молодец!

– Благодарю, ваше сиятельство! – вытянулся штабс-капитан. – Но я был не один.

– Солдат тоже наградим, – кивнул Багратион. – Выделю тебе пять крестов[78] – сам решишь, кому вручить. Хотя, нет – шесть. Ему – тоже, – он указал на Кухарева.

– Мне помогал еще человек. Вот он, – штабс-капитан указал на стоявшего в стороне и прислушивавшегося к их разговору молодого мужчину в охотничьем костюме оливкового цвета. – Это он придумал, как побить поляков.

– Подойди! – велел Багратион незнакомцу и спросил, когда тот приблизился: – Кто таков?

– Могилевский мещанин Руцкий Платон Сергеевич, – ответил мужчина, снимая шляпу и кланяясь. Багратион рассмотрел на его голове багровый шрам, видимый даже среди отросших волос. – Лекарь.

– С каких пор лекари воюют? – хмыкнул Сен-При.

– Платон Сергеевич не обычный лекарь, – вступился штабс-капитан. – Он сын князя Друцкого, незаконный. Родился и рос за границей, получил отменное образование. После смерти родителей был силком забран в армию Бонапарта. Воевал в Испании, где стал свидетелем сражений французов с англичанами. За лекарский талант был приближен маршалом Виктором, обретался при нем, но тяготился службой неприятелю. Выбрав случай, дезертировал и пробрался в Россию. Мы нашли его на дороге от Салтановки – без памяти, совершенно голого с сабельной раной на голове. Как поведал нам Платон Сергеевич позже, он уходил из Могилева, но на пути был настигнут вюртембергскими гусарами, которые ранили и ограбили его. В походе он лечил раненых и меня, без его помощи я